Любопытная заметка попалась в «Петербургской газете», от 23 мая 1902 года. Уже стартовал дачный сезон, но весна кому-то судила доходы, а кому-то расходы. В скобках мои комментарии к оригинальному тексту статьи.
Время дачного сезона во всех местностях есть эпоха самой наглой эксплуатации петербургских поселенцев на лоне природы, торговыми и промышленными вампирами самых разных сортов. Среди таких вампиров главное место занимают мясо и хлеботорговцы. С самых первых дней сезона они сплачиваются в тесную банду и затем начинают свою монопольно-грабительскую деятельность.
Все, что похуже, что не получило сбыта в городе, высылается на дачи и тут должно разбираться без долгих рассуждений. Нам пожаловались, например, на такие сцены.
Приезжает утором мясник, он же зеленщик и хлебник, он же двоюродный кум местного лавочника, с которым состоит в теснейшей дружбе… Разворачивается мясной угол телеги.
Говядина издает не совсем свой приятный запах, но цена на неё сегодня поднялась на копейку. Два этих обстоятельства сильно смущают хозяйку. Она решается заметить, что стыдно возить говядину с душком, да еще ни с того ни с сего брать копейкой дороже.
- А коли так, - говорит торговый вампир, - ладно! Ничего вам не будет!
И с этими словами он закрывает рогожу, ударяет по лошади и был таков.
Смелая заявительница теперь обречена на вегетарианство, потому что она по опыту знает, что в местной лавке говядины после объезда мясника нет ни фунта, а если бы и нашлось, то точно такого же качества. Этот же мясник привозит её из города или откуда-то!
Но бывали случаи и хуже. Говядина на вид ничего себе и поэтому покупается. Затем, однако оказывается, что это мясо не черкасское, а местного боя… (и тут я подумал – какой кошмар! Мяско не с Юга, а местное, питерское, ингермландское! Да это же прямо разбой. Но поторопился, тут вот в чем беспокойство).
При таком открытие возникает множество тревожных вопросов о санитарном состоянии данного мяса, и вспоминается вся серия предостережений об употреблении оного.
(С другой стороны, а с южной стороны не могло затесаться «неправильной говядины? С чего ей вдруг было такое доверие? Захотели бы – и так обманули бы)
И сквернее всего то, что против такого образа действий дачных торговцев-вампиров, нет никаких средств ограждения. В особенно тяжелые условия поставлены дачники более или менее отдаленных местностей. Здесь дачники всецело в руках местной торговопродуктовой эксплуатации.
Возить провизию из города ежедневно, конечно, немыслимо, точно так же, как закупать её в большом количестве, например, на неделю, вследствие отсутствия во многих местах ледников и других более или менее удобных хранилищ провизии.
(А еще жадность не позволяла нанимать дома с искомыми ледниками, ну, или недостаток средств, но ведь так хочется не ударить в грязь лицом перед знакомыми из Питера – мы тоже можем позволить себе дачу. Сто лет прошло, а люди не меняются.)
На хлеб тоже надбавка. Это было бы, пожалуй, сносно, но за что же увеличивать цену на тот. Который выпекается на месте и выпекается плохо из низших сортов муки?
(Ну, так что? Такой хлеб не стоит денег? Крестьяне же сами его ели. Не напасешься хорошей-то пшенички, на всех из города. Вот и сблизились с народом, как говорится.)
Дачные крестьяне, хозяева лачуг, отдающихся в наймы, не только не отстают в отношении различных посягательств из карманов своих постояльцев, от торговцев, но проявляют жадность вдвое большую. Главными средствами обирательства для них служат вода и извоз. Вода самая отвратительная, самая мутная и грязная, продается ими чуть ли не бутылками.
Дачники высчитывали, что напиток, именуемый «кислые щи», в Петербурге стоит значительно дешевле, чем дачная вода. Бутылка этого напитка стоит 2 копейки, а в некоторых местностях, такое же по объему количество воды обходится в две с четвертью - две с половиной копейки, а то и дороже.
Вообще, водяная торговля на дачах принимает такие формы, которые прямо требуют вмешательства властей.
(Тут, я опять задумался. Если бы не весна, хитрые крестьяне, наверное, продавали бы и снег – ведро по две с четвертью копейки. А то и дороже, для особо одаренных и ленивых горожан. Разве все колодцы были частными? Или родники? Ах, да до них ведь, пожалуй, нужно было идти, и тащить эти проклятые ведра. Ну, что же, вот в роднике – бесплатно, а если тебе, барин, к крыльцу, то тогда – две копейки. Все, по-моему, честно. В конце концов, почему сразу при найме не решался вопрос с доступом к колодцу? А так… Мое положение титулярного советника не позволяет моей жене ходить за водой. Это просто низко! Зовите жандармов, эти гадкие крестьяне меня эксплуатируют.)
То же можно сказать и про извозный промысел, который тщетно стараются обуздать таксами. В особенности ощутительно это в ненастные дни и еще более будет ощутительно, когда время подвинется к осени с её темными ночами.
Тогда местные возницы станут снова проделывать свои обычные антитаксовые маневры. Так как последняя считается только от вокзала (и к нему), то они отъезжают от него на известное расстояние по шоссе и улицам и тут уже их воля ломить какие угодно цены, благо грязь непролазная, дождь и ненастье. Не пойдешь же пешком в такую погоду куда-нибудь за две-три версты.
(На этой патетической ноте, статья заканчивается. Бедный барин, две версты по грязи - жуть. Пусть мужичок коняшку за двугривенный бьет, что ему жалко?)
