Давным-давно, когда трава была зеленее и, как говорят, понтовее, а я только учился верстать, на моём рабочем компьютере стояла программа Aldus Pagemaker - сперва четвёртой, а затем и пятой версии. На заставке четвёртой была страница и фрагмент латинского текста, в пятой появился какой-то незнакомый мужик, явно достаточно древний. Но я тогда подобными вопросами не задавался, тем более что вскоре компанию Aldus со всеми её продуктами (я пользовался ещё Freehand и PhotoStyler) поглотила Adobe и началась совершенно другая эра.
Понадобилось несколько лет, чтобы я не просто связал этого "мужика" с реальной исторической личностью, но и вспомнил, что в конце 80-х своими глазами видел его работы. Потому что вклад Альда Мануция в развитие книгопечатания, пожалуй, не намного меньше, чем вклад самого Гутенберга (а наследие так и побольше).
Ведь в чём, собственно, значение книгопечатания? Не в том, что книги, которые раньше переписывали от руки, теперь стали печатать на станке: да, облегчение работы переписчика - вещь полезная, и ошибок в целом стало поменьше, но это задача локальная.
Вспомним, что первым делом печатали и Гутенберг, да и тот же Мануций: латинскую грамматику. Т.е. книгопечатание несло в себе главную цель - массовое просвещение, причём массовое не только в смысле охвата, но и в смысле дешевизны. Манускрипты Средних веков, даже не слишком богато украшенные, могли себе позволить единицы, печатные же книги - самые широкие слои общества, вплоть до мелких ремесленников. Не случайно именно печатную книгу сделали своим главным оружием протестанты-реформаторы во главе с Лютером и Кальвином. Таким образом, печатная книга, по сути, равна Просвещению!
В некотором смысле Альда Мануция тоже можно назвать символом Просвещения: из своих примерно 65 лет (точная дата рождения неизвестна: где-то между 1449 и 1452 гг.) он почти 30 посвятил образованию, и к концу этого срока прекрасно знал латынь и греческий, изучил множество античных авторов, писал стихотворные наставления по грамматике - в общем, стал типичным для эпохи Возрождения учёным-гуманистом.
Но, конечно, имя его осталось бы в ряду уважаемых, но давно забытых современников, вроде Баттисты Гуарино или Домицио Кальдерини, не будь у Альда знаменитого однокашника (и ещё одного гуманиста) по имени Джованни Пико делла Мирандола. Пико, происходивший из аристократического рода владетелей той самой Мирандолы, живо пристроил товарища учителем-воспитателем к племянникам, старший из которых, Альберто (он же Альберто III Пио), несмотря на малолетство, носил титул синьора небольшого города Карпи. (У нас так неплохо устроился Василий Андреевич Жуковский, к тому времени, правда, уже известный поэт.)
Именно Пико и Пио подарили сорокалетнему Альду Мануцию земли и денег на печатный станок. В возрасте, когда его современники уже готовились уйти на покой, Альд начал новое дело.
Сначала он брал частные подряды, работая в области, которую мы сейчас называем "оперативной полиграфией", но уже в 1494 г. основал одно из первых издательств, которое назвал собственным именем. Главной своей задачей он видел "сохранение эллинистического наследия, которому, казалось, грозили гибель и забвение", т.е. издание греческих классиков. Первым стал пятитомник Аристотеля, за ним последовали Платон, 9 (!) комедий Аристофана и т.д.
Книги эти выходили в традиционном тогда формате in folio (примерно 31×48 см, т.е. чуть больше нынешнего А3, от латинского "согнутый пополам лист"), и потому назывались фолиантами. Для "Аристотеля" Мануций заказал гравёру Франческо Гриффо первый в истории типографский шрифт с греческим алфавитом, который попросил сделать похожим на почерк византийских каллиграфов. Так появился курсив, более привычный читателям любителям рукописных книг. Со временем было разработано аналогичное начертание и для латинского шрифта.
