Этот дом не мог уж и называться домом. Дом, для него, – громко сказано. Скорее печь, обнесённая старой доской, законопаченной соломой, а где-то – с дырами.
Местные не разнесли печь на кирпичи только потому, что трубы там уже давно не было, и печь забыли. Вместо пола – холмистые заросли густой пожухлой травы на земляном полу, вместо крыши – щепа с виднеющимся сквозь неё небом.
Весь дом как-то перекосился, того и гляди развалится. Селяне уже строго запретили детям лазать туда – завалит.
Дверей не было, окна представляли собой жалкое зрелище: они были мелкие решетчатые, и клетушки окон далеко не все были со стёклами.
Поздней осенью, когда ночами уже подмораживало, в доме вдруг появился жилец. Сначала соседи его приняли за подселившегося бомжа, позвали участкового. Но тот сказал, что мужик имеет право тут жить, у него даже документы какие-то на участок и дом этот есть.
Михайловское – посёлок старый, история свою ведёт ещё с XIX века. Он жил, не умирал, как многие российские деревни, но и особо желающих приобретать тут жильё не было. Работал поселковый магазин, почта. Детей возили в школу соседнего села.
Галина Петровна была пенсионеркой. Жила с внуком-инвалидом по соседству с этим старым почти развалившимся домом.
Она давно жила без мужа, разбежались давно. И хоть и были кавалеры по молодости, она всех отвергала. Всегда для неё было важно, чтоб мужчина с достатком был, чтоб ей помог, да и дочке. Если не с домом он, то хотя бы с машиной или деньгами. Зачем и мужик тогда, если не для того, чтоб полегче жить стало? Но богатый так и не встретился, замуж Галина больше не вышла.
Дочь вырастила самостоятельно. И очень даже неплохо воспитала. Заработала квартиру в городе от предприятия, одевала-обувала не хуже прочих, да ещё и матери в Михайловском дом помогала содержать, пока та была жива. Теперь она сама жила тут.
В один момент судьба жизнь перевернула круто. Так вышло в их семье.
Казалось, дочь её была счастлива: удачный брак, квартира своя в городе, хороший сынишка Стас – уже школьник.
Но ... однажды, когда мама позвала его к столу, он не вышел из своей комнаты. Мама, поругивая сына, зашла к нему и увидела Стаса лежащим на полу без сознания. Прибывшая скорая констатировала инсульт. Потребовалась срочная операция – трепанация. Операция пошла как-то не так – от мозга почти ничего не осталось.
Врачи предлагали оставить мальчика в спецучреждении. Всё равно он уже никого не узнает, не будет говорить, ходить, держать ложку. Ему нечем думать. Зачем калечить свою жизнь?
Стаса всё равно забрали домой. Правда, его папы почти сразу и след простыл. Мама вышла на работу: кто-то должен был зарабатывать деньги. Бабушка приняла на свои плечи этот крест и переехала в старый, но вполне приличный родительский дом.
Поначалу Стас, и правда, овощем лежал. Но через полгода поднялся, а потом стараниями бабушки научился держать ложку, и неуверенно ходить. Постепенно по звукам, по словечкам стала возвращаться речь.
Оказалось, никого он не забыл. И лица, и имена близких быстро вспомнил. Но Стас не ощущал пространства. Он не видел, что происходит у него под ногами, мог свалится с лестницы, врезаться в препятствие. У него совсем не работал глазомер. Врачи говорили, что так и будет, но Галина знала – врачи часто ошибаются. Она отказывалась смиряться и упорно работала над этим.
– Стоять! Ты что, не видишь мешки?
Стас останавливался, команду "стоять" он выполнял хорошо, но никак не мог понять, что от него хочет бабушка. А бабушка повесила на ветку его любимую игрушку, и попросила его принести. Но на пути лежали мешки с соломой. Их надо было обойти. С этой задачей Стасу было ещё не справиться. Да и саму задачу он не понимал.
– Стас, дай руку. Пошли сюда, теперь сюда...
Внуку уже было 16. Когда случилась с ним эта трагедия, ему было десять лет.
Эти занятия продолжались ежедневно. Сейчас было труднее: одеть– раздеть великовозрастное дитя – была ещё та проблема. Иногда опускались руки. Галина очень уставала, болело сердце, суставы. Масса неприятностей, связанных со внуком, выбивали из колеи. Он уже ломал руку – упал.
Дочка могла приехать только на выходные. Галине хотелось личного счастья для дочери, рада была, когда она сообщила о начинающихся отношениях. Но сына и мать Ира заботами не оставляла.
– Баба, баабаа!
– Что тебе?
– Бааба! Хы-хы-хы!
– Скажи что-нибудь!
– Бааба! Суп!
– Рано ещё, на диету тебя сажать надо, вон как раскоровел!
– Баба! Пластилин!
Лепить Стас любил. Галина завела внука в дом, стянула ему ботинки, раздела. А потом усадила его на пол и дала любимую доску с размазанным по ней пластилином. Можно было немного передохнуть. Она выглянула в окно.
Отдёрнув штору, абсолютно бесцельно наблюдала она за начинающейся зимой. Морозило, порошил лёгкий снежок. Сквозь отделяющую сетку рабицы увидела она нового соседа. Он замазывал чем-то стены своей дощатой домушки. Видно и правда зимовать собирается. Глупец! Замёрзнет ведь.
Галина была в этом старом доме, заходила, конечно, и знала, что это уже и не дом вовсе, а продолжение улицы. Дров запаса там нет, да и печь нерабочая. А уж дом и вовсе – сито. Ненормальные люди, честное слово. Но своих проблем хватало, где уж до чужих.
– Нищий какой-то мужик, бомжевал, видать. В село с одним чемоданом пришёл, в пиджаке, – рассказывала всезнающая продавщица Зоя, – Как он жить в таком доме собирается? Там и крыши-то, считай, нет. Леску у меня взял. Видать, рыбой питаться собрался.
Галина отправилась на кухню и добавила угля в печь. У них тепло. Что о других думать...
P.s. Мы часто просим у Бога изменить нашу трудную ситуацию, не зная, что Он послал нам её, чтобы изменились мы...
Подпишитесь, чтоб видеть рассказы канала в своей ленте.
Всем доброй зимы!
А пока читайте ещё: