«Чего вы хотите от реабилитации?» — этот вопрос обязательно задаст врач пациенту в отделении, чтобы начать восстановление после инсульта.
«Хочу выздороветь».
«Хочу, чтобы всё было как раньше.»
«Всего хочу.»
И… это неправильные ответы. Потому что в реабилитации, чтобы был результат, важно хотеть чего-то конкретного.
Упражнений «на выздоровление» после инсульта нет. Есть упражнения, чтобы смочь взять в больную руку чашку — сначала пустую, потом полную. Не бывает занятий, чтоб разом восстановить и понимание речи, и ее произнесение. Но есть задания, которые помогают заново научиться сопоставлять, к примеру, написанное слово и произнесённое вслух.
Поняли, в чём подвох?
Сформулировать цель, к которой мы идём — чёткую, достижимую, понятную — уже полдела. Поэтому врач занудствует, не отстает от больного: «Так чего именно вы хотите?» Это помогает доктору создать индивидуальную программу. Без ненужных движений и бесполезных занятий.
Запрос: «Снова выйти на работу.» Годится. Если человеку реально восстановиться до того уровня, что позволит вернуться к привычному труду. Если нет — врач попросит переформулировать. Например, создать пациенту возможность для освоения новой работы, попроще.
«Обслуживать себя в быту.» Тоже пойдет. Правда, придется подумать, что именно важней всего: смочь нарезать хлеб, используя две руки? Чтобы получилось загрузить белье в стиральную машинку, а потом достать и развесить? Освоить сервис доставки продуктов на дом? Или дойти до магазина самому?
Иногда запросы бывают просто душераздирающие. Когда больной формулирует цели реабилитации просто, чётко, доступно, но их суть… Заставляет крепко задуматься. И напрячь душевные силы, чтобы вовсе не утратить веру в человечество.
Вот женщина 72 лет, с целым букетом заболеваний. Инвалид второй группы. Попросила участкового терапевта переоформить документы, чтоб дали третью… Зачем? Чтобы можно было работать. «У меня сын женился, ипотеку взял. Надо помогать. Я ночи не спала, работала, помогала чем могла. А теперь вот инсульт…» Да, сотрудница химического производства семидесяти двух лет — такое явление само по себе вызывает когнитивный диссонанс. Работка у неё не из лёгких. Была. Вернуться к ней женщина не сможет. Инсульт лишил пациентку возможности сидеть, стоять, забрал силу в правой руке и ноге. И вот запрос женщины к реабилитологу: «Мне нужно снова выйти на работу. Сын без меня не справится.» Запрос невыполнимый.
Сын, кстати, не позвонил ни разу за всё время лечения. Почему-то я не удивлена.
Или вот еще пациентка. Тоже тяжелый инсульт, левая рука повисла плетью. Но женщина упорно училась сидеть сама — с каждым днём на одну минутку дольше. Раз за разом напрягала слабую руку, порой доводя её мышцы до повышенного тонуса, когда сковываются любые движения, а ещё возникает боль. Терпела. Снова тренировалась. Училась стоять. Ходить, шажок за шажком.
Её запрос: «У меня муж-алкоголик. И больше никого. Мне нужно обслуживать в быту себя. И его. Иначе погибнем.» Из отделения уходила на своих ногах, хоть и опираясь на трость. Уходила медленно, не очень уверенно, но спокойно: дома она справится. Значит, выживет она, выживет и муж. Созависимые отношения — они такие.
Почему-то именно женщины, мои пациентки, часто берут на себя непосильную ношу, которая и становится отчасти причиной инсульта. Стресс — ведь тоже фактор риска «сосудистой катастрофы». И, восстав буквально из пепла, уходят мои пациентки из отделения, чтобы и дальше нести свой крест.
Попробуйте отнять у них их страшную цель — чтоб «битый небитого вёз». Попробуйте заменить эту цель на что-то более красивое. Я вот не рискну. Просто помогу человеку всем, чем можно. Потому что моё дело — помогать. А дело моих пациентов — жить свою жизнь так, как они считают нужным.
Что думаете?
