Культовый фильм «ДМБ» вышел в прокат ровно 20 лет назад. Режиссёр фильма Роман Качанов в интервью Николаю Нелюбину специально для «Нового проспекта» рассказал, куда исчез тот юмор, чем закончится военная пропаганда и какая шапочка — вязаная, как у Фёдора Бондарчука в «Даун Хаусе», или из фольги — сегодня нужнее. Реальность нынешней России, по его мнению, можно выразить одним словом: «душновато». Но и это пройдёт, как плохая погода.
Роман, 20 лет назад наша жизнь изменилась. Но не потому, о чём многие подумали. Весной 2000 года вышел ваш фильм «ДМБ».
— 12 апреля, если быть точным. Но праздновать можно целый год!
С чего вообще начался «ДМБ»? Не рисковала обернуться провалом сама по себе идея — снимать кино о том, что крайне непопулярно? Это же 1999 год, а вы про армию.
— Что значит армия не была модной? Армия — это такая вещь… непроходящая, вне зависимости от нашего к ней отношения. Армия везде есть, даже у муравьёв. Конечно, могло закончиться провалом. Всё что угодно тогда могло закончиться провалом. Тогда и кино было в полной жопе. Я имею в виду советско-российское. И когда мы это всё затеяли, можно было, в общем-то, про любую жопу снимать. Можно было снять про медицину, которая примерно там же находилась, можно было про гражданскую авиацию, а можно про армию. Ситуация тогда была иная в том смысле, что это был замечательный период, когда СССР (Россия) открылись, и все стали смотреть американские фильмы. Прямо втянулись! Понятно было, что русское кино совсем практически не смотрели. И снимали очень мало. Было вообще не очень понятно, что будет дальше. Мне тогда естественным показалось делать кино об армии, о такой сфере, которая касается всего общества. И одновременно делать на таком уровне, чтобы смотрелось и оценивалось на фоне хороших американских и европейских фильмов, которые в тот момент дошли из-за железного занавеса до нашего зрителя. Так вот риск провалиться был связан с тем, что тогда все смотрели хорошие иностранные фильмы, и на их фоне наш «Дембель» могли бы не посмотреть. Надо было соревноваться с довольно большими полотнами наших зарубежных коллег. Но вот фильм не потерялся на их фоне, запомнился.
Значит, выбрали правильное направление. Нужную «скрепу» для экранизации.
— Тут важно сказать, что помимо ощущения упадка было ожидание подъёма, и это ощущение было во всём. А армия — это у многих значительный кусок жизни. Все с ней так или иначе сталкивались… Что-то мы очень серьезно начали интервью!
Мне просто интересно узнать ваши ощущения на эти темы. Я прекрасно помню себя в момент выхода фильма…
— А у вас как раз был призывной возраст, насколько я знаком с вашей биографией. Но вы не служили. Образование — наше всё.
С этим социальным лифтом у нас тоже есть проблемы, скажем прямо. Но это мы обсудим, когда снимете об этом фильм.
— Договорились.
Можно сказать, что ваш фильм спровоцировал армию обновляться? Да и отношение к ней изменилось. Стебать людей в зелёной форме внезапно перестали.
— Безусловно, фильм сыграл роль. Пошла новая техника, новая форма! Вообще модернизация армии началась с фильма «ДМБ»... Потому что наши люди, в том числе военные, а это огромное количество наших друзей и товарищей, они же тоже посмотрели фильм, задумались и начали что-то там менять. Что-то, наверное, да, оставили нетронутым! И кстати, кого-то этот фильм элементарно эмоционально поддержал. Тогда же помимо всего прочего были довольно трудные времена: серьёзные военные конфликты на окраинах республики. Думаю, что кино это сыграло определенную положительную роль. Для людей в военной форме там это была и поддержка.
То есть на эти темы так эффектно можно было пошутить только однажды? Вам не кажется, что народ стал гораздо осторожнее в принципе и на тему армии в частности?
— Я вам могу сказать, что и тогда наш фильм на людей с очень идеологизированными советскими головами произвёл не очень однозначно позитивное впечатление. Прилетали и мне разные мнения… Например, у меня сосед по подъезду был военный комиссар Кунцевского района Москвы Виктор Яковлевич Кобзарев, и он был прямо как-то суров! Он мне сказал, что фильм — это «происки шпионов», что снимать такое кино — это «подрыв основ». Но он меня с детства знал! Может быть, и не пристрелил меня поэтому после бутылки палёной водки. А другой, может быть, и пальнул бы, но как-то обошлось (смеётся)! Я ему говорю: «Дядя Витя, вы меня с детства знаете! Ну какой шпион?». Я в тот момент ещё ни разу даже в США не был! А он говорит: «Нет! Это происки врагов, б****!» Ну, ему положено было по должности.
Всё правильно. Но только тогда это был удел разговоров на лестнице, в рабочем кабинете, а потом стало нормой дискуссии по ящику…
— Хорошо, что я примерно с тех пор ящик-то и не смотрю! Не по идейным соображениям, а просто смысла нет. Сначала видеомагнитофоны появились, потом DVD, потом быстрый интернет, а там вообще смотри что хочешь. Зачем телевизор смотреть?!
Технологии против пропаганды?
— Новости — это вопрос трёх секунд внимания. Что у нас там? Есть уже комендантский час или ещё нет? А, ну всё хорошо. Ну а то, что не шутят про армию сегодня, то дело тут не в цензуре даже, хотя цензура существует, конечно… И самоцензура существует, что самое гнусное. И есть ещё цензура общества потребления, когда между творцом и зрителем выстраивается гигантская цепочка людей, которым нужно поработать и заработать. Это редакторы, продюсеры и так далее. Они внедряют свои мысли и требуют высокой моральности, как они это понимают на уровне табуретки. Естественно, замысел может после этого сильно просесть. Я не за себя, я за молодых и неопытных творцов переживаю. А если про воздух вокруг, то стало душненько, конечно. Стало душновато… Но, с другой стороны, любая духота, она ведь перед сменой погоды. Другое дело, что духота эта сильно затянулась. Практически не прорастают какие-то такие живые истории, это есть. Но прорастут. Сейчас кризис. Нехорошо так говорить, но всякие кризисы — это ведь не только полный п*****. Кризис возвещает, что будет что-то хорошее и светлое, кризис подразумевает дальнейшее развитие, это влияет и на искусство.
Я вообще к кино отношусь как к искусству. Но я сейчас иногда открываю публикации про кино… Я не киновед, не критик и не прокурор, но сейчас вокруг кино идёт какая-то бухгалтерия с подсчетами! Причем подсчетами, как правило, голов: столько-то посмотрели, столько-то не посмотрели, такие-то грамоты, дипломы и железки собрали на фестивалях. А собрали пять, а билеты купили на десять. Пять дробь десять — это ноль пять, а десять дробь пять — это два. Странно этим оценивать кино. Я при данной калькуляции не считаю себя потерпевшим. Например, «Дембель» осыпан признанием и призами, его помнят, крутят и смотрят 20 лет. Я не про себя, я про тенденцию. С этими непрерывными подсчетами получается отношение к кино как к производству веников. Кино — это в первую очередь искусство. А про кино как производство статистических данных — это от лукавого, тем более что цифры можно любые нарисовать. Душноватая получается ситуация.
Полную версию интервью читайте по ссылке: https://newprospect.ru/proiski-shpionov-i-podryv-osnov-rezhissyor-roman-kachanov-o-filme-dmb-i-novoy-realnosti
