Над Саней раскинула бархатный полог южная ночь. Звёзды сияли и переливались, завораживая своим тысячелетним блеском.
- Вот оно – мироздание. Сегодня, вчера, и ещё тысячу лет оно будет дарить волшебную красоту, с которой ничто не сравнится, - думал Александр, смотря на ночную сказку.
Саня Щеглов заканчивал первые месяцы службы в учебном подразделении воздушно – десантных войск, которое базировалось в маленьком среднеазиатском городке. Через пару недель они уйдут за речку – в Афганистан, где будут служивать до дембеля. Будет ли он, в обычном смысле этого слова, никто из них не знал. Седьмой год в состав ограниченного контингента советских войск в Афгане вливаются новые силы, а война не заканчивается. Она разгорается, с «радостью» принимая новые жертвы, выбрасывая искалеченных физически и душевно парней назад в Союз. Саня был по натуре философом, поэтому его иногда посещали такие мысли. Сама война ни его, ни большинство его сослуживцев – восемнадцатилетних парней абсолютно не пугала. Наоборот, хотелось поскорее вырваться в Афган – восточную и загадочную страну, где будет шанс не только повоевать и получить орден или медаль, но и привезти фирменных вещей. Рассказы бывалых старослужащих из постсостава учебки о богатых дуканах волновали не меньше легендарного и недоступного валютного магазина «Берёзка». Манили также рассказы о боях, операциях, засадах на караваны. Хотелось парням проявить себя, показать чего они стоят.
Но это были только мечты, а сегодня Щеглов стоял в наряде по роте. Закончив уборку, он вышел покурить на улицу, где и окунулся в вольные размышления.
- Что, Щеглов, свою звезду ищешь? – раздался сзади голос командира роты.
Щеглов даже вздрогнул. Их ротный – старший лейтенант Коваль , был строгий, и даже суровый человек. Обычно солдаты общались с командирами взводов и отделений. Служебные отношения и выполнение приказов общением не назовёшь. Вольных, гражданских тем, касались иногда только в разговорах с одногодками, да сержантами, которые по сравнению с ними – новобранцами, казались умудрёнными опытом бойцами. Разговаривать же с командиром роты, даже по службе, довелось не всем. Поэтому Саню так обескуражил обычный вопрос из уст капитана.
- Так точно, товарищ старший лейтенант, - поспешно ответил Щеглов.
- А я знаю, где моя звезда. Вон видишь созвездие? Маленькая звёздочка в центре – моя. Конечно, всё это я решил для себя сам. Но какое это имеет значение, верно?- задумчиво произнёс Коваль.
Саня смутился и от самого разговора, и от откровения ротного. При свете звёзд он заметил, что рядом стоит обычный, уставший мужик, который ведёт с ним простой человеческий разговор. От такого вывода Коваль стал ближе и понятнее солдату.
- А почему вы для себя выбрали эту звезду? - тихо спросил Саня.
Ротный невесело усмехнулся, затем его лицо накрыла хмурая тень тяжёлого воспоминания.
- А может быть, это она меня выбрала, - ответил Коваль, и, помолчав, продолжил: - В 84-м я командовал разведвзводом в Афгане. Душманские банды уже были оснащены американским, китайским и европейским оружием, да и сами больше походили на подразделения регулярной армии. Мы перехватывали на горных дорогах караваны, которые везли духам автоматы, мины, снаряжение из Пакистана. Десантура металась по горам, как проклятая. В это время я и принял взвод. Вскоре после меня во взвод попал и Валерка Лоскутов , который был родом из нашего села. Жил он на соседней улице. Я даже курсантом, у них в школе на каком – то пионерском слёте выступал. Обрадовался нашей встрече парнишка, и мне приятно было встретить земляка. Одно только тревожило, как его уберечь? Во взводе таких пацанов два десятка. Если беречь Валерку, то только за счёт других, но не принято это у нас. Тяжело было ему и другому молодняку поначалу в Афгане. Лето, жара, бои, да и дедовщину никто не отменял. Я хоть и офицер, командир взвода, да и то меня старики встретили холодно. Кто я для них? Зелёный лейтёха, которому ещё надо пороху понюхать. Они же участвовали в операциях, засадах, захватах, у всех на груди медали и даже ордена. Двое ранения имели.
