В палате было тихо, только приборы, считавшие сердцебиение больного время от времени равномерно пищали. Филипп вошел в палату вместе с дочерью. И вид лежащей на белых простынях жены испугал его еще больше.
— Почему у нее губы синие? — спросил он первое, что пришло ему на ум, и остановился, не дойдя до кровати. Девочка отпустила его руку и в три прыжка оказалась возле мамы.
— Привет, мам, — сказала она. — У меня все хорошо. Сдала контрольную по математике на отлично, скоро будет еще диктант. Мы к нему готовимся вместе с бабушкой. Оказалось, она неплохо разбирается в чешском языке. У меня есть кое-какие новости. К тебе тут пришел, — она подняла глаза на отца, так и замершего посредине палаты, — ты что там стоишь? Иди сюда.
Филипп осторожно сделал шаг, за ним второй и третий. Ему не хотелось видеть то, что он натворил. От одной мысли становилось тошно. Он почти ничего не помнил, и это вселяло в него надежду на то, что этим зверем был кто-то другой. Но после сеансов психотерапии в клинике, он без сомнения принял тот факт, что зверем все-таки был он, пусть и в измененном сознании.
— Папа, — окликнула девочка и пододвинула ему поближе стул.
Филипп плюхнулся на белый пластмассовый стул, точно мешок с костями, и еле выдавил из себя, — привет.
— Папу выписали из клиники, — сказала девочка и толкнула его локтем в бок, — ну, расскажи маме что-нибудь. Врач говорит, что от общения ее состояние улучшается. После того, как я прихожу, у нее усиливается сердечный ритм и еще какие-то импульсы, я не запомнила, как они по-научному называются, наблюдаются в мозге.
— Привет, Лю. Да, меня и вправду выписали. Но врач говорит, что до полного выздоровления мне еще предстоит много трудиться. Алкоголизм не лечиться, можно лишь перенаправить свой ум и энергию на что-нибудь другое. Вроде как заменить вредную привычку на полезную. Но я почти два месяца ничего не пил крепче кофе. Занялся йогой для поддержки организма. Хорошая вещь, но поначалу все тело ломит, хотя может ломило и не только от упражнений, как знать. Эли, — обратился он к девочке, чувствуя ком в горле, — ты не могла бы выйти на пару минут. Хочу пообщаться наедине.
— Ты точно ее не обидишь? — еще раз задала вопрос Элишка и серьезно посмотрела на отца.
— Обещаю тебе, что не сделаю ничего дурного. Понимаю, тебе не слишком-то верится, что человек может в раз измениться. Но с алкоголиками такое бывает. Алкоголь затуманивает сознание, и ты творишь что-то ужасное, до дрожи мерзкое, но будто бы это и не ты. Алкоголь позволяет спрятаться за спину другого «я» и не ассоциировать себя с тем ужасным человеком. Сейчас я трезво мыслю и поверь, тебе опасаться нечего.
— Ладно, — девочка встала со стула и пошла к двери, — но я вернусь через десять минут.
— Спасибо.
Он пододвинул стул поближе к койке и взял жену за руку. Рука оказалась прохладнее обычного, но в ней все еще теплилась жизнь.
— Лю, я не знаю, не знаю, как просить у тебя прощения за то, что я сделал. О, Боже! Ты даже не в сознании, чтобы хоть что-то ответить мне. Я так виноват, виноват перед всеми, а перед тобой больше остальных. И как ты терпела все это столько лет? Зачем, зачем тебе нужен был я? Знаешь, я столько об этом думал, пока был в лечебнице. Пытался найти логичное объяснение, и не нашел ничего, кроме того, что ты верила в то, что все может быть иначе. Лю, дорогая моя, все и должно было быть иначе. Не такой я себе представлял нашу совместную жизнь.
Он опустил ее руку на кровать, чтобы достать из кармана носовой платок, внезапно на глаза навернулись слезы. Вообще, после того, как он прошел курс лечения в клинике, он стал каким-то слишком чувствительным, как что, так сразу впадал в грусть и меланхолию. А слезы стали вечными его спутниками. Поначалу он стыдился их, а потом привык, как к неотъемлемой части себя.
— Боже, Лю, я снова плачу. Но как можно хоть что-то изменить? Я так хочу, чтобы ты очнулась. Просто открыла глаза и сказала бы что-то вроде привет. Врачи говорят, что у тебя кома второй степени, и существует примерно одинаковая доля вероятности, что она перейдет в третью или в первую. Все зависит от случая и организма пациента. Ничего они не знает, эти олухи, — он снова взял ее за руку. — Ты поправишься. Обязательно. Слышишь меня? Ты очень нужна своей дочери и мне тоже, — он поцеловал ее запястье и поднялся с кровати. — Мне пора. Пришло время Элишки. Я зайду к тебе в другой раз, — сказал он и позвал девочку, стоявшую все это время за дверью со скрипкой в руках.
— Спасибо, — поблагодарил он Карела, пожав ему руку.
— Подожди, я подброшу тебя до дома.
— Не надо. Я лучше прогуляюсь по парку один. Позаботься о моей дочери.
— Не переживай.
Покинув белые стены больницы, Филиппу стало сразу как-то легче дышать. Будто бы часть вины он оставил в ее палате. Он не спеша пошел по тропинкам парка и уселся в глубине под раскидистым старым дубом.
23.1#Praga_book (Прага)
Продолжение следует в новой статье. Подписывайтесь на канал, чтобы быть в курсе событий.
Читать все главы сначала по ссылке.
