Главная радость для музейного блогера — когда на табличке написано, кому принадлежал экспонат. Увидишь фамилию, начнешь копать в источниках — а та-а-а-м. Вот в этой каретке из Государственного исторического музея, например, катался будущий победитель имама Шамиля и герой романтической истории шекспировского уровня.
В эту предшественницу современных колясок запрягали не молодого отца, а козу с позолоченными рожками. И катали в ней по курскому имению Ивановское в 1816 году годовалого Сашу, наследника князя Ивана Барятинского.
Выбравшись из коляски, Сашенька стал офицером. Описание его карьеры состоит из таких фраз: «одним решающим ударом», «блистательно атаковал», «разбил наголову атаковавшие его превосходящие силы». И даже таких — «раненый пулей в голень правой ноги навылет, он остался в строю».
Многие его друзья полегли в кавказской мясорубке, но сам Александр Иванович дослужился до генерал-фельдмаршала и наместника Кавказа, и, чего скромничать, умного стратега. Действуя системно и методично, он за три года закончил бесконечную войну в Чечне и Дагестане и взял в плен имама Шамиля — за что получил высший орден Российской империи, Святого Андрея Первозванного с мечами.
Разобравшись с Восточным Кавказом, князь Барятинский, несомненно, закончил бы и всю Кавказскую войну. А там и до и до поста военного министра недалеко. Но тут на сцене появляется женщина.
Если коротко, наместник, главнокомандующий, и прочая, и прочая — похитил жену Елизавету, урожденную княжну Джамбакур-Орбелиани, у собственного адъютанта, подполковника Владимира Давыдова. И увёз её в Европу.
Ну как сказать — похитил. Елизавета и сама была не против. Роман 47-летнего вояки и 27-летней правнучки царя Картл-Кахетии Ираклия II, которую все в обществе звали Лизонькой, к тому времени был в самом разгаре. «Эта молодая, вовсе некрасивая женщина была дочь известной всему Тифлису Марии Ивановны Орбельяни. Князь Барятинский, знавший её еще ребенком, продолжал называть ее Лизой и держал себя в отношении к ней как бы на положении старого родственника или попечителя над малолетней.
Он всем говорил, что занимается докончанием её воспитания и развитием её ума чтением серьезных книг, для чего она и проводила у него целые вечера с глазу на глаз. Странные эти педагогические занятия были известны всему городу, и, разумеется, было немало о них толков». (Из воспоминаний начальника штаба Кавказской армии Дмитрия Милютина).
А Давыдов, которого Милютин характеризует как «человека весьма ограниченного и пустого», был тот ещё муж: всё видел, но поначалу не противился роману Лизоньки с начальником, рассчитывая на повышение по службе. Князь, по воспоминаниям современником, «вертел им, как мячом».
Лишь поняв со временем, что его надеждам на пост генерал-интенданта не суждено оправдаться, Давыдов увёз Лизоньку от фельдмаршала в Одессу. А дальше — закружило, понесло: княжна с помощью урядника, подосланного Барятинским, бежала из Одессы. На какой-то шхуне добралась до Поти, где ждал её князь, и пара уехала в Европу. Давыдов их настиг, была дуэль в лесочке под Страсбургом, закончившаяся ничем.
А фельдмаршал, дерущийся на дуэли — это уж слишком.
Последовала почётная отставка, на прощание князю вручили золотую шпагу, украшенную бриллиантами и надписью «В память покорения Кавказа». Барятинский несколько раз пытался вернуться, но ему тактично отказывали. Князь подолгу жил за границей, критиковал военные реформы на родине, заигрывал со славянофилами. Умер Александр Иванович в 1879 году в Женеве на руках у Елизаветы, давно уже княгини Барятинской.
