"...Многочисленные гости, съезжавшиеся в Кусково два раза в неделю, по воскресеньям и четвергам, принимали участие в графских охотах в окрестностях усадьбы. Хозяйственный Петр Борисович следил за своими лесами. В указах управляющему можно встретить такие строчки: «В липовой роще... сухие деревья все вынуть вон и на низких местах прорыть каналы, чтобы вода стекала и лес не пропадал от мокроты, а прудок, который есть за той рощей, вычистить и сделать же другой прудок в верхнем конце рощи, где ныне болотная лужа...».
В усадьбе уже были конюшенный и псаренный дворы (каре, образованное комплексом зданий в псевдоготическом стиле), как свидетельствует архивная опись, была устроена даже «баня» для собак.
К середине царствования Елизаветы придворная псовая охота окончательно сформировалась как по своему составу, так и по правилам и традициям езды. Об этом хорошо свидетельствует записанный в журнале гоф-штаб-квартирмейстера, и упомянутый в «С.-Петербургских ведомостях» особо торжественный выезд императрицы на псовую охоту 30 сентября 1751 г. Надо думать, что он был взят вельможами за своеобразный образец, как должна выглядеть и правильно производиться порядочная псовая охота.
Об этом свидетельствует и портрет Петра Борисовича Шереметева кисти И.П. Аргунова, на котором граф изображен в охотничьем костюме и с борзой собакой.
Граф изображен в парадном охотничьем костюме с богатым золотым шитьем, с орденской лентой и звездой ордена Александра Невского. Охотничье ружье здесь отсутствует. В правом верхнем углу висит на ремне некий предмет, который, возможно, является пороховницей. Слева на поясе у Петра Борисовича висит богатый охотничий стилет, а охотничьи сапоги графа до колена (типа ботфорт). Это говорит о том, что граф изображен именно в костюме псового охотника, а не ружейного. Правая рука графа лежит на голове собаки. Это заставляет предположить, что граф захотел запечатлеть свою любимую борзую. Любимых собак у графа было две - Хан и Сервант, какая-то из них и осталась запечатлена на этом портрете.
Петр Борисович выписывал гончих из Англии, не смущаясь тем, что «в гоньбе еще не были; лишь бы были хороших пород». Особенно ценились им клейменые собаки. Псарь, специально присланный в Петербург, встречал собак с корабля и перевозил их в Москву. Документы сохранили имена любимых собак Петра Борисовича — Хан и Сервант. Больших забот требовал и кусковский зверинец. Управляющему своему граф писал:
«Потребно в будущую весну для дела в селе Кускове зверинца кольев сосновых и еловых шестьдесят тысяч...»
При графской охоте имелся целый штат служителей. На 1772 год это были: ловчий — 1, корытничьих — 2, стремянных псарей — 2, псарей — 24, выжлятников — 2, извозчиков для фур — 2, лошадей для охотников и псарей — 40.
В 60-е годы XVIII века зверинец наполняется животными. «Во зверинце: 10 оленей мезенских, 14 оленей американских, 5 коз диких, зайцов колько будет». Как ухаживали за обитателями зверинца, видно из очередного графского указа: «В зверинце... смотреть, чтобы звери были кормлены довольно и за ними было хорошее призрение, и нечистоту, какая из него будет, всякую чистить чаще...".
Охотничьи сюжеты повсюду окружали графа в его любимом Кускове. Среди натюрмортов, портретов, батальной живописи нашлось место во дворце и для охотничьих картин. Интерьер украшали «Егерь с дичью», «Охотники с собаками». Несомненно, что произведения искусства, в которых присутствовали элементы охоты, были графу очень по душе, иначе чем объяснить перемещение из дома в дом фарфоровых фигурок «собачек борзых и легавых».
В Кусковском парке была сделана даже специальная «затея»: на насыпной горке в виде улитки сооружена беседка на шести колонах, в которой на деревянной тумбе была установлена статуя богини охоты Дианы. Сия беседка была торжественно названа храмом охоты.
Кусково в дни приемов было открыто «всем, кому угодно оным пользоваться» и среди гостей, исчисляющихся сотнями, но далеко не все были охотниками. Была у графа и другая подмосковная усадьба — Марково (Бронницкого уезда), которая предназначалась исключительно для псовых охот, куда съезжались соседи и приятели.
Миновало XVIII столетие. С ним и угасла слава графских шереметевских охот, возродившаяся снова в конце XIX века благодаря сыновьям графа Сергея Дмитриевича Шереметева - Дмитрию, Павлу, Петру и Борису.
