Однажды я встретила токса и нарца* в одном лице. Нет, конечно, я их встречала больше, чем однажды. Но вот, дожив до 41 года, я поняла, что всё это были не токсы и нарцы, а так, токсики и нарцики. В истории, котороую расскажу, был эпичный токс. Она (оставлю имя в секрете, назову просто Она) прочла мою книгу «Травля: со взрослыми согласовано» и написала мне, что это книга про Неё, рыдала над каждой страницей и вообще под впечатлением. Дальше была вялая редкая переписка. Она тоже выпустила книгу. В самиздате. Про дисфункциональные семьи. На этом фоне мы и общались о трудностях и мелких радостях новоявленных авторов.
Примерно через полгода Она сказала, что созрела рассказать мне две свои личные истории травли. Мы встретились два раза. Оба раза в кафе. Истории были пронзительные. Одна про элитную московскую школу, вторая про музыкальную. Отдельным фоном в обеих историях проскальзывала тема семьи. Это была профессорская семья с дворянскими корнями, с должностями на ТОП-позициях в России девяностых и абсолютно нездоровым внутренним содержанием.
Надо сказать, истории она рассказывала так ярко, как никто никогда ни на одном интервью ни до, ни после. С акцентами и паузами в нужных местах, с придыханием, слезами, взлетающими, как птицы, руками. Оба раза, мне кажется, слушали все гости и сотрудники кафе. Мне не пришлось даже редактировать эти истории, они лились из Неё сразу готовые, красивые... зачитаешься. Если честно, я заслушалась так, что всю вторую встречу просидела с диктофоном в одной руке и бокалом вина в другой, еле сдерживала слёзы, чуть не опоздала на следующую встречу, в спешке попросила счёт, оставила деньги, прыгнула в такси, наматывая сопли на кулак. И тут получила от Неё сообщение, что я сильно недоплатила свою часть счета. Оказалось, я вместо купюры в 5000 оставила купюру в 2000. У меня в этот день вроде бы были с собой только 5000-ные, и эта 2000-ная как-то, видимо, затерялась между. Я извинилась, отправила недостающее на телефон. Даже значения не придала. Но этот факт станет важен позднее.
Оба раза сразу после встреч Она бесконечно мне потом ещё что-то писала. Днём, вечером, ночью, совсем поздно ночью. Я просыпалась с Её новыми сообщениями, засыпала тоже. Всё присылала и присылала фотографии. Вот тот самый мальчик, вот таким он стал, вот на ком он женился. Вот моя мама, вот папа, вот тот самый отдых, вот те самые грамоты, вот видеозаписи моих концертов, вот сайт моей учительницы по музыке, вот награды моей учительницы по танцам, вот мои переписки со всеми подряд. Вот тот самый женатый мужчина, вот следующий, вот его жена, вот его третья жена. И так бесконечно. Я перестала читать. Меня словно без моего желания пригласили в свой дом, в свою спальню, в свой комод для белья... Мне стало душно. Её было много. Я вежливо отвечала «Угу», «Ок», «Здорово!», «Позже посмотрю».
Перед интервью я спросила Её, готова ли она к токсичным комментариям, ведь это Дзен. Она ответила, что знает про токсов всё, видит их за версту, давно научилась не реагировать на манипуяции, изучила все книги про токсов, и вообще столько работала над собой, что отработала все свои детские травмы и теперь реагирует спокойно на любые нападки. Ещё Она много раз повторила: «Главная стратегия с токсами — уходить от них. Не связываться, не доказывать ничего. Просто бежааааать». Потом она дала мне огромный список литературы про токсов. Я даже кое-что успела прочитать. Книги подтвердили, что стратегия, действительно, только одна. Бежаааать. Потом она скинула мне несколько ссылок на группы, где собраны дети токсичных родителей, родители токсичных детей, сотрудники токсичных боссов и так далее. Из первой же группы меня быстро выгнали, сказав, что я токсична, к остальным я не рискнула подлючаться.
Она рассказывала мне беспросветные ужасы про токсов в её жизни. Мама токс, папа тоже, все родственники токсы. И все соседи. Учителя почти все токсы, кроме тех немногих, которые увидели в Ней таланты. Все Её боссы были токсами, все друзья, все мужчины. Токсы везде, она встречает их в «Моих документах», в магазине, даже вот тут, в кафе. Я вздрогнула. Может быть, я одна из них, лихорадочно начала анализировать себя я. «Как же тебе так не повезло?» — спросила я. «Я ребёнок токсичных родителей, нарциссов, я тоже токсична и тоже „нарц“, хоть и компенсированный, исцелённый. Мы притягиваем к себе таких».
