Налогообложение — это воровство — популярный лозунг среди либертарианцев. Он емко отражает их чувства о том, что мы должны придерживаться тех же моральных стандартов, что и негосударственные субъекты.
Почему налоги могут быть грабежом?
Представьте, что я основал благотворительную организацию, которая помогает бедным[1]. Но мало людей добровольно вносят вклад в мою благотворительность, поэтому многие из бедных остаются голодными. Я решил разрешить эту проблему с помощью нахождения зажиточных людей на улице и последующим направлением на них оружия. После того, как они отдают деньги, вкладываю их в свою благотворительность, и бедных, наконец, кормят и одевают.
В этой ситуации меня бы назвали вором. Почему? Ответ, кажется, таков: потому что я забираю чужую собственность без согласия. Выделенная курсивом фраза, по-видимому, означает «воровство». «Взятие без согласия» включает в себя взятие посредством угрозы применения силы против других людей, как в этом примере. Этот факт не изменен тем, что я делаю с деньгами после их получения. Вы не сказали бы: «О, вы дали деньги бедным? В этом случае изъятие чужой собственности без согласия, в конце концов, не будет воровством как таковым». Нет, Вы можете утверждать, что это была социально выгодная кража, но она все еще остаётся кражей.
Теперь сравните со случаем налогообложения. Когда правительство облагает налогом граждан, это означает, что оно требует денег от каждого гражданина под угрозой применения силы: если вы не платите, нанятые правительством вооруженные агенты отберут вашу собственность или даже посадят в тюрьму. Это выглядит как чистый случай изъятия чужой собственности без согласия. Поэтому правительство в данной ситуации — вор. Этот вывод не изменится тем фактом, что правительство использует деньги на благое дело (если оно в действительности это делает). Это, должно быть, делает налогообложение социально выгодным видом кражи, но это все еще кража.
Три контр-аргумента
Большинство людей неохотно называют налоги кражей. Как можно избежать этого?
Первый аргумент
Налогообложение — это не грабёж, потому что граждане согласились платить налоги. Это часть «социального контракта» (или «общественного договора», в российской публицистике этот термин обычно применяют к процессу создания государства, широкая трактовка применяется реже), который является соглашением между гражданами и правительством, посредством которого граждане добровольно уплачивают налоги и подчиняются законам взамен на защиту государства. Пользование государственными благами (дороги, суды, школы, полиция) и пребывание на территории государства подтверждает ваше участие в таком социальном контракте[2].
Ответ на первый аргумент
Такого контракта физически нет. Правительство фактически никогда не подписывало и не предлагало такой контракт, и никто его не подписывал.
[Прим. ред. — для заключения договора необязательно соблюдать письменную форму, заключение может производится с помощью конклюдентных действий, эта часть ответа на аргумент абсолютно несостоятельна. Кроме того, всенародные голосования и референдумы за конституции государств также могут означать заключение этого контракта, причём уже в письменной форме].
Тем не менее, использование государственных услуг может подразумевать согласие на оплату этих услуг, а если люди не пользовались услугами, то они не обязаны платить. Но на самом деле правительство заставляет граждан платить налоги независимо от того, пользуются они государственными услугами или нет. Следовательно, тот факт, что вы пользуетесь государственными услугами, ничего не говорит о том, согласны ли вы платить налоги.
[Прим. ред. — не пользоваться государственными услугами возможно только где-то глубоко в Сибири, где нет дорог и где государство не обеспечивает безопасность. Выходя из дома на тротуар, вы уже наступаете на государственную дорогу, поэтому для жителей городов пользование государственными услугами уже презумпция].
