Старик поднялся на ноги, подошёл к Жану и Тамаре, протянул правую руку.
Жан хотел было ответить на рукопожатие, но взглянув на руку старика, вздрогнул.
На ней было всего два пальца.
Старик тут же подал левую, пробурчав под нос что-то похожее на «извините».
— Проходите, — голос Исы был приветливым и очень приятным.
"Кромка льда" 76 / 75 / 1
Он резко развернулся и довольно быстро пошёл к двери дома. У крыльца взял трость, и с её помощью забрался по ступенькам.
Тамара и Жан продолжали стоять на месте.
Старик из-за спины произнёс:
— Проходите же, в ногах правды нет. Вам же нужно что-то от меня?
После этих слов он скрылся за дверью.
Жан и Тома медленно двинулись к дому.
Дом состоял из одной комнаты.
Жан удивился наличию в нём голландской печи с причудливым рисунком. Даже присвистнул от удивления, рассматривая её. Видел похожую лишь однажды в столице в старинном доме, где временно располагался штаб.
Старик восседал в высоком деревянном кресле, трость при этом продолжал держать в руке.
Он был похож на царя какой-то древней цивилизации.
Белоснежные волосы, небесно-голубые глаза, острый подбородок, довольно большой нос и слегка пухлые губы как-то сразу влюбили в себя Тамару.
Иса как будто читал мысли и рукой указал на стену.
— Это я в молодости. В очень далёкой молодости.
Парень на фото мало напоминал нынешнего старика, но был достаточно красив и очень смугл.
— О Марфе пришли поговорить? — начал хозяин дома. — А говорить и нечего. Всю жизнь я носил в себе любовь к ней.
Она была легкомысленна и избалована. А какой может быть дочь богатых родителей? Я был молод и горяч. Конечно, она была прекрасна. Всегда в белых платьях, изящных туфельках.
Рядом со мной, сыном бедного рыбака, она была жемчужиной. Самой дорогой жемчужиной. Эта жемчужина до сих пор в моём сердце.
Жан и Тамара без приглашения заняли места за столом.
Внимательно слушали рассказчика.
— Я жалею, что изменил своё имя. Может быть мы вместе с Марфой коротали бы сейчас дни. Но… Тогда я был обижен очень сильно. Я думал, что у неё нет сердца. А может и не было сердца. Мне хотелось сделать ей больно. Мне хотелось, чтобы она увидела, как мы умираем. И я бы ждал её на том свете. И если бы она пришла вслед за нами, то я бы понял, что сердце есть.
Но мы выжили. Наш сын Эмир был слабеньким после обморожения. На его лечение нужны были деньги. И тогда мой отец пошёл шантажировать отца Марфы. Он мне рассказал, что она спрашивала о нас. Но обида была сильнее.
Отец Марфы готов был уничтожить меня и сына. Но его руки оказались коротки. Он не смог нас найти. А на полученные от него деньги Эмира вылечили.
Какое-то время мой отец интересовался семьёй Марфы. Рассказывал мне о ней. Но я затыкал уши. Когда отец умер, я переехал сюда. Не мог без этих мест. Привык жить у реки. Вот только рыбачить не выходило. Река омертвела как будто. Даже сейчас в ней мало жизни.
Я стал из кожи делать разные вещи: сумки, браслеты, подвески. Эмир взрослел на моих глазах.
Он очень похож на Марфу. До сих пор похож на неё. Как будто моего в нём ничего нет.
Обида с годами потухла. Началась революция. Из этого дома забрали всё. Я начинал жизнь в новых стенах. Сын ушёл служить на стороне красных. Я на шесть лет потерял с ним понимание.
Я не мог понять, как он стал таким. А потом посидел в одиночестве и подумал о том, что он вряд ли желает себе плохого. Он же делает что-то для хорошей жизни. И я поверил ему и принял. А он за это подарил мне внуков и внучек.
У меня их четверо: Исур, Амина, Дарья, Мага.
Его жена — русская девушка Ирина. Красивая, воспитанная. Работает учительницей в городе.
Амир в кожевенной мастерской заведует складом. Мы все уже немолоды.
Уже у внуков есть свои дети. Я так и не женился. Обида хотя и притупилась, но я боялся всю жизнь.
— Почему вы поменяли имя? — спросил Жан.
— Чтобы найти не могли. Имя и отчество дал мне брат моей матери. Он умер, я воспользовался его документами. Так и живу до сих пор.
Исуром я перестал быть много лет назад. Когда последний раз сказал ей, что люблю.
Я не знаю, как удалось выжить.
Держа сына под мышкой, я хватался за кромку льда. А руки соскальзывали, они не хотели жить как будто.
Уже после спасения я лишился трёх пальцев. Так и живу. Привык. Сам управляюсь с хозяйством. У меня шесть коров, десять коз. Мне для жизни мало что нужно. Сдаю излишки в колхоз.