А потом обе истории были опубликованы. Реакция была очень странная. Почти не было комментариев поддержки. Не могу сказать, что Её как-то особенно гнобили. Нет. Но всё было такое оценивающе-осуждающее, в стиле «пора уже отнести свою травму к терапевту и не нянчить детские обиды». Особенно сильно Её, а точнее меня, обвиняли во лжи, мол, я придумала всё от начала до конца. В обеих историях. При этом я не указала, что обе истории рассказаны одним человеком и даже разнесла их во времени. При этом каждую историю я пропустила через себя, как и всегда это делаю, и у меня Она вызывала искреннее сочувствие. При этом Она показала мне подтверждение каждому слову, особенно тем местам, по которым Её (точнее меня) обвиняли во лжи. Ну то есть там было так, например. «Ну да, конечно, прабабушка у неё Елизаветинский закончила...» А она показала мне документ. «Ага, в профессорской семье не могли так изощрённо издеваться над ребёнком» А она показала ссылки на биографии своих родителей и скрины адовых переписок с ними, всё сходилось. «Ну да, конечно, никто не стал бы в музыкалке травить талант», а я такое встречаю сплошь и рядом, у меня не было оснований сомневаться. И так далее. Никогда ещё, ни до, ни после меня так рьяно не обвиняли в том, что я все сочинила. Никогда ещё, ни до, ни после ни одна статья не имела так мало поддержки в сторону героини, хотя героиня в обеих историях в моём исполнении была вполне положительная и очень несчастная. Было такое ощущение, что люди так реагируют не из-за того, что я как-то не так написала, не из-за того, что в историях жертва представлена как-то нехорошо. Казалось, это просто злой рок какой-то над Ней. Токсы притягивают токсов.
Как Она восприняла комментарии? По косвенным признакам, спокойно. Выслала мне самые первые скрины комментариев с припиской: «Твои комментаторы тоже все сплошь токсы и нарцы». Я ответила: «Видимо, они везде?» Она ответила: «Да, я же тебе говорила, они кругом». И это совершенно не звучало, как трагедия, скорее такое восприятие неизбежного: «Ну да, кругом токсы», как звучало бы: «Все врут» или «Жизнь боль».
И откуда мне было знать, что в это время в Её душе происходил ад? Потом я прислала ей пару скринов с обвинениями меня во лжи, просто чтобы тоже поделиться своей печалью: «Как меня достало вот это вывсёврете». Она прочитала, но не ответила. И... пропала. Я ей писала ещё что-то из серии: «Ты как?», «Если что-то из комментариев тебя ранит, всегда можем удалить». Она читала и не отвечала. Что-то было не так. Я попробовала написать в другом мессенджере. Там я явно была заблокирована, сообщения даже не доходили. Что-то было очень сильно, болезненно не так. Ещё через неделю я попробавала снова написать. Тот же эффект. А потом она всё-таки ответила: «Не надо мне ничего слать». Я не понимала, что вдруг случилось.
Потом я додумалась зайти в её цукербергскую сеть. А таааам. Пост со слёзными рассказами об интервью, о том какая сволочь автор канала, интервью взяла, истории опубликовала, а комментарии не чистит, и как ей больно от этого. Потом следующий пост со словами: «А те токсичные комментарии всё ещё висят под моими историями, их по-прежнему никто не чистит». А потом ещё: «Вот нашла другой классный канал, где автор прицельно заботливо чистит комментарии, оставляет только самые поддерживающие и бережные, не то что автор того канала, где висят мои истории». То есть всё это время она страдала от каждого комментария, при этом ни разу не сообщила мне напрямую о своих чувствах, не сформулировала просьбу убрать что-то. Честно говоря, там откровенно диких и не было. Но я бы всё равно убрала, если она бы попросила. Это казалось ужасно несправедливым и... нездоровым. Казалось, что человек хочет страдать и даже наслаждается своим страданием.
Я не стала ей ничего говорить и писать. Сначала хотела. Я всегда со всеми выясняю любую конфликтную ситуацию, люблю прояснить, преодолеть любое недопонимание. И тут первой реакцией было сделать именно так. Но я себя остановила. Так работает со здоровыми психиками. А с токсами... бежааааать. Я зашла в Дзен и удалила обе статьи. Хотя они были очень хороши. Комментариев были сотни, для моего канала полтора года назад это было очень много, и это был прорыв, удалять такое — самоубийство для молодого блога. Но я удалила. Да я и не блогер. Потом сразу, правда, отгребла такое: «Потому что там было одно враньё, вам стало стыдно, потому и удалили».
