А когда у Лисьей Балки, на высоком и гористом правом берегу Северского Донца, началось строительство шахты – чего ж на это просто так смотреть, особенно, – когда каждая пара рук дорога. Стали Андрей с Павлом работать на строительстве: черноморским матросам никакой труд не в диковинку. Ещё недавно уголь добывали здесь из неглубоких угольных ям или в наклонных штольнях. А теперь, под руководством инженера Анисимова, что приехал в здешние края с самого Петербурга, осуществляли проходку на глубину до двадцати-тридцати метров. Проходческое дело Павлу с Андреем по душе пришлось: манила матросов такая глубина, где были целые пласты горюч-камня.
Иногда снилось море… Но всё чаще оно вдруг становилось здешними ковыльными волнами. И незаметно – вместо солёных брызг – милой сердцу оказывалась пресная свежесть Северского Донца.
А на работу так и ходили – в черноморской матросской форме. Десятник Иван Ивашин домой не уходил даже в обед.Черноглазая Анютка, шестнадцатилетняя дочка Ивана Парамоновича, приносила бате завёрнутый в старый маманин платок котельчик со щами. Ивашин усаживался на сухую траву, ставил котельчик на плоский камень-валун, крестился и принимался за обед. Как-то в это время из проходки поднялся Андрей – покурить да к недалёкой кринице сходить, воды напиться. Анютка случайно подняла глаза, отчего-то вспыхнула… А матрос улыбнулся, потянул носом: горячие Анюткины щи на всю балку пахли. С неясной жалостью Анюта проводила глазами Андрея, а в следующий раз случайно прихватила с собой несколько деревянных ложек, да и котельчик со щами оказался побольше. Тайком по сторонам поглядывала, – надеялась увидеть весёлого, такого же черноглазого, как она сама, парня. А батя махнул рукой другому:
- Присядь, Павел, ложку возьми: отведай щей, – дочка моя, Анюта, готовила. Ты таких, поди, и не пробовал на своём Чёрном море!
Стеснялся Павел из одного котелка с десятником щи есть, да всё ж не удержался… А потом и ложку не выпустил, пока у котельчика дно не показалось.
Анюте не жалко было, что так быстро опустел котёльчик: заметила она, как батя улыбку прятал, да и щей почти не ел, – чтоб больше парню этому досталось… Жалела Анюта, что не видно черноглазого матроса, которому давеча так понравился запах её щей.
Вечером уставший Андрей удивился: после работы Павел обычно выпивал кружку молока с краюхой хлеба, тут же ложился и быстро засыпал. Андрей досадовал, – ему хотелось и о проходке поговорить, и о лисице с чёрным кончиком хвоста, которую вчера видели неподалёку от шахты… А на свои воспоминания о Лизоньке, на грусть о ней хотелось Андрею хотя бы молчаливого сочувствия Павла… Он несколько раз окликал его:
- Спишь, Павлуха?.. Не дождёшься от тебя доброго слова, – ровно со стенкой разговариваю!
Павел переворачивался на другой бок:
- Экий ты неугомонный, Андрюха! Спи!
А сегодня наоборот случилось: уже сквозь полудрему Андрей расслышал неожиданно сочувственное понимание в голосе Демидова:
-Скучаешь по Лизавете, Андрюха?
Андрей как раз надеялся, что во сне увидит белокурую Лизоньку с его розами в нежных её руках…
- А вот встретишь да полюбишь, – тогда узнаешь, скучают или нет по любимой. Чего это тебе не спится?
Павел помолчал. Лица его в темноте Андрей не видел, но по голосу услышал, что Павел улыбается:
- Сдаётся мне, Андрей… Сдаётся мне, что я уж встретил…
Фролов в недоумении приподнялся на лавке: он точно не мог припомнить, в кого можно было влюбиться на строительстве шахты… Насторожился:
- Уж не про Серафиму ли ты?..
- Не угадал.
- Ну?.. – не терпелось Андрею. – говори уж… если спать не дал.
-К Ивашину дочка приходила в обед…
Андрей смутно вспомнил:
- А!.. Это – что со щами?..
В Андрюхиных словах Павлу показалась насмешка. Он сдержанно ответил:
- А что плохого? Видно, – заботливая дочка. К тому же щи умеет сготовить. Неизвестно, как у твоей Лизаветы со щами-то дела обстоят. А догадаться можно: к щам у неё никакого интереса…Её одни юбки интересуют. А щи так и будет маменька готовить, – Варвара, жена боцмана Ерофеева. Посмеёшься потом, когда в твоём доме вместо жены тёща хозяйкой будет.
- Обиделся, что ли, Павлуха?.. Зря. Я рад за тебя. Признаться, толком не рассмотрел её. Хороша?.. Как зовут, – спросил?
- Анюткой зовут, – снова заулыбался Павел. – И хороша, – так же, как её имя. Ушла она… А я всё вижу глаза её. И голос слышу.
- Что ж, – остаётся надеяться, что десятник Ивашин нескоро станет ходить домой обедать. Ты сроду, Павлуха, так много слов не говорил, особенно – про девушек. А тут – аж мне захотелось посмотреть на неё, на Анютку эту. А имя и правда славное!
На следующий день десятник Ивашин в город уехал, в Управление рудником. Анюта, понятно, не пришла… Павел загрустил. А Андрей и не вспомнил о своём желании получше рассмотреть дочку десятника: сегодня шахта уже опустилась до угольного пласта, и от неё по обе стороны по простиранию пласта вели горизонтальный ход. Такие события казались Андрею столь значительными и даже величественными, что он только к вечеру обратил внимание на хмурое лицо Павла. Понял:
- Не последний же день работаем! А то – у дома её пройдись, может, увидишь.
- Кто ж выйдет ко мне в темноте, – вздохнул Павел. – А днём некогда.
Андрей решительно рубанул ладонью воздух:
- Тогда засылай к ней сватов! Чего тянуть, – раз пришлась она тебе по сердцу!
Вдруг оба умолкли: по склону Лисьей балки к строящейся шахте поднималась Серафима.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»
