Как известно, небесной покровительницей Тевтонского ордена является Пресвятая Дева Мария, в честь которой он, собственно, и был учрежден. Поэтому с Богородицей у тамошних рыцарей были особые отношения. А некоторые, так и вовсе удостаивались приватных бесед с матерью Христа. Ну, это конечно те, кто отличался особой набожностью и ревностным отношением к своим обязанностям воинствующего монаха.
Говорят, среди орденских братьев, обитавших в замке Кёнигсберг, как раз был такой вот любимчик Девы Марии. Имя собственное у этого рыцаря было вполне себе христианским – Герман. А вот прозвище сей уроженец Швабии имел довольно своеобразное – Сарацин.
Свои особые отношения со святой Герман Сарацин начал выстраивать еще в миру. Первыми прознали об этой платонической страсти благородного господина окрестные нищие, которые тотчас постарались обратить данное обстоятельство себе не пользу.
- По-о-одайте убогому хоть медный грош! – бывалоча, затягивал такой попрошайка под окнами Генриховского замка.
- Убирайся прочь, гнусное отребье! – орал в ответ еще не проспавшийся после очередной попойки славный рыцарь.
- Ну, пожертвуйте ради Матери Божьей! – настойчиво продолжал канючить хитрый нищеброд.
- Ладно, вот тебе, - тотчас сменял гнев на милость хозяин замка, швыряя вниз оказавшуюся под рукой мелочь. – Только все равно иди отсюда куда-нибудь подальше, а то и без тебя башка раскалывается.
Также в немалый убыток ввергала Германа его неземная любовь на ристалище и на поле боя. Вышибив из седла по ходу турнира или сражения очередного противника, торжествующий силач назначал сумму его выкупа из плена, уже подсчитывая в уме предстоящий барыш. Но какой-то оказывавшийся рядом доброхот успевал шепнуть побежденному пару слов, и тот сразу начинал вопить, что, мол, денег нет, зато Деву Марию он весьма почитает, но вот молитвы до нее из замкового подземелья доходят уж больно медленно. И Сарацин, вздыхая, совершенно бесплатно отпускал обманщика на свободу.
В конце концов, ожидаемо разорившись на такой своей привычке, набожный шваб попросился в Немецкий орден, куда подошел по всем статьям. При этом от драчливых замашек не избавился – напротив, у религиозного фанатика они даже усилились. Скажем, аккурат в день принятия пострига, когда Герман уже спешил в орденскую капеллу, на его пути угораздило оказаться довольно большой толпе светских рыцарей, как раз собиравшихся устроить небольшой турнирный междусобойчик. Какой-то успевший изрядно хлебнуть крепкого пива поединщик, сидя верхом и потрясая копьем, вызывал желающих на бой в честь своей прекрасной дамы.
- Ставлю коня и оружие на кон! – самозабвенно орал хвастун.
Такого Сарацин стерпеть, конечно, не мог. Он подскакал к незадачливому рыцарю и со словами «Самая прекрасная дама – это Дева Мария!» хватил его так, что бедняга, гремя доспехами, мешком грохнулся наземь. Забрав причитающихся ему коня и вооружение, Герман тут же раздал добычу привычно увязавшимся за ним бомжам.
Богородица наверняка внимательно отслеживала с небес похождения своего горячего поклонника, а после того как тот принял монашеское звание, снизошла до приватных разговоров. И даже однажды посетовала на других орденских братьев, которые-де
«некогда говорили в проповедях своих только о Сыне моем и обо мне и о деяниях святых; ныне они говорят только о деяниях королей и правителей и мирской тщете, так что они почти никогда не читают о Сыне моем и обо мне и о жизни святых».
Сообщивший об этом факте хронист Петр из Дусбурга клянется, что записал все слово в слово, хотя как он это смог сделать, коли беседа была тет-а-тет, не совсем понятно.
Закончил свою земную жизнь Сарацин, как и положено истинному тевтонцу, в бою. О том, что из похода в Куронию летом 1260 года он не вернется, сообщила все та же Дева Мария во время своего очередного явления.
- Герман, я приглашаю тебя на пир Сына моего, - объявила Мария, и рыцарь моментально смекнул, что это означает.
- Прощайте, отныне вы меня не увидите, ибо Дева, Матерь Божия, пригласила меня к вечной радости, - в свою очередь объявил Сарацин провожавшим его из Кёнигсберга камрадам.
Во всех подробностях о катастрофическом для ордена сражении близ озера Дурбе поведали сразу двое ясновидцев. Причем монахиня одного из монастырей вообще находилась за тридевять земель от куронских лесов – в «большой Германии». Но благочестивая женщина приходилась сестрой Конраду фон Фейхтвангену, будущему великому магистру Тевтонского ордена. Может, именно поэтому как наяву увидела картину жестокого побоища, в котором души сраженных язычниками христианских рыцарей и оруженосцев пачками отлетали на небо.
Вторым оказался простой деревенский молотильщик из Пруссии. Стоя у ворот своего дома, он вдруг «ясно увидел в воздухе братьев, сражающихся с литвинами».
- Скорее все сюда! – заорал крестьянин своим домашним. – Глядите, что делается: горсточка наших мужественно бьется против окруживших их со всех сторон дикарей, чтоб им в аду гореть! Ой-ой-ой, всех порубили проклятые язычники! А это еще кто? Ого, Дева Мария и святые девы и ангелы подхватывают души павших и с ними возносятся обратно на небо! Вот это картина, клянусь хвостом моей коровы!
По уверениям обоих ясновидцев, среди возносимых в Рай душ две были заметны отчетливее остальных. Одного из новопреставленных опознали как некого «брата из Глейссберга» - под этим прозвищем знали рыцаря замка Христбург. Тамошний гарнизон вообще состоял сплошь из ревностных христиан, но этот умудрился выделяться даже на таком фоне. Его святость оценил ни кто иной, как лично Иисус Христос!
«В пятницу, когда в церкви шла служба и, как водится, он («брат из Глейссберга»- Авт.) преклонил колени, чтобы поцеловать крест, то деревянный образ Распятого, поднявшись, простер руки свои, желая обнять и облобызать его», - повествует летописец.
Ну а второй «отчетливой душой» была та, что принадлежала Герману Сарацину. Его-то уж, надо полагать, тащила на небо сама Богородица!
«Все души, чьи тела пали в этой битве в Куронии, спаслись, кроме одной, - заключает повествование об этом волнующем моменте Петр из Дусбурга.- Какова была причина проклятия ее, я не знаю, Бог ведает...»