Ротный, достал пачку сигарет, закурил, а затем продолжил:
- Однако я постепенно втянулся в боевые будни и показал им, что тоже кое–что умею. Через пару месяцев отношения со стариками и молодыми солдатами стали у меня складываться. Вот тут и прислали к нам четверых молодых. К слову сказать, мои старики молодёжь особо не доставали – издевательств не было. Но гонять гоняли, причём вдалбливая армейские азы и словом и кулаком. Раз смотрю у Валерки синяк на скуле. Ответил, что в автопарке поскользнулся на броне и ударился. А во взводе не знали, что мы с ним земляки. Вот и встал передо мною вопрос, сделать из него любимчика, дав свою защиту, или пусть выживает как все. Правда, я старикам взбучку устроил из-за синяка, да и ещё пару случаев припомнил. Жёстко с ними поговорил – мог себе уже такое позволить, поскольку считал себя полноправным командиром взвода. Синяков больше не появлялось, но знал, что могут заставить, например «дедушке ВДВ сигарету найти за минуту» или «птурсом метнуться к земеле на склад». Раза три переговорил с Валеркой, поинтересовался делами, жизнью – он не жаловался. Мы тогда из боевых не вылезали. В полк, как на курорт, возвращались. А тут новый замполит полка решил вновь обратиться к интернациональным традициям. Стали наши солдаты школу в соседнем кишлаке ремонтировать, и вместе с этим парк дружбы рядом со зданием создавать. Кишлак был с нами на договоре – они на своей территории не позволяли действовать духам. Поэтому такая помощь была не лишней, наряду с продовольственными поставками, которые отправлялись от нас туда регулярно. Не сразу, но обратил я внимание, что стал Валерка каким-то задумчивым и серьёзным. Хотел поговорить с ним, но разговор не получился. Долго конечно я это в голове не держал, потому что забот было по горло. И вот как-то днём вызывает меня срочно из автопарка ротный. Прибегаю. Оказалось, что пропал мой Валерка. Обедали бойцы на месте работы. К обеду он не пришёл, хотя и занимался ремонтом внутри школы. Старшим в этой команде был командир второго взвода лейтенант Леснов. Он быстро сориентировался и принял меры. Экипажу БТРа он приказал занять одну из высот рядом с кишлаком, а остальных бойцов двумя группами вывел на противоположные стороны. Таким образом, как смог блокировал селение. Леснов сразу же сообщил об исчезновении солдата в полк. Подняли нашу роту по тревоге и рванули мы в кишлак. Два взвода оцепили теперь селение по всем правилам, и мы тремя группами собирались входить в узкие щели глинобитных улиц. Теперь кишлак, радушно встречавший нас тенью своих дувалов и редких деревьев, напоминал хитрую западню.
- Афганистан – страна чудес, зашёл в кишлак и там исчез, - хмуро продекламировал мой замкомвзвода сержант Бряцаев.
Мы уже собирались тронуться, но тут из-за дувалов показалась делегация старейшин. Они подошли к командиру роты старшему лейтенанту Новожилову . Рядом с ним стоял его пулемётчик – переводчик таджик Аннаразов. Старики стали просить нас не нарушать добрососедских отношений. Они говорили, что наш солдат ушёл в горы, и люди кишлака Бишбак в этом не виноваты. Наш ротный воевал в Афгане уже третий год, и поэтому, выслушав стариков, решения своего не отменил, однако пообещал афганцам, что трогать никого не будут, если в кишлаке по нам не откроют огонь. Через три часа мы осмотрели всё селение, но Валерки не нашли. Оставалось поверить старикам, но верить не хотелось.
