В ежедневной газете "Вечерняя почта" от 14 августа 1877г. наткнулся на короткий рассказ "На пожаре". Как раз хорошая возможность рассказать о пожарах в дореволюционном Петербурге. Помогут фотографии и воспоминания Засосова и Пызина. Они пишут о начале ХХ века, но разница не так существенна. В рассказе не пишут, где именно происходит пожар. Но вот, например, фото пожара недалеко от Малоохтинской набережной. Вполне подходит под описание.
Рассказ начинается так:
В одном из отдалённых кварталов Петербурга горит деревянный дом. На пусторожнее место, находящееся близь пожара, выносят мебель, разный домашний скарб, выводят коров, лошадей. Тут же столпился народ и смотрит. Народ самый разношерстный: не то мещанин, не то купец в халате, опоясанном жёлтым фуляром, и в опорках на босу ногу, кучер в поддевке, мастеровой в передний и с ремешком на голове, плотник - костромич с топором за поясом, молодой человек в соломенной шляпе и с девушкой под руку, горничная в платочке, солдат, баба в сарафане.
В то время полицейский участок и пожарная часть нередко находились в одном здании. Вот что об это пишут Засосов и Пызин:
В Петербурге нашей юности имелось 12 полицейско-пожарных частей. Каждую такую часть легко было узнать издали по каланче, по верху которой ходили дозорные, наблюдавшие, не вспыхнул ли где пожар. В случае пожара на мачте каланчи вывешивались шары, число их указывало, в какой части пожар. Ночью вместо шаров вывешивали фонари.
Хотя наш город был столицей, пожарные, как и в провинции, являлись гордостью городской управы и населения. У пожарных команд были отличные лошади определенной масти для каждой части. Пожарный обоз представлял собой красивую картину: экипажи ярко-красного цвета, сбруя с начищенными медными приборами, пожарные в сияющих касках. Все это поражало обывателя, тянуло его за обозом на место пожара, посмотреть, как будут побеждать огонь эти скромные герои.
Но вернемся к рассказу.
Вдали виднеются пожарные, бочки с водой, мелькают кепи полицейского офицера. В народе, идут толки, разговоры.
— Отчего загоралось? не слыхать? спрашивает кучера соломенная шляпа.
— От огня.
— Дурак! невежа! Ты будь учтивее, коли тебя спрашивают. От огня!
— А то от чего же? От воды загораться не может.
— Самовар, надо полагать, ставили, либо трубку курили на сеновале, вмешивается в разговор купец в халате.— Кучер нашёл на земле карту, сейчас свернул из нея папироску и на сеновал... Иной хмельной. Много эти кучера домов жгут и несчастьев творят!
— Кучера хмельные жгут, а вот купцы так тверезые, откликается кучер,—Застраховал ловко лавочку, вывез товар, подлил керосину да и жгет.
— Ты, любезный, говорить говори, да не заговаривайся!
— И ты язык-то прикуси! Думаешь, что брюхо-то отростил, так и прав? Видали мы виды-то!
Засосов и Пызин, кстати, у поминают такие мошеннические схемы со страховкой.
Пожары бывали часто. Город отапливался в основном печами, пожарная охрана на фабриках, заводах, складах была недостаточная. Много бывало поджогов с целью получения страховых премий или подрыва конкурента. К чести «серых героев», как тогда называли пожарных, надо сказать, что они были на высоте своего положения и беззаветно выполняли свой долг.
Обратно к рассказу.
— Бывает иногда тоже принцип самовозгорания, говорит молодой человек в соломенной шляпе. —Недавно вот писали в газетах, что мыши начали коробку спичек глодать и как до фосфорных головок зубами дотронулись, сейчас и вспыхнуло. Вы у Миндаля помните? обращается он к купцу.
— Нет, не помним такого.
— Физику его помните?
— Нет-с, и физику его не помним. Конечно, покажись он теперича, то может по физики-то евоной и признаем. Много ведь всякого народа видели. Он купец, что ли?
— Нет, профессор и известный исследователь.
— Избави Бог, сударь, с следователями-то быть знакому. Мы беззакониев на своём веку не делали.
Тут речь идёт о Джоне Тиндале (1820-1893). Его книги издавались в России. Книга "Теплота, рассматриваемая, как род движения." была издана в 1864г. Скан найти очень просто.
Дальше следуют смешные (и не очень) разговоры между персонажами, а мы вернемся к воспоминаниям Засосова и Пызина.
Спустя две-три минуты после получения сигнала о пожаре команда уже выезжала. Все было приспособлено к скорейшему выезду: хомуты висели на цепях у дышел, приученные кони сами вдевали головы в хомуты. Пожарные вскакивали в повозки, на строго определенное место, на ходу надевая толстые серые куртки и порты.
Обоз мчался в таком порядке: впереди ехал на верховой пожарный «скачок», который трубил, чтобы давали дорогу обозу. На место пожара он являлся первым, за несколько десятков секунд до обоза, уточнял очаг пожара и давал сигнал, куда заезжать остальным. За «скачком» неслась квадрига — четверка горячих могучих лошадей с развевающимися гривами, запряженная в линейку. Это была длинная повозка с продольными скамьями, на которых спина к спине сидели пожарные. Над скамьями, на особом стеллаже, лежали багры, лестницы, другие приспособления. Впереди, на козлах, сидел кучер-пожарный, рядом с ним стоял трубач, который непрестанно трубил, звонил в колокол. Рядом с ним богатырского роста брандмейстер в зеленом офицерском сюртуке.
Рассказ заканчивается так:
От горящего дома бежит баба. В руках у ней чиж в клетке и образ.
— Ох, родимые! Не могу, не могу! бормочет она, запыхавшись.—Совсем все прахом пойдет! Видно прогневили Господа Бога! Ох!
— Дети что ли там остались? - пристают к ней.
— Ох, не могу! Не могу! Видно великий грешник среди нас поселился! Владычица, что ж это такое?
— Да в чем дело-то? Мужа, что ли убило?
— Ох. нет, ох, нет! Перекинуло через улицу и кабак загорелся… Теперь всей улице конец!
— Кабак?! в один голос вскрикивают и кучер, и мастеровой, и плотник.
— Он самый, он самый. Народ нахлынул со всех сторон, тащит и косушками, тащит и восьмушками и полуштофами. Ох, не могу!
Баба в изнеможении опускается на землю. Мастеровой, кучер и плотник бегут по направлению к пожару.