Что ещё про Неё... То, как с ней обошлись в обеих школах — действительно, было травмирующе. И исходило это от взрослых. То, как над ней издевалась мама, и как равнодушно за всем этим наблюдал отец, было чудовищно. У меня даже не хватает лексики это описать. Она сама описала всё это в своей самиздатовской книге. Читать её было невозможно трудно. Прочитав, я не спала несколько недель. Так мне было страшно. Страшно от ощущения, что в твоём детстве есть источник чего-то иррационального, животного, убивающего тебя, и ты не понимаешь, что это. А потом взрослеешь и осознаёшь, что всё это время это была твоя мама, самый близкий человек. А папа знал, видел и ... и ничего. Это была смесь впечатлений после книг «Оно», «Моя тёмная Ванесса» и сериала «Острые предметы». Её книга гениальна. Я до сих пор не понимаю, почему ни одно издательство её не взяло. Видимо, всё тот же злой рок. В Ней всё было гениально. Прекрасно говорит на двух языках. Талантливый музыкант, но прервала занятия, так как в школе Её, действительно, чуть не съели. Теперь во взрослом возрасте восполняет. В танцах, куда она пришла уже довольно взрослой девочкой, очень быстро стала солисткой и выступала на серьёзных концертах, но пришлось бросить из-за нервного истощения. Много разных мужчин, в том числе типичных «принцев на белом коне» и не только из России. И так примерно во всём. В итоге в 35 лет, когда я с ней встретилась, до сих пор ни постоянной работы, ни призвания, ни чётко сформировавшейся траектории, ни семьи. На самом деле, это очень трагичная судьба.
Почему я вспомнила Её? На днях общалась со знакомой, которая знает Её. Вспомнили Её. Я упомянула, что ничего о Ней не знаю, так как был один некрасивый момент, после которого год назад общение прекратилось. А моя знакомая сказала: «Да, она говорила, там был скандал». Я удивилась: «Скандал? Нет, как раз лучше бы был сканадал. А там было молчание». А моя знакомая ответила: «Я особо не вдавалась в подробности. Она говорила, что именно скандал, что ты поела в кафе и уехала не заплатив. Ей пришлось сообщать об этом, и ты потом перевела на карту». Чтоооо? Оказывается, это был скандал? Мелочь, которой я даже не придала значения и которая была исправлена моментально, оказывается, была совсем не мелочью. А чем же тогда для Неё стала история с публикациями? Как хорошо, что я их тогда удалила.
Но знаете, я Ей благодарна. Это стало уроком. По итогу я прописала политику канала. Я, действительно, удаляю самые дикие нападки на моих героев, те, в которых явное оскорбление или мат. Но только если вижу их. Я не беру на себя обязанность делать это. Каждого героя перед интервью я теперь предупреждаю под запись о том, что я не блогер, канал не моя работа, у меня нет никакой технической возможности просматривать все комментарии, какие-то я вижу, иногда вовлекаюсь в дискуссию, какие-то удаляю, но я не беру на себя это обязательство. При этом каждый герой всегда может прислать мне скрин какого-то болезненного комментария, который ему слишком тяжело видеть, и я его удалю (это касается только героев! Я не лезу в схватки комментаторов друг с другом). Важно мне сообщить об этом и не страдать молча в одиночестве. Обо всём этом я теперь сообщаю заранее. Ни разу больше ни с одним героем не возникло конфликта, хотя я всегда за это очень переживаю.
Для чего я всё это пишу вам? Эта история дала мне на всю жизнь три вывода.
Во-первых, часто думаю, что есть резон в словах моего сына. С ним друзья довольно много делятся тем, что происходит у них дома, и как-то он мне шутя сказал: «Мам, а можешь инициировать закон, чтобы взрослые до того, как беременеть, сдавали экзамен на адекватность?» Было бы смешно, если бы не было так правдиво. Как родители уродуют детей, я не перестаю удивляться до сих пор.
Во-вторых, одна мысль мне тогда пришла. Популярные психологи, даже моя любимая Людмила Петрановская часто говорят: «Повзрослей уже, отнеси свою детскую травму к терапевту, научись не страдать». Звучит хорошо, но после встречи с Ней я понимаю, что такой совет явно не подходит каждому. Для кого-то он просто невыполним. У кого-то детские травмы настолько серьёзны, личность настолько деформирована, что годы работы над собой не дают значимого результата. Поэтому каждый раз теперь, когда, мне хочется сказать: «Иди уже, поработай над собой» человеку, которого я не вижу (в сети, например) и не могу оценить в целом его уровень психической зрелости и целостности, я себя пресекаю. Возможно, для него это невыполнимо.
В-третьих, пожалуйста, запомните. Если вы встретились с токсом или нарцем (часто это всё живёт в одном человеке), стратегия только одна — бежаааать.
* справка про нарцев. Речь не о здоровом нарциссизме (хвастовство, здоровые амбиции, стремление к успеху), а именно о людях с НРЛ - нарциссическим расстройством личности. Оно не лечится. Для большинства людей, имевших отношения с людьми с НРЛ (брак, дружба) чаще всего жизнь делится на ДО и ПОСЛЕ.
Неравнодушных педагогов и осознанных родителей я приглашаю в Телеграмм-канал «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
