...Наблюдая за своим командиром, солдаты видели, как темнели глаза лейтенанта, как плотно сомкнулись его губы.
Немецкие танки между тем шли, не сбавляя хода. Только у самой реки у них произошла небольшая заминка: переправа оказалась взорванной, и они двинулись вдоль берега в поисках брода. Открывать по ним огонь было еще рано.
Гитлеровцы, кажется, намеренно не маскировались, стремясь своим грозным видом запугать наших бойцов. И, верно, кое-кому из пополнения стало не по себе: все-таки десять машин и пехота сзади.
Угадав настроение подчиненных, лейтенант сказал так, чтобы слышали все:
-Ну, что приуныли? Помните слова Суворова: врага не считают, а бьют...
-Правильно, - отозвался наводчик орудия ефрейтор Загидуллин. -Покажем гадам, на что мы способны.
Вражеские танки, наконец, выбрали подходящее место для переправы и свернули к реке. Головная машина стала спускаться в воду. Спуск был долгий. Немецкий танкист разогнал машину, что бы выскочить по крутому склону на противоположный берег. В этот момент лейтенант Камышников и подал команду первому орудию:
-По головному - огонь!
Снаряд попал в гусеницу. Машина, меся грязь, завертелась на месте и загородила путь другим.
-Молодец Загидуллин, -похвалил лейтенант наводчика за меткий выстрел.
Замысел командира удался. Остальные машины остановились в замешательстве. Этим и воспользовался взвод. Теперь вели огонь все расчеты. Их поддержали минометчики.
Слетела гусеница у второго танка, что был еще на берегу. Она змеей распласталась по траве. А бронированная коробка, будто лиса, попавшая в капкан, завертелась вокруг.
Над рекой вздымались водяные столбы, казалось, вода кипела от взрывов. Следовавшая за танками пехота вынуждена была залечь.
Дерзкий удар пушек задержал врага надолго. Оставив два подбитых танка, гитлеровцы двинулись дальше. Расчеты едва успевали заряжать орудия. И подбили еще два танка из четырех перебравшихся через реку. А два других ползли. Они готовы были смять своими гусеницами расчеты. Дистанция с каждой минутой сокращалась. Лейтенант Камышников бросился по траншее на встречу одному из них. Он заметил, что солдат со связкой гранат, раненый в руку, прижался к стенке. Лейтенант выхватил у него гранаты и метнул их под самое днище танка. Вражеская машина вздрогнула и остановилась. Из нее повалил дым.
Вторую машину ждала такая же участь. И ее забросили гранатами. Переброшенные с другого участка пушки стреляли по вражеским танкам через головы обороняющихся.
Расчеты били по врагу без устали. Камышников, перебегая от одной пушки к другой, указывал новые цели. Новички из пополнения, поднося ящики с боеприпасами, осмелели.
Немцы, не выдержав огня, начали отступать. На поле боя осталось шесть подбитых танков.
Но радость была недолгой. Уже в конце боя рядом взметнулось ослепительное пламя, и стоявший с биноклем в руках Камышников покачнулся, схватившись за грудь, стал медленно сползать на дно окопа. Вражеский снаряд оборвал жизнь лейтенанта...
Я часто бываю у Камышниковых. Давно вернулись, закончив свой срок службы, младшие братья Афанасия. Один из них- шофер, другой - учитель, третий - партийный работник. У каждого своя семья. На радость старикам растут внуки. Приутихла боль невозвратимых утрат, но не зарубцевались душевные раны.
Всякий раз, когда я прихожу, Авдотья Максимовна достает из сундука бесценные листики фронтовых треугольников, фотографии сыновей, и их награды.
Рассматривая дорогие ее сердцу реликвии, читая теплые, душевные строчки о своих сыновьях, старая мать тихонько смахнет набежавшие слезы с морщинистых щек, и ее глаза вдруг засияют светом гордости и доброты- сыны пали смертью храбрых за нашу Отчизну.
(Ледников Д.Г.)