За четыре года войны мы не только научились кое-что понимать в Афгане, но и обзавелись своей агентурой. Через два дня к особисту полка пришёл старый Ахмед, который был известен в округе как лекарь. Сам Ахмед в тридцатые годы был басмачом и воевал против Красной Армии. После разгрома басмаческого войска, он перебрался в Афганистан. Прошли годы и после ввода советских войск, он стал нашим агентом и, если так можно сказать, другом. Часто мы гадали, что же повлияло на бывшего басмача. Ответа не находили, скорее всего, обыкновенная тоска по Родине. Ахмед сообщил информацию, которая не прибавила контрразведке спокойствия. Оказывается, около месяца в Бишбаке находился Хафизулла – главарь крупной, хорошо организованной и вооружённой банды, которая была одной из самых боеспособных и жестоких в провинции. С его отрядами мы встречались, но близко к нашему расположению он не подходил. Мы знали, что сила Хафизуллы крепнет не только благодаря его авторитету, но и помощи из Пакистана. Именно эту помощь мы и урезали в последнее время. Видно он решил принять ответные меры. О нём было известно немало. Он вырос в зажиточной семье. Обучался в Советском Союзе в военном училище, закончил его с отличием. Хорошо говорил по-русски. Но в то же время слыл как ярый сторонник ислама, причём с большой долей фанатизма. Надо заметить, что воевал он грамотно, неся небольшие потери и нанося нам ощутимый урон. Одно слово – наша школа. О том, что в кишлаке живёт сам Хафизулла, не знал никто. Одет он был бедно, изменил внешность, первым вызвался помогать шурави – советским солдатам на ремонте школы. Оказалось, что чужак хорошо знает русский язык, хотя и говорит плохо – коверкая слова. Вот с ним чаще всего и работал Валерка. За день до исчезновения Хафизулла пришёл к старейшинам и открылся им. Он сказал, что хочет отомстить неверным, и если кто-нибудь помешает ему, то сдохнет как собака. Это было вечером, а ночью в кишлак вошла группа его головорезов и, взяв с собой в заложники двадцать жителей кишлака, увели их в горы. На следующий день он опять работал до обеда на ремонте школы. Потом Хафизулла исчез вместе с Валеркой. Именно поэтому в тот день, да и потом никто нам ничего не сказал – все боялись. В последнее время его называли Чёрный Хафизулла. Его авторитет, боевая удача и помощь из-за кордона привлекали к нему в отряд новых добровольцев. Была в этом и наша «заслуга». Нельзя с европейскими мерками лезть в Азию, а мы пробовали, экспериментировали, зачастую не зная их уклада жизни, обычаев, нарушая которые подчас платили кровью. Прошло недели две. Приезжают как-то в полк ХАДовцы. Нас боялись афганцы сильно. Но при слове ХАД мало кто из местных мог сохранить присутствие духа. Такой службы безопасности давно нигде не было. Так вот, у них в отряде Хафизуллы был свой человек, который рассказал, что командир привёл солдата. Парень живёт и передвигается свободно по территории. Я, когда это услышал, даже вскочил: - Не может быть!
- Что тебя удивило? – спросил седой Амир. Все знали этого могучего пуштуна, у которого духи вырезали всю семью.
- Не могу в это поверить, - ответил я ему.
- Мне враги не врут, а подчинённые и подавно, так что в достоверности информации не сомневайся,- спокойно и жёстко закончил Амир.
Через три дня слова ХАДовцев подтвердились. Ночью, на оружейный склад было совершено нападение. Именно здесь, из-за сложного рельефа, была одна лазейка, которую использовали нападавшие. Такую наводку мог дать только свой. Погиб молодой солдат, находившийся на посту. Только благодаря случайности, мы смогли спасти склад. Затем на дороге, по которой чаще всего выходили в горы, был установлен фугас – от БМП остался искорёженный остов, башня улетела метров на четыреста, а тех, кто был на броне, сам понимаешь, собирали по частям. Потом, в горах, при прохождении колонны, напали на заставу и одновременно зажали в клещи наливняки. Если бы не вертушки, пожгли бы всех.
Вскоре опять приехали ХАДовцы. Они рассказали, что Валерка принял ислам и теперь его имя – Мурталло. Ему доверяют выходы в горы, где он уже доказал преданность своему хозяину. Вскоре выступил Валерка и по «Голосу Америки». Мы с ротным слушали его у особиста. Он ругал войну, называл её несправедливой и призывал наших солдат переходить на сторону душманов. В конце он сказал, что у него в части остались друзья – единомышленники, и назвал десятка два фамилий солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров. Причём это были именно те, кто скорее относился к его недоброжелателям.
После этой передачи в полк приехала комиссия. Офицеры, конечно, понимали, что фамилии были названы умышленно, что теперь их затаскают по проверкам. Это была самая настоящая идеологическая диверсия. Но и без проверки не обойтись. Вдруг в части остался его соратник? Решение комиссии было однозначным – предателя взять и отдать под суд. Два раза наша разведрота специально выходила на охоту за Мурталло, но оба раза он ускользал от нас. Хафизулле переход Валерки упрочил положение, как в Афганистане, так и за границей. Как же – к нему идут не только местные, но и добровольно присоединился шурави, студент вуза. События обострялись.
