Обычно личная жизнь в биографии известного человека - наименее интересная ее часть, потому что она касается только его и близких. К ней проявляют повышенное внимание лишь те, которым нет дела до книг, изобретений и открытий знаменитости. Им бы порыться в чужом белье. Но выдающийся путешественник Николай Миклухо-Маклай в отношениях с женщинами проявлял себя очень своеобразно. В нем всегда жил ученый. Поэтому даже эта приватная часть его жизни на самом деле очень любопытна.
И первый такой пример мы находим еще на раннем этапе жизни Николая Миклухи (это его настоящая фамилия, затем он ее европеизировал). Учился он в Йене, практику проходил в университетской больнице. Там у него случился один из первых романов в жизни - с пациенткой. Мы даже не знаем имени девушки, даже биограф Даниил Тумаркин в книге “Миклухо-Маклай. Две жизни “белого папуаса”” не называет его. Пациентка была тяжело больна, ее не удалось спасти. И перед смертью она попросила своего русского возлюбленного взять на память ее череп. Высокие, высокие отношения!
Николай выполнил последнюю просьбу и сделал из головной кости дамы настольную лампу. Локтевые кости умершей скрестил на дубовой дощечке, а сверху водрузил череп с зеленым абажуром. Есть свидетельства, что ученый потом брал этот светильник с собой в экспедиции. И даже в последние дни жизни Николая Николаевича зловещего вида лампа стояла в его комнате. Видимо, потом его вдова охотно избавилась от странного аксессуара (она и немало рукописей мужа сожгла). Кстати, череп самого Миклухо-Маклая тоже находится не в могиле, а в Музее антропологии и этнографии.
В 1870-х годах Николай, находясь на Яве, ударился в какую-то хлестаковщину: закрутил романы одновременно с женой и дочерью генерал-губернатора Лаудона. Своеобразно он отблагодарил высокопоставленного чиновника за гостеприимство. Так, юная Сюзетта переняла у русского любовь к костям и стала помещать птичьи скелеты в камфорный спирт.
На Молуккских островах у Миклухо-Маклая появилась любовница по имени Бунгарая. И в дневниках Николай описывает достаточно интимные детали, но делает это как натуралист. То есть даже наедине с женщиной он не переставал быть исследователем.
“Вечером, незваная, пришла Бунгарая - я не мог воздержаться и отослать ее! <...> Я предполагаю, что папуасские ласки мужчин иного рода, чем европейские, по крайней мере, Бунгарая с удивлением следила за каждым моим движением и хотя часто улыбалась, но я не думаю, что это было только следствием удовольствия. Несмотря на малый рост, vagina показалась очень длинною. Внешние губы не велики”, - записал Миклухо-Маклай 9 мая 1874 года.
На следующий день он продолжил свои наблюдения:
“Вечером опять пришла Бунгарая. <...> Я ее успокоил тем, что 3-й раз за ночь удовлетворил ее желание”.
Миклухо-Маклай был одним из основоположников этнографии, проявляя очень живой интерес к особенностям быта и культуры туземцев. Обращал внимание на многое. Так, в корреспонденции немецкому ученому Рудольфу Вирхову он описывает ампаланги - что-то из современного магазина для взрослых. На самом деле это приспособления, придуманные даяками с острова Борнео (современное название - Калимантан). Представляли они собой палочки с шариками на концах. Их вдевали в специально проделанное отверстие в одной сугубо мужской части тела (даже представить себе это больно). Но с очень благородной целью порадовать любимую женщину в процессе.
