-А вот здесь ты и посидишь у нас. – Фёдор развязал Анюке глаза. Подумал, и со рта тоже снял грубую и тесную повязку. Ухмыльнулся: – Ну?! Чего не кричишь?.. Правильно: никто тебя здесь не услышит.
Анюта медленно оглядела стены шалаша. Пошевелила руками за спиной: было так больно, что даже плечи свело. Глянула Фёдору прямо в глаза:
- Руки развяжи.
Фёдор прищурился:
- А это заработать надо, красавица!
- Чего ты хочешь?
- Вижу, – известно тебе, где тут у вас залегает уголье земляное. А нам показать не хочешь. Дурёха ты: мы же всё равно отыщем жилы, – где они выходят наверх. А ты бы могла помочь нам, – чтоб мы быстрее справились. – Бесстыдным, медленным взглядом оглядел Анютку: – Покажешь, где копать, – замуж возьму тебя. С собой увезу. – Заносчиво похвастался: – Богат я. Знаешь, сколько чести тебе будет, – за меня замуж выйти?
Анюта рассмеялась. А глаз с него не сводила. У Фёдора испуганно промелькнуло: ведьма!.. Неужто догадалась, что за душой у него и ломаного гроша нет?.. И жена, Глафира, четвёртым дохаживает…
Но уверенно вскинул голову:
- Да мне это уголье земляное – для потехи больше, не для богатства! Так, будущей жене – на шубы, на кольца и серьги-подвески… Чтоб сильнее любила меня.
- Думаешь, – за меха и кольца какая-то полюбит тебя?
- Ты вот и полюбишь. А я ещё посмотрю, – как ласкать меня будешь. Из этого шалаша домой тебе возврата нет: кому ты там нужна будешь, опозоренная девка! А покажешь, где копать нам, – женой моей будешь. В тот же час к твоим явлюсь, в ноги упаду, чтоб благословили. Подружки завидовать станут, что за богатого такого идёшь!
Анюта смотрела ему в глаза:
- Не пойду я за тебя.
Фёдор взъярился:
- Не пойдёшь, – так без венца моей будешь! Прямо сейчас будешь!
И тут же изумлённо прислушался: к шалашу будто приближался какой-то неясный, зловещий гул. Выглянул… и оторопел: будто туча тёмная надвигалась... Всмотрелся – похолодел: дикие пчёлы!.. Фёдор отчаянно отмахивался от пчёл, испуганно и злобно ругался: и где их носит, мужиков! Хоть бы кто-то показался!.. Забыл, что сам не велел мужикам и приближаться к шалашу: сам разберусь с девчонкой!..
Пчёлы свирепо кружились над его головой, несколько успели ужалить его, причём одна – прямо в глаз. Фёдор не помнил, как отпрянул назад, в шалаш. Сбросил свой чуть ли не в решето изношенный зипун, завесил им вход в шалаш…
Сию минуту глаз заплыл, лицо распухло, – до неузнаваемости.
- Ведьма!.. – взревел Фёдор.
Анютка спокойно усмехнулась:
- А это – чтоб знал… и запомнил, как без венца лезть к девке.
Вечерело. Между густо росшими дубами показались Фёдоровы спутники. Фёдор вышел к ним. В шалаш долетали обрывки слов. Потом Фёдор вернулся. Изменившимся от пчелиных укусов голосом – губы у него тоже распухли – сказал:
- Посидишь здесь до утра. Да хорошенько вспомни, где угольные жилы наверх выходят!
Снова грязной холстиной завязал Анютке рот. И ноги связал. Ещё и верёвкой крепкой обвязал её, а конец верёвки к дубу привязал:
- Не убежит. А завтра покажет нам, где копать.
Мужики ушли. Анюта заплакала: подумала, как тревожатся о ней маманя с батей, братья да дед Макар с бабкой Пелагеей… Хотелось пить, болели заломленные за спину и туго связанные руки, а ещё было холодно лежать на сырой земле в шалаше… К рассвету забылась сном. Снился ей Иван: будто держит её за руки… и говорит… говорит, – какие красивые у неё глаза. Анютка несказанно обрадовалась: видишь, Ванечка?.. Глаза мои видишь, хороший мой?..
