Эту эпиграмму сочинили друзья, подшучивая над Львом Сергеевичем Пушкиным, младшим братом поэта.
«Лев, или, как слыл он до смерти, Лёвушка», по определению П.А.Вяземского, не так часто вспоминается литературоведами. А если и говорят о нём, то обычно поминают его недостатки: мотовство, безответственность, приверженность к выпивке («Рассказывают, что однажды ему сделалось дурно в какой-то гостиной, и дамы, тут бывшие, засуетившись возле него, стали кричать: "Воды, воды!" - и будто бы Пушкин от одного этого ненавистного слова пришел в чувство и вскочил как ни в чем не бывало», - записал Н.И.Лорер, хорошо знавший его).
Всё это, конечно, так. Но нельзя не вспомнить и нежную заботу Пушкина о брате, и восторженное преклонение Льва перед поэтом. Если верить рассказу князя Вяземского (а ему, я думаю, можно верить!), «после смерти брата Лев, сильно огорчённый, хотел ехать во Францию и вызвать на роковой поединок барона Геккерена, урождённого Дантес; но приятели отговорили его от этого намерения».
Что же это был за человек и почему заслуживает он нашего внимания (не только потому, что был братом своего брата)?
«Лев Сергеевич похож лицом на своего брата: тот же африканский тип, те же толстые губы, большой нос, умные глаза, но он - блондин, хотя волоса его так же вьются, как чёрные кудри Александра Сергеевича. Лев Сергеевич ниже своего брата ростом, широкоплеч», - описывал его Н.И.Лорер. И он же давал характеристику: «Лев Пушкин - один из приятнейших собеседников, каких я когда-либо знал, с отличным сердцем и высокого благородства. В душе - поэт, а в жизни - циник страшный. Много написал он хороших стихотворений, но из скромности ничего не печатает, не дерзая стоять на лестнице поэтов ниже своего брата». К сожалению (или нет?), стихи Льва Сергеевича нам неизвестны. В печати часто встречаются отрывки из стихотворения якобы Л.С.Пушкина «Пётр Великий», которое В.Г.Белинский назвал «славными стихами», но – увы! – современные исследователи считают, что это – переписанное Лёвушкиной рукой стихотворение его приятеля.
Лев был младшим из выживших детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны Пушкиных и, может быть, поэтому стал любимцем своих родителей, особенно матери. И был безмерно ею избалован – в этом, видимо, и причина всех его «заскоков».
До отъезда в Лицей братья, скорее всего, общались мало: шестилетняя разница в возрасте в детстве очень заметна. Однако, начиная с 1814 года, когда Лёвушка поступил в Благородный пансион при Лицее, они встречались постоянно: вместе с сестрой и родителями младший брат навещает старшего, а позднее, когда Александр окончил Лицей, а Лев перешёл в Благородный пансион при Петербургском университете, уже поэт посещает брата (к тому же российскую словесность Лёвушке преподаёт В.К.Кюхельбекер, «брат родной по музе» Пушкина). Очень интересно: друзья у братьев Пушкиных были общие: Александр подружился на всю жизнь с соучениками Льва П.В.Нащокиным и С.А.Соболевским (можно добавить ещё М.И.Глинку), Лев же дружил с лицеистами (брат писал ему в декабре 1824 года: «Поздравляю тебя с рожеством господа нашего и прошу поторопить Дельвига… Заезжай к Пущину и Малиновскому. Поцелуй Матюшкина»).
В феврале 1821 года Лев был исключён из пансиона за организацию протеста своего класса против увольнения В.К.Кюхельбекера. Директор Д.А.Кавелин докладывал: «Класс два раза погасил свечи, производил шум и другие непристойности, причём зачинщиком был Лев Пушкин». К тому же, по рассказу Соболевского, Лев с товарищами побил одного из надзирателей.
А Пушкин, узнав об этом, в марте пишет Дельвигу: «Друг мой, есть у меня до тебя просьба - узнай, напиши мне, что делается с братом - ты его любишь, потому что меня любишь, он человек умный во всём смысле слова - и в нем прекрасная душа. Боюсь за его молодость, боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим - другого воспитания нет для существа, одарённого душою. Люби его… Но я чувствую, что мы будем друзьями и братьями не только по африканской нашей крови».