Курсив стал настолько популярным, что папа Александр VI в 1502 году выдал Альду с наследниками монопольное право на его использование. А в западной типографике курсив называется italic (в честь новой Италии), чтобы отличать от прямого шрифта roman (в честь античного Рима).
Но курсив оказался лишь первым новшеством, которое придумал Альд Мануций. В дальнейшем он продолжает экспериментировать: переходит от привычной формы с заставками, колонтитулами и буквицами к максимально прямой, привычной для нас сегодня вёрстке, внося при этом некоторое разнообразие за счёт лигатур, т.е. соединяющихся букв: "чтобы глаз не застаивался"...
...практически одновременно выпускает роскошную "Гипнэротомахию Полифила", включающую 170 полноформатных иллюстраций, нестандартную вёрстку (в т.ч., впервые в истории, флаговую, выравненную только по одной стороне) и отступ "в круглую" (когда абзацный отступ равен высоте шрифта, как если бы в свободное пространство нужно было вписать круг)...
...наконец, производит настоящую революцию в книгоиздании, начав выпускать книги формата in octavo (примерно А5, т.е. максимально близкие по размеру к нынешним). Такие книги можно было носить с собой и читать не только за столом, к тому же они и стоили меньше. В таком формате выходили Вергилий и Петрарка, Данте и Цицерон, Катулл и Еврипид, Гомер и Юлий Цезарь.
Разумеется, столь огромная работа была не под силу одному человеку, даже прекрасно владеющему латынью и греческим. В 1495 г. Альд Мануций, как бы подражая Платону, создал "Новую Академию" или "NEACADEMIA", объединившую для работы над издаваемыми классическими сочинениями 30 учёных, которые старательно выверяли, редактировали и комментировали готовящиеся к изданию тексты. В работе "Академии" принимал участие даже Максим Грек и Эразм Роттердармский, также издававший свои труды у Мануция.
Неудивительно, что альдины, как стали называть выпускаемые Альдом книги, начали активно "пиратить" (или вы думали, что книжное пиратство - достижение исключительно XXI в.?): по всей Европе копировали его шрифты (особенно преуспели в этом обиженный гравёр оригинального курсива Гриффо и француз Клод Гарамон, чьим именем назван известный шрифт Garamond), перепечатывали и выверенные издания классики.
Чтобы отличать оригинал от подделки, была придумана "издательская марка" (дельфин, обвивающий якорь), которая иногда сопровождалась девизом "Festina lente" ("поспешай медленно" - лат.). Кроме того, Мануций начал печатать в своих книгах обращения к читателям:
…Печатают в настоящее время, насколько я знаю, в Лионе шрифтами, очень похожими на наши сочинения: Вергилия, Горация, Ювенала, Персия, Марциала, Лукана, Катулла, Тибулла и Проперция, Теренция, — все эти сочинения без имени печатника, без обозначения места и года, и когда они закончены. Напротив, на наших экземплярах найдут вот что: „в Венеции. Дом Альда“, и год издания. Кроме того, на тех нет никакого особого знака; на наших — стоит дельфин, обвивающий якорь (как это видно ниже). Кроме того, бумага на тех худшая и, я не знаю почему, с зловонным запахом; а буквы имеют… какой-то галльский тип. Заглавные буквы совсем безобразные. Кроме того, согласные не слиты с гласными, они отделены. В наших изданиях, наоборот, почти все слиты и подражают написанию от руки, стоит дать себе труд, чтобы видеть…
К сожалению, скопировать дельфина (вместе с "Обращением к читателям") оказалось столь же просто.
Мы часто восхищаемся (и вполне справедливо) иллюминированными рукописными книгами, настоящими произведениями искусства. На их фоне томики Мануция, многотиражные и даже, можно сказать, утилитарные, должны казаться простенькими и неказистыми. Но вот странность - не кажутся. Глядя на них, видно, насколько качественно и эстетично они придуманы и сделаны, сколько труда и сколько души вложили в них Альд Мануций с помощниками. В конце концов, книга - это ведь не только текст, правда?
#переплёт #имхи_и_омги
