180 лет назад на свет появился ученый, всю жизнь пытавшийся объяснить человечеству природу преступника. Если верить Чезаре Ломброзо, преступниками не становятся – ими рождаются.
Наука и революция
Семья Ломброзо была такой состоятельной, что могла себе позволить не замечать мировых потрясений. Однако младший отпрыск семейства – Чезаре, был не таков. Он привык всему отдаваться без остатка: изучая антропологию в университете Павии, заодно освоил китайский и арамейский языки, чтобы лучше разбираться в психологии разных народов.
А когда север Италии, где в те годы заправляла Австро-Венгрия, охватил пожар мятежа, юноша с тем же рвением присоединился к патриотам, защищавшим родину от оккупантов. За участие в беспорядках Чезаре оказался в заключении, где внезапно задумался, кто окружает его внутри тюремных стен.
Абсолютное большинство арестантов, казалось, приходились друг другу дальними родственниками – настолько похожи были их мрачные, лишенные даже проблеска разума лица.
Выйдя из тюрьмы, молодой человек успел поработать армейским хирургом, но перевесил со временем все же интерес к психиатрии. Первые статьи Ломброзо посвящались проблеме кретинизма, а затем круг интересующих его вопросов постоянно расширялся.
К тридцати годам молодой психиатр приобрел изрядный вес в научных кругах. Он читал лекции в университетах Павии и Турина, а в 1871 году был назначен директором психиатрической клиники в Пезаро.
Вообще, с точки зрения обывателя биография Ломброзо была не слишком богата событиями. Все интересное, что с ним происходило, случалось в науке, в проведении исследований, в публикации книг и полемике с противниками его теорий. Он многого добился на научном поприще – имел звание профессора психиатрии, судебной медицины и уголовной антропологии.
На исходе XIX столетия Чезаре Ломброзо возглавил кафедру психиатрии в Туринском университете, где и проработал до самой смерти в 1909 году. Но его научные труды продолжали вызывать яростные дискуссии даже спустя десятилетия после кончины автора.
«Блестящие призраки гениев»
В 28 лет Ломброзо издал первую из своих крупных работ – «Гениальность и помешательство». В ней ученый прямо заявил, что «между помешанным во время припадка и гением, создающим свое произведение, существует полнейшее сходство».
Моцарта и Шумана, Бетховена и Глюка, Наполеона, Байрона, Шиллера – всех этих незаурядных личностей, по мнению психиатра, можно считать как минимум невротиками, ведущими себя примерно так же, как пациенты лечебниц для душевнобольных.
От грандиозного скандала автора книги спасло одно обстоятельство: все исследуемые давно перешли в мир иной и не могли возмутиться тем, что их фактически объявили помешанными.
В самом деле, людям гениальным бывают присущи частые смены настроения, рассеянность, повышенная чувствительность к мелочам, безграничное стремление к почестям и славе, злоупотребление пагубными привычками и сложные отношения с религией вплоть до полного ее неприятия – все то, что роднит их с помешанными. Однако сказать, что все до одного гении безумны, разумеется, невозможно.
Дополнительными факторами для возникновения гениев и безумцев Ломброзо считал погодные, географические и даже национальные причины. Согласно его теории, «обострение» творческой деятельности и психических припадков приходится на весну, а далее до зимы неуклонно сокращается.
Что касается географии, то автор определил: наибольший процент людей, подверженных крайностям душевного состояния, приходится на страны с неровным, гористым рельефом. А среди жителей равнинных территорий рождается куда меньше и незаурядных талантов и душевнобольных.
В поисках взаимной зависимости человеческой неординарности и безумия Ломброзо не пожалел даже собственную нацию: он подсчитал, что евреи находятся на первом месте в мире по числу гениев и психически больных.
Ученый нашел для этого две основные причины: еврейский народ многие столетия был гонимым, и поэтому прошел нечто похожее на естественный отбор, а кроме того, родители этой национальности традиционно давали детям лучшее образование, какое могли себе позволить.
С другой стороны, по данным психиатра, на 384 нормальных еврея приходился один сумасшедший, тогда как среди других национальностей процент безумных был ниже более чем в пять раз.
Человек преступный
Связав сложными нитями природную среду и гениальность, Ломброзо задумался о возможности связей между биологическим типом человека и его склонностью к преступлению. Психиатр не желал делать выводы на основе абстрактной логики – он предпочел положиться на обобщенный результат опытов.
А опытную базу он накопил огромную: начало ей положили записи об осмотрах преступников, которых привозили в клинику в Пезаро для освидетельствования. Позже, по воспоминаниям дочери Ломброзо, со всей Европы отцу присылали не только фотографии уголовников и записи об их деяниях, но также их черепа, скелеты и даже мозги.
База постоянно пополнялась исследованиями сотен правонарушителей всех сортов с помощью изобретенного им самим прибора для антропометрических измерений – краниографа.
Анализируя полученные результаты, Ломброзо выявил признаки, которые по его убеждению однозначно указывали на преступную натуру. Эти признаки ученый называл атавистическими, он считал, что они достались подопытным от далеких предков и говорят об отставании их развития.
К внешним чертам «человека преступного» психиатр относил нависающий лоб, переразвитые скулы и челюсти, приплюснутый нос и разнообразную асимметрию лица. В самом деле, человек с подобной физиономией вызвал бы у всякого встречного опасение, не бандит ли он.
Кроме неприятной наружности прирожденных правонарушителей, Ломброзо обозначил также присущие им черты характера: отсутствие нравственного чувства и семейных привязанностей, равнодушие к мнению общества, страсть к азартным играм, легкомыслие и тщеславие.
Особой чертой многих преступников был необычно высокий болевой порог – причиняемую им боль они как будто не замечали и могли долго терпеть ее без всякого видимого дискомфорта.
В стройную теорию не укладывались только представительницы прекрасного пола. Их атавистический склад личности мог быть незаметен внешне, зато вполне отражался в характерах. Ломброзо исследовал многих преступниц, которые не просто обладали приятной внешностью, но также умели вызвать доверие к себе буквально у любого человека.
При этом всем им были свойственны патологическая лживость, сексуальная распущенность и крайняя жестокость (гораздо большая, чем у мужчин того же склада).
В своих книгах «Преступный человек», «Новейшие успехи науки о преступнике» и «Женщина, преступница и проститутка» на основании статистических данных ученый показал, что каждый правонарушитель с рождения имеет в организме некий «бандитский ген», который и определяет всю его криминальную биографию.
Перевоспитание таких людей Ломброзо считал бессмысленным и заявлял, что их необходимо вычислять с детства и удалять от общества (лучше всего на необитаемые острова), а тех, кто пойман на уголовном деянии, сразу лишать жизни. А вот социальный фактор в формировании характеров «отбросов общества» ученый совершенно отметал, за что был сильно порицаем коллегами.
«Любовь к человечеству заставляет их убивать людей»
Не остались без внимания психиатра и революционеры. В своих работах он именовал их «анархистами», но подразумевал бунтовщиков любого сорта в любой стране мира. Интересно, что в юности Ломброзо сам приобщился к революционному движению, а стало быть, вполне мог применить собственные исследования к себе самому.
Однако если судить по его работам, становится ясно, что воззрения психиатра с годами радикально изменились. Лучше всего об этом говорит название одной из его книг о сотрясателях общества – «Политическая преступность и революция».
Ломброзо однозначно характеризовал революционную деятельность как преступление, причем наиболее опасное для любого государства, поскольку оно затрагивает не только частных лиц, но и общество в целом, отрицательно сказывается на социальной нравственности, взаимоотношениях между гражданами и тем более на положении страны, охваченной мятежом, в мире.
По мнению Ломброзо, «революция никогда не останется в разумных границах, и, раз начавшись, уничтожит все основы общества».
Именно за описание преступной природы любой революции Ломброзо возненавидели идеологи Советского государства. Их отношение понятно – в СССР борьбу народных масс с поработителями рассматривали совершенно с другой точки зрения.
К сожалению, заодно были отвергнуты и все заслуги «ломброзианства» (как его презрительно именовали советские правоведы) в антропологической криминологии, изучении личности преступника как основы для раскрытия правонарушения.
Однако, несмотря на критическое отношение многих ученых к трудам Ломброзо, невозможно отрицать, что он одним из первых добавил к правовой теории результаты практических опытов и многое сделал в развитии криминалистики и уголовной психиатрии.
Екатерина Кравцова