Сам Пушкин в это время уже в ссылке. И брат в Петербурге выполняет его поручения. Первым его делом была переписка (вместе с Соболевским) поэмы «Руслан и Людмила» для издателя, после чего она была напечатана. Но… Положение «полномочного представителя» брата явно «занесло» его: он знал наизусть почти все пушкинские стихи и при их чтении искусно подражал интонации Александра Сергеевича (М.Юзефович вообще считал, то Лёвушка читает лучше брата). И при этом зачастую мешал их продаже: так, Вяземский писал Пушкину, что Лев повсюду читает ещё не напечатанный «Бахчисарайский фонтан» и по Петербургу ходят тысячи списков поэмы.
Брат милый, отроком расстался ты со мной —
В разлуке протекли медлительные годы;
Теперь ты юноша — и полною душой
Цветешь для радостей, для света, для свободы.
Какое поприще открыто пред тобой,
Как много для тебя восторгов, наслаждений
И сладостных забот, и милых заблуждений!
Как часто новый жар твою волнует кровь!
Ты сердце пробуешь, в надежде торопливой,
Зовешь, вверяясь им, и дружбу и любовь.
Эти строки поэт посвятил 18-летнему брату, и, по-моему, здесь ясно видна братская нежность. «Пушкин иногда сердился на брата за его стихотворческие нескромности, мотовство, некоторую невоздержность и распущенность в поведении; но он нежно любил его родственною любовью брата, с примесью родительской строгости», - писал Вяземский уже после смерти Льва…
Новая встреча братьев произошла в 1824 году в Михайловском, куда Пушкин приехал 9 августа и откуда Лев уедет вместе с родителями в октябре после ссоры поэта с отцом - о ней я писала здесь (кстати, именно Лев отвезёт Жуковскому письмо брата и поможет ему разобраться во всей этой истории). Совместное времяпрепровождение окончательно сдружило братьев. И поэт мечтал, чтобы брат приехал к нему в Михайловское:
Лайон, мой курчавый брат
(Не михайловский приказчик),
Привезёт нам, право, клад...
Что?— бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо — жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света..
(Из письма к А.Н.Вульфу)
А ещё будут письма. И хотя 4 декабря поэт сделает приписку: «Лев! сожги письмо моё»,- этого приказания Лёвушка не выполнит и все 40 писем брата сохранит.
Что же? будет ли вино?
Лайон, жду его давно…
Но не только об «эпикурейских» развлечениях будет писать поэт. Речь в письмах пойдёт обо всём: не только о тригорских соседях и совместных проказах, но и о литературных делах: Пушкин надеялся на помощь брата в передаче в цензуру и печать его произведений. Известно, например, его шутливое письмо от 15 марта 1826 года сразу двум адресатам: «Брат Лёв и брат Плетнёв! Третьего дня получил я мою рукопись. Сегодня отсылаю все мои новые и старые стихи. Я выстирал чёрное белье наскоро, а новое сшил на живую нитку. Но с вашей помощию надеюсь, что барыня публика меня по щекам не прибьёт, как непотребную прачку... 60 пиес! довольно ли будет для одного тома? не прислать ли вам для наполнения ‘’Царя Никиту и 40 его дочерей’’? [Конечно же, поэт никак не рассчитывал на печать этой фривольной сказки] Брат Лёв! не серди журналистов! дурная политика! Брат Плетнёв! не пиши добрых критик! будь зубаст и бойся приторности! Простите, дети! Я пьян».
Но такое согласие длилось недолго: необязательность избалованного Лёвушки всё больше и больше давала о себе знать. Уже летом 1825 года Александр Сергеевич писал Дельвигу: «Скажи Плетнёву, чтобы он Льву давал из моих денег на орехи, а не на комиссии мои, потому что это напрасно: такого бессовестного комиссионера нет и не будет».
Много неясного в биографии Льва Сергеевича. И в первую очередь – его нахождение на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Сведения есть в следственном деле В.К.Кюхельбекера, который ответил на заданный ему вопрос: «Кроме пистолета дал мне кто-то из черни палаш жандарма, которого удалось нам выручить из рук их; отдал же я палаш сей молодому Льву Пушкину, пришедшему, однако же, на площадь, как полагаю, из одного ребяческого любопытства: вскоре потом увидел я его, Пушкина, без палаша; куда же он дел его, не спросил и не ведаю». Рассказывали также, что Кюхельбекер (напомню, он когда-то был учителем Льва) подвёл Льва Пушкина к князю А.Одоевскому со словами «Prenons ce jeune soldat [Примем этого молодого воина]»). Известно, что вечером 14 декабря Лев заходил к Рылееву… Вероятно, он ждал ареста, в письмах его встречается мысль о каторге. Однако абсолютно никаких мер по отношению к Лёвушке принято не было. Причины неизвестны…
Продолжение – в следующей статье. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь
