Он встретил меня на пороге своего кабинета: высоченный, худой, как жердь. Одет в коричневый костюм-тройку, узел галстука прикрывала короткая шкиперская бородка.
Я попробовал заглянуть Алексею Петровичу в глаза – бесполезно. Он так ловко отводил взгляд, словно в зрачках плескалась ртуть.
Руки друг другу не пожали. Зато меня пригласили присесть. Пересекая кабинет, я заметил проход в соседнюю комнату – там тетенька что-то строчила на клавиатуре компьютера. Монитор на столе был ещё старый, пузатый.
Шкипер быстро закрыл все двери, погрузился в высоченное кожаное кресло, сцепил пальцы в замок перед собой. Мы оба знали, чем закончится разговор. В этот город мы вошли в середине нулевых, про нашу компанию тогда писали в форме заклинания, которое кто-то когда-то придумал, и теперь все тупо копируют друг у друга: «динамично развивающаяся телекоммуникационная компания, позиционирующаяся на рынке телекоммуникационных услуг как универсальный мультисервисный оператор связи».
Город закрытый – это говорит о многом. Вопреки легендам, вход туда стережёт никакой не огнедышащий дракон, а молоденькие девушки с наганами в кобуре. И ещё солдаты срочной службы с товарищами калашниковыми. На улицах - армейский порядок, у всех деревьев покрашены стволы, все цветочки по ранжиру. На каждом перекрёстке постовой, а гранитный Владимир Ильич очень смахивает на Феликса Эдмундовича.
Слова «ФСБ» и «режим» здесь дело обычное. И если рядовой гражданин в другом городе фээсбэшника за всю жизнь вряд ли встретит, то здесь данные сотрудники на каждом шагу. И даже глава города, уважаемый человек - полковник ФСБ в отставке.
Но в таких городах и свои тараканы. В местной администрации, например, нас сразу возненавидели. Не во всей, конечно, в одном отделе, который возглавлял вышеописанный шкипер. Он технично щемил нас, мы не менее виртуозно отбивались. До тех пор, пока из недр отдела не выбросили чёрный флаг: «Пора делиться».
И вот теперь пират в кабинете на белом листе бумаги маркером рисовал цифру.
- Вот, - показал издалека. - Эту сумму ежемесячно. Наличными.
Я прикинул порядок цифр, кивнул.
- Привозить будешь сам, - продолжил шкипер. – Лично.
Горькую пилюлю пришлось проглотить. Тогда я уже выучил правило, что выпрашивать у чиновника просто так бесполезно. Ресурсы не раздают даром, их продают и покупают. Просто так ресурс можно получить только в одном случае - если он совершенно бесполезен, то есть мусор.
При этом амбиции у любого муниципального чиновника - как у директора крупного завода. Они считают себя солью земли, теми, от которых в принципе зависит существование простых смертных. Из такого нервного клубка рождаются всякие бизнесы, оформленные на жену или тёщу - у тех, кто похитрее. Кто попроще, рискует и берёт на карман.
На прощание шкипер вдруг решил поиграть в задушевность.
- Как жена, как дети?
Второе правило: если чиновник спрашивает что-то добрым голосом - не верь. Жалость, сострадание, человечность - не про чиновника. В любой интонации он преследует только шкурные интересы.
- Всё нормально, Алексей Петрович! Я пойду?
- Да, - его глаза вновь стали неуловимыми. – Действуем, как договорились…
Следующие три месяца я привозил тугие конверты. Принимал их шкипер по-барски, словно делал одолжение. Мы же тем временем лихорадочно строились, укрепляя экономические позиции.
Третье правило: мытьем и катаньем действительно можно сломать любого чиновника, вопрос только во времени.
Ведомство шкипера вдруг выстрелило постановлением, запрещающим нам делать то-то и то-то. Стало понятно: дружба не задалась, и конвертики не играют никакой роли.
На постановление мы не отреагировали, поскольку знали четвертое правило: если чиновник просит пояснить что-то в письменном виде, лучше не отвечай - больше шансов в арбитраже.
Я позвонил пирату.
- Алексей Петрович, мы, кажется, договорились?
- Ну, - буркнул он.
- В таком случае что значит это постановление?
- Новые правила!
- Правила, Алексей Петрович, всегда старые: нельзя кидать тех, с кем уже договорился. Или мне уже к вам не приезжать?