Во сне чувствовала, – будто чуть теплее стало… А когда низкий вход в шалаш чуть посерел, Анюта открыла глаза… и замерла: вот отчего потеплело! Рядом с нею свернулась… собака?.. Рыжеватая, ушки острые. Хвост пушистый, показалось, – с чёрным кончиком… Собака тоже сторожко приподняла голову. И тут же выскользнула из шалаша, – Анюта не успела её рассмотреть…
На заре Фёдор с мужиками повели её на склон Лисьей балки. Анюта шла с опущенными глазами, смотрела под ноги, и сердечко её больно сжималось: сама дивилась, что видела, как разбегаются жилы уголья земляного, как чернеют камни горючие… Дыхание затаила: казалось, вот-вот и эти, с Фёдором, заметят, – тут же копать начнут… А она, Анютка, откуда-то знала, – может, ещё в детстве во сне приснилось, может, дед с батяней рассказывали, либо Степан-кузнец, – что под склонамиЛисьей балки пластами чёрными залегает горюч камень… Вспоминала сейчас, как совсем маленькой любила находить блестящие чёрные камни, – собирала их, упрямо домой приносила, хоть и ругалась бабушка Пелагея, бесовкими камнями называла красивые Анютины камешки, выбрасывала их подальше от избы… А потом от Степана-кузнеца – Степан не побоялся жечь в кузне своей горюч камень – в Дымках узнали все, какая польза от уголья земляного, от жара красного… Вслед за Степаном решились топить печи горюч камнем. Анютке не жалко было, когда перед зимой мужики мешками приносили в избы горюч камень, – радовалась, что от красного жара тепло в избах… А больше всего радовалась, что от жара этого светлеет в Ивановых глазах… Ещё немного, – и увидит Иван, какая она красивая. И тогда будет у них с Иваном свадьба.
А сердечко болело, – так не хотелось Анюте, чтобы горюч камень достался недобрым людям, что срубили дикую яблоню на берегу Донца… К бабуне Пелагее подружки заходят, Авдотья с Василисой, – вспоминают, что яблоня эта ещё в их детство цвела… А дед Макар рассказывал, что когда-то старики говорили, будто дикая яблоня целых двести лет живёт-цветёт, и яблочки зреют на ней… Не раз замечала Анютка, как кто-то из дымковских хоть на минуту останавливался у яблони, что-то своё вспоминал, с любовью взглядывал на яблоневый цвет или на золотистые по осени листья…
А эти… Громко смеялись чему-то и жгли порубленные яблоневые ветки. Для них Анютке было жалко горюч камня. Не дышала, – потихоньку присматривалась, видят ли они, где выходит наверх горючий камень. А они не видели!.. Словно кто-то глаза им отводил…
Фёдор дёрнул Анюту за плечо:
- Ну? Вспомнила? Где видела уголье земляное?
А здесь, по склонам Лисьей балки, во многих местах – копни, и увидишь, как залегает под землёй горюч камень… Анюта незаметно усмехнулась, рукой повела… И вдруг ладонь её тепло почувствовала, – как бывало, когда руку над красным жаром держишь. И тут же исчезло тепло, – будто глубже ушло, в такую глубь, куда не докопаешься даже такими крепкими заступами, как у Фёдора и у спутников его… Порадовалась Анютка, что ушёл от них горюч камень. Сказала:
- Здесь копайте.
Стали копать мужики, а Фёдор Анютку назад повёл, в шалаш: спрятать, – чтоб, часом, не увидел её кто-то из местных крестьян. Ухмылка Фёдорова кривой получалась: рожа-то распухшая, перекошена от вчерашних укусов диких пчёл:
- Пока копают мужики, – может, потешимся с тобой, красавица? Всё одно, – никуда не денешься от меня. Видишь, – руки не связываю тебе… Хочу, чтоб ласкала меня.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»