Оставшееся «присутствие на территории правительства» также не указывает на согласие с предполагаемым социальным контрактом. Это связано с тем, что правительство фактически не владеет всей землей, которую оно называет «своей территорией»; эта земля по большей принадлежит частным лицам. Если мне принадлежит какая-то земля, которую используют другие люди, я могу потребовать, чтобы другие люди либо заплатили мне деньги, либо освободили мою землю. Но если я вижу некоторых людей на их земле, я не смогу требовать, чтобы они либо заплатили мне деньги, либо освободили свою собственную землю. Если я это сделаю, я вор. Точно так же, когда правительство требует, чтобы мы либо заплатили ему деньги, либо освободили свою собственную землю, правительство действует как вор.
Второй аргумент
Правительство не может быть вором, потому что именно правительство определяет права собственности через свои законы. Правительство может просто принять законы, в которых говорится, что деньги, которые вы должны платить в виде налогов, в действительности не ваши; это деньги правительства[4].
Ответ на второй аргумент
Второй аргумент основывается на заявлениях (I) об отсутствии прав собственности, независимых от государственных законов, и (II) о том, что правительство может создавать права собственности, просто заявив, что что-то принадлежит кому-то. Нет очевидных оснований полагать, что (I) или (II) правильны. И оба утверждения контринтуитивны.
Представьте, что вы покидаете юрисдикцию какого-либо государства, где вы найдете отшельника, живущего за пределами страны. Отшельник охотится с копьем своего изготовления, которое вам кажется интересным. Вы решаете (без согласия отшельника) взять копье с собой, когда уходите. Было бы правильным сказать, что вы «украли» копье. Это показывает неправдоподобие (I).
Теперь представьте, что вы раб на американском Юге девятнадцатого века. Предположим, вы решили сбежать от своего господина без согласия вашего господина. Если (II) верно, то вы нарушили бы права своего хозяина, украв себя. Обратите внимание, что вы не просто нарушаете законное право; если (II) верно, правительство создает моральные права и обязанности через свои законы, поэтому вы нарушаете моральные права своего хозяина. Это показывает неправдоподобие (II).
[Прим. ред. — данный ответ на аргументацию строится на правопонимании, отрицающем позитивистское и более того, отрицающем общественную природу права. Представим ситуацию, где есть 100 рабовладельцев, которые считают, что держать негров за рабов это морально правильно. Является ли держание рабов в данной ситуации моральным и правомерным? Однозначно да, так как моральный критерий соблюдён, а право обеспечивается большинством, то есть все признают права собственности на правильно приобретённых рабов. С этим правом собственности согласны все субъекты права, а значит оно бесспорно. Если рассматривать право, как материальную сущность, то доказать недопустимость рабства без помощи утилитаризма Милля или обращения к божественным предписаниям практически невозможно. Некоторыми либертарианцами совершаются попытки доказать право собственности на свое тело через владение, однако, они таким образом просто проводят знак равенства между правомочиями владения и собственности, что в корне неверно и может быть простительно только людям плохо знакомым с правом. В данной аргументации автор идёт не от материальной природы права, он подстраивает идеальные права под ситуации. И если в первом примере абстрактное определение грабежа действительно может подходить для ответа, то второй пример не работает, более того, он идёт против того понимания морали, которое идёт корнями ещё к Цицерону. Путь ответа на аргумент крайне зыбок и может быть принят только людьми с идентичным правопониманием].
Третий аргумент
Налоги — это просто цена, которую правительство взимает за обеспечение законности и порядка. Без налогообложения правительство рухнет, тогда весь социальный порядок рухнет, и тогда у вас вообще не будет денег. Налогообложение не похоже на кражу, потому что воры не предоставляют ценных услуг, не говоря уже об услугах, которые позволяют вам зарабатывать те деньги, которые они получают[5].
Ответ на третий аргумент
Представь, что я держу тебя под дулом пистолета и забираю у тебя 20 долларов. Также я оставляю одну из своих книг в обмен. Когда вы увидите меня позже без моего пистолета, вы назовёте меня вором и потребуете свои деньги обратно. «О нет, — говорю я, — я не вор, потому что я дал вам что-то ценное взамен. Правда, вы никогда не просили эту книгу, но это хорошая книга стоимостью более 20 долларов».
