(«Горячее сердце»)
Ещё одна тема комедии, как мне представляется, - это вопрос о красоте внешней и внутренней, о том, каким должен быть настоящий человек.
В Парашу влюблены двое: «сын недавно разорившегося купца» Вася Шустрый и приказчик Гаврило. Взаимностью пользуется Вася. Обожание Гаврилы героиню подчас даже несколько раздражает («Послушай, Гаврюша, ведь этак можно и надоесть! Который ты раз меня спрашиваешь! Ведь ты знаешь, что я другого люблю, так чего ж тебе?»), хотя она и использует его в своих интересах («Ты погляди-ка лучше, не подошёл бы кто»).
И будет бедный Гаврило мучиться вопросом, почему «одного парня девушки могут любить, а другого ни за что на свете?». А Вася снисходительно объяснит: «Надо, чтоб парень был видный, из себя красивый… Это первое дело, а второе дело разговаривать нужно уметь… Об чём хочешь, только чтоб вольность в тебе была, развязка». И будет вспоминать, как влюбилась в него Параша («Да и что ж мудрёного, потому было во мне геройство»), сказавшая: «Так ты мне всё сердце и прострелил насквозь!»
… Ну не могу не вспомнить! В «моём» мхатовском спектакле Васю изумительно играл В.М.Невинный, великолепно передававший переход от «геройства» в начале к слабости в конце. На одном из спектаклей актёр оговорился, сказав вместо «Парашка» «Наташка», но тут же поправился: дескать, столько их в меня влюблялось, что и не припомню, какая когда…
Комедия практически начинается лихой песней Гаврилы:
Ни папаши, ни мамаши,
Дома нету никого,
Дома нету никого,
Полезай, милый, в окно (мне, признаться, никак не понять, почему в фильме-спектакле Александринского театра песню заменили).
И на первый взгляд кажется, что поётся здесь о нём, о Васе. Однако почти сразу в его поведении проскользнёт что-то сомнительное. Лихо перелезши через забор в курослеповский двор, он при всём своём «геройстве» в точности выполнит приказ Силана «Кланяйся в ноги!» И будет с восторгом рассказывать Гавриле о том, как живётся при Хлынове Барину с большими усами: «И большое ему жалованье положено за вид только за один, что уж очень необыкновенные усы. Вот тоже этому барину житьё, умирать не надо». Хотя Гаврило справедливо заметит: «Эх, брат Вася! Кому ты позавидовал! Нынче он этого барина шампанским поит, а завтра, может быть, надругается да прогонит. Хорошо, как деньжонки есть, а то и ступай пешком в Москву. А ты, хоть с грошом в кармане, да сам себе господин».
Мы сразу видим разницу во взглядах героев: один ради денег готов на всё (что потом подтвердится, когда он попадёт «в кабалу» к Хлынову), другому свобода и справедливость дороже. Не побоится же он сказать Матрёне: «Я по всему городу кричать буду, что вы над падчерицей тиранствуете. Вот вы и знайте!»
И в разговоре с Парашей Вася покажется не таким уж героем. Дела у него «с тятенькой порасстроились», значит, надо выжидать. Его смущают заявления той, кого вроде бы и любит: «Да ведь вы живёте; значит, жить можно; больше ничего и не надобно», «У тебя руки, у меня руки», - и он всерьёз напуган её предложением: «Ты знаешь, в здешнем городе такой обычай, чтобы невест увозить. Конечно, это делается больше по согласию родителей, а ведь много и без согласия увозят; здесь к этому привыкли, разговору никакого не будет, одно только и беда: отец, пожалуй, денег не даст». – «Ну, вот видишь ты!»
Попав в арестантскую, он вмиг теряет свою удаль. Очень показательна его реплика при виде Параши:
«Параша (кланяется). Здравствуй, Вася!
Вася (совершенно убитый). Какими же ты это судьбами? Господи! Ещё мне уж теперь тяжеле! (Утирает слезы.)»
Поэтому приходится ли удивляться, что он так быстро согласится стать, по существу, шутом у Хлынова. Немного поломавшись («Уж оченно страм перед своим братом, Тарах Тарасыч»), он соглашается: «Нет, уж вы, Тарах Тарасыч, мою молодость не губите; а как, значит, вам угодно, так пусть и будет», - чем вызывает язвительное замечание: «Недолго же ты, братец мой, думал».
