Торф — уникальное природное образование. Продукт медленного многовекового разложения болотной растительности в кислой водной среде, практически без присутствия кислорода. В принципе, в таких условиях превращаются в торф может не только растения, но и любые другие организмы. Но для человечества главное, что в торфе — до 65% углерода, а это значит, что он горюч — как дерево! Нужно лишь хорошенько просушить, ведь содержание влаги в торфе — до 95% от массы.
Считается, что торфяники занимают не менее 3% всей суши. В некоторых регионах России — намного больше. Бескрайние торфяники Васюганских болот занимают треть территории Томской области.
Видео — версия поста
Итак, все просто. Найти торфяник, срезать слой торфа и подсушить. Получится бесплатное топливо. В Европе топили торфом уже в XVII веке. В Российской Империи для этих целей не жалели древесину, коей и ныне избытке. Промышленные торфяные разработки в стране начались лишь в конце 18 века. Сто лет спустя российские промышленники уже могли похвастать собственной разнообразной торфодобывающей техникой на отраслевой выставке. В 1914 году появился способ гидромеханизации промышленной добычи, который упростил добычу и изменил все. Дешевый ископаемый торф теперь почти везде горел в котельных всевозможных фабрик.
Упомянутая выше гидромеханизация — гидроторф. Золотая эра торфодобычи. Почти полностью механизированный процесс. Залежь торфа размывали струей воды высокого давления, превращая торф в гидромассу. Которая по трубам распределялась на поля розлива, где подсушивалась до эластичного состояния и опять же техникой формовалась в своеобразные кирпичи, которые укладывались в штабели. Дешево, просто, с умеренными трудозатратами.
При СССР новая программа расширенной разработки торфяных месторождений стартовала по плану ГОЭЛРО в 20-х. В стране появились не локальные предприятия — а масштабная торфяная промышленность с огромными разработками. Были построены мощные торфяные электростанции — Шатурская, Горьковская, Ивановская, Тверская, Ленинградская. С этого все началось.
Торфяная промышленность СССР была вновь перезапущена после Второй Мировой. Стране нужно было восстанавливать все направления, и дешевое топливо буквально под ногами было как нельзя кстати. Принятый в 1946 пятилетний план требовал к 1950 году увеличить добычу торфа на 39% до 44 млн тонн, обеспечить открытие новых торфоразработок по всей стране, с одновременным развитием узкоколейного транспорта. Что и было реализовано.
Торфоразработка устраивалась довольно просто, в сравнении с любой другой дОбычей. Выбранную залежь осушали до 75-80% при помощи сложной системы соединенных между собой сетью дренажных каналов (неизменно включая масштабный обводной). Нехитрые гидротехнические сооружения, задвижки и шлюзы, позволяли в реальном времени контролировать уровень грунтовых вод в залежи.
Таким образом, верхняя часть залежи, так называемая "шапка", обезвоживалась и подсушивалась, после чего при достижении нужной кондиции разрабатывалась при помощи разнообразной техники. Бульдозера с ножевым фрезером (такой способ называется фрезоторф) или экскаваторным способом при помощи специальной машины для добычи кускового торфа. Килограммовый “кусок” — фактически, символ советских и пост-советских торфоразработок.
Не меньшим символом торфоразработок стали и узкоколейки. Какие-то постоянные, но часто и временные части временные пути узкой колеи соединяли торфомассивы с городами и рабочими поселками. Узкоколейные локомотивы таскали вагоны, полувагоны и платформы, а также другую спецтехнику, необходимую для прокладки рельсового пути. А происходило это быстро, ведь для легких составов практически не было не нужно было подготавливать полотно или насыпи.
В общем, торфоразработки во времена расцвета СССР кипели жизнью. Хотя в 1956 году под Тюменью нашли нефть и газ в огромных количествах, и с того момента значение торфяной индустрии в обеспечении энергетики начало постепенно снижаться, чтобы спустя три с половиной десятка лет рухнуть окончательно вместе с самим Союзом.
Мы с Гришей avtotourist нашли отголоски тех времен — сохранившиеся в далеких лесах Русского Севера (географически, в южной тайге) следы существования масштабного торфопредприятия, основанного в 1962 году. Десятью годами раньше здесь, в Бельниковско-Васюковском торфомассиве, запасы торфа были были оценены в 17 596 000 кубов. 25-километровая узкоколейка была закончена двумя годами спустя. Тут работали десятки тепловозов, самоходные электростанции с путеукладчиками и без них. Торф на специально оборудованной станции с понятным названием “Перегрузочная” перегружался из узкоколейных полувагонов на широкую колею.
Топливо поставлялось в котельные разных ТЭЦ области, и даже на ТЭЦ-1 в столичную Кострому.
В семидесятых предприятие расцветало, как и поселок Номжа, ставший внезапно из железнодорожного поселка, где во времена ВОВ путейцами работали школьники, респектабельным центром торфодобычи. Довольно скоро жители переехали из утлых деревянных построек в малоэтажные многоквартирники из бетона и силиката, где живут и сегодня.