Этот ответ с моей стороны будет абсурден. Неважно, что я дал вам товар в обмен, и не имеет значения, действительно ли книга стоит больше 20 долларов. Важно то, что я забрал ваши деньги без вашего согласия.
Также не имеет значения, получите ли вы бóльшую пользу от книги, чем от денег. Предположим, что (не в силах убедить меня взять его обратно) вы в конечном итоге читаете мою книгу, в которой, как оказывается, содержится такой полезный совет, что в конечном итоге вы окажетесь в гораздо лучшем положении (в том числе в финансовом отношении), чем до моего прихода. Ничто из этого не меняет того факта, что я вор. Временный порядок также не имеет значения: если я сначала дам вам незапрошенную книгу, а затем подожду, пока вы извлечете из нее финансовую выгоду, а затем насильственно заберу часть заработанных вами денег, то я все равно буду вором.
Вывод: завладение имуществом людей без согласия — это кража, даже если вы им также выгодны, и даже если вы помогли им получить то же имущество.
[Прим. ред. — проблема тут в том, что, вероятно, автор игнорирует то, что в понятие грабежа и воровства люди вкладывают так же и субъективную составляющую этого действия. То есть кто-то реально считает воровством только присвоение в свою пользу, а ограбление богатых Робином Гудом считает за полезный подвиг и справедливое распределение богатств в обществе].
Ну так что, налоги – грабёж?
Если налогообложение — это кража, значит ли это, что мы должны отменить все налоги? Необязательно. Некоторые кражи могут быть оправданы. Если вам нужно украсть буханку хлеба, чтобы выжить, тогда вы оправданы. Точно так же правительство может быть оправдано в налогообложении, если это необходимо для предотвращения какого-либо ужасного исхода, такого как нарушение общественного порядка.
Почему тогда это имеет значение — является ли налогообложение кражей? Потому что, хотя воровство может быть оправдано, оно обычно неоправданно. Нельзя воровать без веской причины. То, что считается достаточно вескими причинами, выходит за рамки этой короткой статьи. Но, к примеру, вы не вправе воровать деньги, скажем, чтобы купить красивую картину для своей стены. Точно так же, если налогообложение — это кража, то, вероятно, было бы неправильно облагать налогом людей, скажем, платить за музей искусств.
Другими словами, тезис «налогообложение — это кража» приводит к повышению стандартов обоснованного использования налогов. Когда правительство планирует потратить деньги на что-то (поддержка искусства, космическая программа, национальная пенсионная программа и т. д.), Следует спросить: допустимо ли воровать у людей, чтобы запустить программу такого рода? Если нет, то не разрешается облагать налогом людей для запуска программы, лишь поскольку налогообложение — это кража.
Автор статьи: Майкл Хьюмер
Автор перевода: Антон Силаев
Источники
1. This example is from Michael Huemer, The Problem of Political Authority (New York: Palgrave Macmillan, 2013), 3-4, 154. ↩
2. See John Locke, Second Treatise of Government, ed. C.B. Macpherson (Indianapolis, Ind.: Hackett, 1980; originally published 1690), esp. sections 120-1. ↩
3. The problems with the social contract theory are explained in detail in Huemer, The Problem of Political Authority, ch. 2. ↩
4. See Liam Murphy and Thomas Nagel, The Myth of Ownership: Taxes and Justice (Oxford: Oxford University Press, 2002), p. 58. ↩
5. See Murphy and Nagel, op. cit., pp. 32-3; Stephen Holmes and Cass Sunstein, The Cost of Rights: Why Liberty Depends on Taxes (New York: W.W. Norton, 1999), ch. 3. For a more elaborate reply, see Michael Huemer, “Is Wealth Redistribution a Rights Violation?” in The Routledge Handbook of Libertarianism, ed. Jason Brennan, David Schmidtz, and Bas van der Vossen (Routledge, forthcoming).