Дети в городе живут неплохо. И моё хозяйство уже не в приоритете для них.
Всё идёт к тому, что можно купить, но не создать. Это время такое наступает. Я не против. Мне хорошо здесь. Без свежего воздуха я жить не смогу, поэтому всегда тут.
Тамара смотрела на Исура и вспоминала Марфу Игнатьевну.
Она представила их красивой парой. В её воспоминаниях Марфа вдруг стала моложе и приветливее.
— А вы ей кто? — поинтересовался Исур.
— Кто-то вроде внучки, — ответила Тамара. — Она была мачехой моей матери.
— Мачехой… — задумчиво произнёс Исур. — И какой она была мачехой?
— Скверной, — вмешался Жан.
— Ты помолчи, парень, — попросил старик. — Девочке возможно виднее.
Тамара рассказывала о том, как жили, как она узнала о таинственном незнакомце Исуре.
Мужчина улыбался, поглаживал свои волосы, а потом сказал:
— Как жаль, что обиды всегда сильнее здравого смысла. Я же мог её выкрасть, или просто найти и знать, как она живёт. Но я выбрал обиду. Она жива?
— Нет, — помотала головой Тома. — Она умерла. Хотите на её могилу?
Исур вдруг побледнел. Стал жадно глотать воздух.
Жан вскочил на ноги, схватил кружку, зачерпнул из ведра воду и подал старику. Тот выпил, откашлялся.
— Могила далеко?
— Нет, — ответила Тома.
Родные места встретили сильным ветром. Хотя в деревне Исура ветра не было.
Длинные волосы старика развевались, непослушно лезли ему в лицо. Он время от времени смахивал их.
Марфу Игнатьевну похоронили рядом с могилой Тамары.
Тома вся сжалась, когда прочитала свою метрику. Схватилась за крест и вырвала его из земли.
Исур и Жан посмотрели на неё с недоумением.
— Верни на место, — попросил Исур. — Пусть будет так. А вдруг Марфе так легче.
— Я ведь жива! — воскликнула Тамара.
— Ты жива, а та, что на кресте — нет. Не бери грех на душу. Верни на место, — требовательно произнёс старик. — Плохо это… Не к добру. На кладбище мы приходим не характер показывать, а душу свою очистить. Поплакать даже.
Он встал на колени у могилы Марфы Игнатьевны, опустил голову.
Ветер тотчас на его белоснежную копну нанёс пыль и кусочки земли.
Старик трясся от рыданий и причитал:
— Марфочка, любовь моя, душа моя, мать моего единственного сына. Ты прости меня за гордость, что обуяла меня в молодые годы. Прости за твоё разбитое сердце. За мою любовь ненасытную прости. Если твои родственники мне позволят, я хочу лежать рядом с тобой.
У нас с тобой внуки и правнуки. Я всех их приведу сюда. Они все поклонятся тебе. Ведь это ты дала росток, а он разросся и будет расти дальше. Как жаль, что мы были так близко друг к другу, но так далеко. Наши души потеряли друг друга. Не смогли преодолеть нашу гордость.
Исур долго говорил Марфе важные для него слова.
Уже темнело.
Жан буквально оттащил старика от могилы.
— Поздно уже, — виновато сказал Исур. — Заночуйте у меня. Не обижайте отказом старика.
Жану не по душе пришлось это предложение. А Тамара радостно сказала:
— С удовольствием составим вам компанию.
Когда вернулись в дом Исура, было уже очень темно.
Старик так восхитительно улыбался, так жестикулировал за столом, что Тамара радовалась.
Ей казалось, что Марфе Игнатьевне от «беседы» с Исуром теперь спокойнее на небесах.
До самого утра Тамара рассказывала о свой жизни, о жизни Насти.
Жан спал. А Исур всё внимательно слушал.
Когда собрались утром уезжать, старик обнял Тамару, поцеловал в лоб и сказал:
— Спасибо тебе, девочка! Ты могла бы и не искать меня, но нашла. И за это я буду молиться о тебе и твоей семье, и о твоей матери. Она обязательно встанет на добрый путь. Когда-нибудь ты вспомнишь эти мои слова. Приезжайте в следующее воскресенье. Я познакомлю вас со своими детьми.
Когда ехали домой, Жан сказал:
— Больше я туда ни ногой. У меня в городе дел полно. Старика я нашёл, мне это стоило очень больших трудов. Невероятных трудов, Тамара! Если ты хочешь, общайся с ними. Хотя они тебе чужие люди.
— Чужие, — кивнула Тамара. — Но они родные как будто. Исур этот как будто мой дедушка. Я поеду туда ещё раз. А может и много раз.
Жан не стал спорить с женой. Отвёз её домой, а сам поспешил на работу.
Дома Тамара рассказывала Соне об Исуре, а та плакала от каждого слова.
Продолжение тут
Всем желаю приятных выходных!
Спасибо, что вы со мной!
