Московия в XVI века страна еще дикая и варварская. "Бьет значит любит" родом из тех седых времен. Нам известно об этом от римского посла Сигизмунда Герберштейна, человека сомнительной морали, но с отличным чувством юмора.
Многое посол преувеличивает и утрирует ради красного словца. Он свысока смотрит на страну и людей, чей образ жизни ему чужд.
В первую очередь Герберштейн высмеивает, как русские "большие" люди — вельможи, бояре и князья — носятся со своим достоинством. Перечисление царских титулов — одно из любимых развлечений, а если учесть, что титул включал княжества, дотоле бывших независимыми, весь этот спектакль отнимал массу времени.
Прежде чем поставить посла перед светлые государевы очи на него и его свиту собирают целое досье. Дело шьется прямо на месте путем опроса слуг. В зависимости от статуса посла — уровень сервиса. По голове и шапка, как говорится.
" Толмачи и прочие уже сошли с лошадей и убеждали меня сделать то же. Я отвечал им, что я также сойду, как только сойдет московит: видя, что они так высоко ценят это, я сам не хотел унизить моего государя и уменьшить его значение. Но так как он отказался сойти первым и эти перекоры немножко затянулись, то я, желая положить им конец, вынул ногу из стремени, как бы в намерении сойти. Заметив это, посланец тотчас сошел с лошади; я же медленно спустился с седла, так что после он досадовал на меня за этот обман. "
Пока от государя не пришел ответ, послов отчаянно маринуют. Их тащат по дороге, заставляют ночевать под открытым небом, препятствуют свободе да и покупать еду тоже воспрещают.
"... мы поздно приехали в Смоленск, задержанные в различных местах, так и там нас удержали дольше, чем следовало. Чтобы мы не очень обиделись слишком долгой задержкой или чтобы показать, что они разделяют наше желание ехать, они один или два раза приходили к нам, говоря: «Завтра рано отправимся». И так рано утром мы поскорее приготовили лошадей и совершенно готовые прождали целый день. Наконец вечером они приходят с некоторою торжественностью и говорят нам, что в этот день они никак не могли отправиться. Однако они опять обещались, как прежде, выступить в путь завтра утром, но точно так же отложили отъезд, ибо мы отправились едва на третий день около полудня и весь тот день не ели. "
В пункте назначения послы переживают еще одну церемонию с еще большим "большим" человеком. Суета, которая окутывает встречу, поражает посла, и он невинно спрашивает, чего с дьяка течет ручьем пот. Служака доходчиво объясняет: «Сигизмунд, у нашего государя иначе служат, чем у твоего». Послам дарят коней, а затем спроваживают на пустую квартиру. Когда Герберштейн требует для своих людей кроватей, русские делают круглые глаза. С небольшим нажимом Сигизмунд получает все: и довольства, и удобства. Он давно заприметил эту особенность русских, против "больших" людей они ни за какие коврижки не пойдут.
Но и с прибытием мытарства послов не заканчиваются, несколько дней их кормят завтраками. Говорят, мол, завтра вы увидите священную особу государя и каждый раз обманывают.
По случаю приема с площадей сгоняют торговцев, на улицах гуляет праздный люд и послы буквально с боем прорываются во дворец.
Перед царским теремом послов сымают с лошадей — только князь может въезжать во двор верхом.
На лестнице та же картина — на каждой ступеньке, как на жердочке, сгрудились дородные бояре. Шагу ступить некуда, плюнуть и то не получиться.
Советники князя ручкаются с послами и троекратно прикладываются к щекам. Пропаренные, как после бани, дипломаты наконец предстают перед русским царем.
После любезностей — «Великий государь, граф Сигизмунд бьет челом» — государь приглашает послов за стол. До застолья послы разных стран вручают русскому государю подарки, но наш посол отказывается, прикрываясь традициями своего народа, которые не подразумевают расточительства.
Сигизмунд здесь не может удержаться, чтобы не привести забавных слух.
"Князь сидел с непокрытого головою на возвышенном и почетном месте, у стены, блиставшей изображением какого-то святого; справа на скамье лежала шапка — колпак, а слева палка с крестом — посох — и таз с двумя рукомойниками и положенными сверху ручными утиральниками. Говорят, что князь, протягивая руку послу римской веры, считает, что дал руку человеку нечистому, и потому, отпуская его, тотчас моет руки. "
После типичного — «Сигизмунд, откушай нашего хлеба-соли вместе с нами» — "китайские" церемония множатся. Когда государь посылает человеку со своего стола какую-нибудь пищу, это значит, что он оказывает великую милость, а если посылает соль — любовь. Подношения принимаются в стоячем положении, причем поднимаются не только обласканные, но и все остальные, подзаборные. Застолье может длиться до глубокой ночи, но львиную долю всего времени отнимает не сжатие и разжатие челюстей, а вот это "сели-встали". Без курьезов, конечно, не обходится.
" В первое посольство, когда я был послом цесаря Максимилиана и был приглашен на пиршество, я несколько раз вставал, отдавая честь братьям князя. Но видя, что они наоборот не благодарили меня и не отвечали мне тем же, я как только замечал, что они получат милость князя, то тотчас начинал говорить с кем-нибудь, притворяясь ничего не видящим; и хотя некоторые из сидящих насупротив кивали мне и звали меня при вставании братьев князя, однако я так притворялся ничего не видящим, что едва после третьего напоминания спрашивал у них, чего они хотят от меня. Когда же они отвечали, что братья князя стоят, то прежде, чем я успевал осмотреться и встать, церемония уже кончалась. Потом, когда я несколько раз вставал слишком поздно и опять тотчас садился и те, которые сидели напротив, смеялись над этим, я, как будто занятый другим, спрашивал их, чему они смеются. Когда же никто не хотел открыть причины, я, как будто наконец догадавшись, говорил с важной миной: «Я теперь присутствую не как частное лицо. Конечно, если кто пренебрегает моим государем, тому и я буду платить тем же». Кроме того, когда князь послал блюдо кому-то из младших, я, даже предупрежденный не вставать, отвечал: «Кто чтит моего государя, того и я буду чтить». "
После обеда государь отсылал гостей и велел своим людям их развлекать. Программа увеселений сводилась к принудительному спаиванию горячительными напитками. Отлынить бы просто не получилось — опорожненная чаша венчала на голову.
Другие дни разнообразили охотой на зайцев, которых специально выпускали из мешков непосредственно перед мероприятием.
Была и другая потеха — бой с медведями. Только смельчак решится выйти против медведя с деревянной рогаткой, но чем зрелищней бой, тем богаче награда.
Перед тем как отправить послов восвояси, царь подписывал бумаги о мире и щедро разбазаривал народное достояние.
" ... нам обоим было предложено по почетной одежде, подбитой соболями. Когда мы надели ее и вошли в комнату князя, маршал, от имени нас обоих, тотчас сказал по заведенному порядку: «Великий государь, Сигизмунд за твою великую милость челом бьет», т. е. благодарит за полученный подарок. К почетной одежде князь прибавил по два сорока собольих меха, 300 горностаевых и 1500 беличьих, В первое посольство он еще подарил мне повозку или сани с превосходной лошадью и с белым медвежьим мехом и другим хорошим покрывалом. Наконец он приказал дать мне много вяленой и соленой рыбы в кусках — белужины, осетрины, стерлядей — и очень ласково отпустил меня."