Судьба многих подобных предприятий оборвалась еще в девяностых, но Бельниковское торфопредприятие устояло, работало, хоть и по инерции. Торфа было в избытке. Как писала с гордостью районная многотиражка, “В номжинских многоквартирных домах не бывает холодно даже в самые сильные морозы”.
К 2004 году работы велись уже только на одном из четырех участков (на старом, третьем, “новый” четвертый почти сходу оказался заброшен). Добыча торфа шла до 2017 года, поставки — только в масштабе района, на две работающие на торфе электростанции. К последней из них, Шарьинской, в один прекрасный момент подвели газ… и некогда мощнейшее торфопредприятие, едва дотянувшее до наших дней, банально осталось без реальных потребителей. Ведь сжигать торф в котельных самой Номжи, так то, никогда не было рентабельно…
Вместе с тем, у ныне ликвидированного предприятия все еще есть хозяева, как и у остатков техники. Которая, конечно, постепенно исчезает, даже несмотря на охрану, но кое-что осталось. Я уже показывал вам кладбище заброшенных тракторов и бульдозеров, сегодня — узкоколейка.
К сожалению, рабочие, комплектные тепловозы нам увидеть не удалось. Они оказались надежно заперты за дверями депо, и у охранника ключей от них нет, а хозяева — по делу в Костроме.
Впрочем, то, что стоит снаружи все еще впечатляет. И технически, еще может быть поставлено на ход. Да, тут заметны следы "каннибализации" на запчасти и бессмысленно-разрушительного воздействия местных вандалов.
Но локомотивы и мотрисы серий ТУ6 и ТУ7, самоходные электростанции ЭСУ2А, тут все еще угадываются в своих первоначальных очертаниях, приданных, преимущественно, на Камбарском машиностроительном заводе.
Надо сказать, что основанный аж в 18 веке завод — единственное предприятие в России, которое до сих пор выпускает тяговый и подвижной состав для узкой колеи. Вот бы побывать!
Ну, а в тот день мы с Григорием об этом не задумывались, лишь впитывали запах сырости, мазута и неизбежно наступающей зимы.
Вандалы потрудились на славу.
В некоторых мотрисах и вагонах, словно жили, по меткому выражению Григория, "железнодорожные бомжи".
Явно, склонные к употреблению куда более эффективного, то есть в прямом смысле слова более калорийного топлива, чем торф.
Если не ошибаюсь, этот уютный вагончик сделан из корпуса ЭСУ. И тут еще кто-то явно живет.
Узкоколейный струг УПС1 — 74. Машина для придания формы насыпи при путеукладке.
Пассажирские вагоны ПВ40 — не в лучшем состояние. Но словно зеркало всего, что вокруг них — полная гармония.
Станция "Перегрузочная" — заколоченный скромный двухэтажный домик. Через окна можно попробовать разглядеть на стене поблекшие краски календаря за 2014 год.
Стрелки на Перегрузочной еще работают
Еще недавно тут можно было арендовать рабочую мотрису, прицепить к ней уцелевший вагончик — и не спеша поехать на торфоразработки. Пару лет назад переезд через автомобильное шоссе был разобран, и техника оказалась отрезанной от торфомассива.
История Бельниковского торфопредприятия, на этом, скорее всего, может считаться навсегда завершенной. Спору нет, газа у нас завались, к чему все эти сложности торфодобычи? Ученые разводят руками. Торф — не только дешевое топливо, если возить его не далее чем за сотню верст, но и прекрасное минеральное удобрение, отличный сорбент, в том числе, медицинского назначения. Гидрофобно-модифицирующие составы на основе торфа радикально понижают способность сыпучих веществ (например, цемента) впитывать влагу. Стоит признать, что в остальном мире эти разработки более востребованы, чем в России, где торф — это прежде всего именно топливо, и в этом контексте мазут, как фактически дешевую производную нефтепереработки, ему никогда не победить.
Да, сложностей в добыче не мало. Нужны железнодорожные пути, чтобы вывезти добытый торф с участка по слабонесущим болотистым грунтам, нужна техника, и главное, нужны специалисты, нужна выстроенная логистика, работающая без задержек. Ведь оставленные без присмотра штабели кусков добытого торфа склонны к саморазогреву и даже самовозгоранию из-за высокой активности микроорганизмов внутри массы. Заброшенные торфяники, к слову, сами не загораются — но часто они осушаются без присмотра, и обезвоженная губка может начать тлеть в массе просто от брошенного окурка.
Но глядя на то, что осталось от этого торфопредприятия, понимаешь, что проблема тут не в частных случаях, а в системном подходе, который можно выразить простой фразой — “что имеем, не храним, потеряем — плачем”…
А вы что думаете на этот счет?
***