- С чего это? – возмутился шкипер. – Двадцатого, как обычно…
Мы собрали военный совет и быстро нашли противоядие.
- А давайте его посадим?
Пятое правило: чиновники в своей естественной среде - это пауки в банке. И обожают жрать друг друга. Этим можно эффективно пользоваться…
У одного из наших людей были контакты с местной службой режима. В закрытых городах подобные структуры играют роль дополнительного полюса силы. И помимо охраны собственно периметра с гордостью несут «гэбэшные» функции.
И в приватной беседе за чашкой кофе он объяснил «безопасникам» ситуацию. Там намотали информацию на ус и попросили тайм-аут на подумать.
Вскоре состоялась и официальная беседа. Родина сильно негодовала, что я участвую в противоправной деятельности. Я же разглядывал стену. Вскоре гнев сменился на милость – мне предложили участвовать в операции в роли подсадной утки, передать конверт под контролем спецслужбы.
- У меня есть выбор? – на всякий случай уточнил я.
- Нет, - отрезали мне.
Для контрольной передачи меня снабдили устройством, похожим на радиостанцию и диктофон одновременно. Микрофон у него был выносной, на длинном чёрном проводочке. Его закрепили под лацканом куртки, содержимое конверта обработали специальным составом.
Когда я зашел в кабинет к Алексею Петровичу, меня слегка потряхивало от волнения. Мне показалось, пират тоже волновался. Когда двигал стул – уронил. Когда наливал чай – расплескал.
Цвет его лица менялся как у хамелеона: от мертвенно-бледного до ярко-пунцового. Он ерзал, словно на раскалённом утюге.
- Как дела? – спросил я пирата. – Всё в силе?
- Да-да! – быстро проговорил он. – Как и договаривались!
Вдруг я заметил проводок в просвете за расстегнутой пуговицей его рубашки – точно такой же, как и у меня. Я понял, в чем дело, и чуть не поперхнулся шкиперским чаем.
- Ну? – торопил он. – Давай уже!
- Ничего не дам. - Как это? – удивился пират. - Мы же договорились!
- Об этом, - с нажимом произнёс я, – мы не договаривались.
И не прощаясь, быстро вышел из кабинета. Узкий коридор оказался неожиданно плотно забит людьми. «Гэбэшники» из службы режима, какие-то крепыши в штатском. Мне показалось, все они тихо переругивались между собой. Моё появление произвело фурор, в том смысле, что все огорчились.
- Не дал? – расстроился мой куратор.
- Не взял? – выдохнули крепыши.
Я молча сдал оборудование и ушёл. А вечером нашего человека снабдили деталями неудавшейся операции. Слили, как водится, свои – издержки маленького города. Из службы режима информация просочилась в УВД, а оттуда протекла к пирату. И тот решил сделать ответный ход. Эффектно завершить не удалось, но счет словно стал «один – один».
Алексею Петровичу бы выдохнуть, но сработало шестое правило: ни один чиновник не вечен. Им только кажется, что они бессмертны. Рано или поздно их отправляют в отставку или тюрьму. Вероятно, Алексей Петрович не придал никакого внимания инциденту. Иногда бывает, что прочный корабль тонет из-за микротрещины в днище.
По административному болоту поползли слухи. Недоброжелатели (смотри пятое правило) уснастили их собственными подробностями, мало-помалу операция с проводочками превращалась в полноценный боевик.
Дело шкипера легло на стол главе администрации города. Проанализировав ситуацию, отставной полковник решил от греха подальше слить пирата. Контрольное ведомство покопалось в отделе Алексея Петровича и нашло многократно завышенные размеры премий руководителю, что квалифицировали как растрату.
Суд, слезы, сопли, покаяние и неизбежное «больше не буду». Шкипера уволили, дали несерьёзный условный срок и чувствительный штраф. Наш бизнес в этом городе вошёл в рабочее русло: построилась сеть, обустроился офис, сложился коллектив.
А спустя много лет одному министру вдруг вздумалось пригласить меня на работу на роль антикризисного руководителя какого-то особо заплесневелого направления.
Было бы круто написать тут, как я построил это министерство по струнке и всё там заработало как надо. Но нет, я отказался. Ибо вспомнил предыдущие шесть правил и вывел седьмое: ни при каких обстоятельствах нельзя поступать на службу чиновником.
Не они соль земли. Не они кормят простых смертных. Это клерки, просто клерки. А ценности создают другие люди. Такие, как мы с вами.
(с) моё