Верную характеристику даст ему Барин: «Нет, шалишь! Я вашего брата видал довольно; не такие солдаты бывают, у тебя поджилки не крепки. В писарях тебе быть, это так; хохол завивать, волосы помадить, бронзовые цепочки развешивать, чувствительные стихи в тетрадку переписывать, это так; а в солдаты ты не годишься».
Совершенно беспомощным будет он выглядеть при встрече с Парашей в лесу, когда не только не посмеет, но и не захочет перечить своему благодетелю и покорно станет выполнять его команды: «В шуты нанялся, шутом и будь. Васька, знай свою дистанцию! На задний стол! Барышня, угодно вам, мы вас потешим? Сейчас могу скомандовать весёлую. Эй, народы! Васька, бери бубен, делай колено!»
Но зато, узнав о переменах в доме Курослепова, сразу изменит своё поведение: «Да уж теперь я строго, потому не смей он порочить! Я с него за бесчестье… Он меня в солдаты, а я, по его милости, должен был в кабалу идти. Уж я теперь за всё это его дочь могу требовать смело. Мы хоть люди маленькие, а нас тоже марать-то зачем же! Нет, уж теперь дочь подавай. Все знают, что я к ней через забор лазил, в городе-то не утаишь. Ну, стало быть, я ей и жених! У нас такой порядок… Какой у меня, дядюшка Аристарх, характер! Беда! Тоже в обиду не дадимся». С какой гордостью объявит он Параше: «Да, уж ты теперь прямо говори». И буквально лишится дара речи, услышав её решение…
А что же Гаврило? Невероятно смущающийся перед Парашей (вот только что свободно разговаривал с Силаном, с Васькой, а тут вдруг начал пересыпать речь «словоерсами» и «красивым словами» – «Теперь самое такое время, что гулять-с, и для разговору с девушками это время самое для сердца приятное. Так-с, точно мечта какая али сон волшебный-с…. Потому желаю от всего моего чувствительного сердца хотя даже этакой малостью быть вам приятным»), он будет рассказывать: «Как мне девушка понравится, — и сейчас она мне, как родная, и сейчас я её жалеть начну. Ну, и конец, и разговору у меня вольного нет… И начну я по ночам думать, что вот ежели бы я женился, и как бы я стал жену свою беречь, любить, и всё для нее на свете бы делал, не только что она пожелает, но и даже сверх того, — всячески бы старался для неё удовольствие сделать».
Васе такие рассуждения недоступны, он над Гавриловой «прокламацией» будет только смеяться. А ведь его слова о Параше: «Вот скажи она мне: пляши, Гаврило, — я плясать, поди в омут — я в омут. Изволь, мол, моя родная, изволь», - совершенно верны. И так оно и есть! Он станет сопровождать её на богомолье, стараясь сделать хоть что-то приятное: «Вот я вам палочку прибрал… Кожица-то на палочке вырезана — таково красиво!» Он попытается защитить её от хлыновских «разбойников»: «(схватив большую суковатую палку, бросается на Барина). Не трожь её! Я умру на этом месте, а тронуть её не позволю».
А затем будет сокрушаться: «Я к ней, а он в меня раз из пистолета. Да что мне! Я б рад за неё жизни решиться, — да не убил, не убил… Две деревни обивал, весь лес обыскали, — нету, похитил. Вот из рук, из рук… На грех она меня взяла-то, дурака! Что для меня дороже-то всего на свете, что я берёг-то пуще глазу… целый день, кажется, вот всякую пылинку с неё сдувал, — а тут вдруг её у меня…»
А потом, забыв о себе, порадуется счастью любимой: «Вот и хорошо, все благополучно», «Ну, и дай Бог!» - и не поверит в собственное: «Нет, нет-с. Вы ошиблись. Не то совсем-с… Какой я вам жених! Нешто я настоящий человек, такой же, как и все…»
А ведь именно настоящий! И его переживания: «А вот что горько: что вот с этакой-то я душой, а достанется мне дрянь какая-нибудь, какую и любить-то не стоит, а все-таки я её любить буду; а хорошие-то достаются вам, прощелыгам», - к счастью, не сбудутся.
И поймём мы, что у него, как и у Параши, тоже горячее сердце, полное любви и достойное её…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь
