У Никиты аутизм. Диагностировали в раннем детстве, но по какой-то причине врач, признав диагноз, отказывался прописывать его в медкарте, пока мальчику не исполнится четыре года. Сейчас Никите пять, но до четырёх лет из-за отсутствия внятного диагноза профессиональной помощи мальчику не оказывали
«Мальчик, замолчи!»
Никита обходит меня слева и шагает в сторону скамеек. Обходит, глядя прямо перед собой, будто меня не существует. В руке Никита сжимает найденный на дороге камушек. Из-под серой шапки на мир серьёзно смотрят зелёные глаза.
За Никитой идёт мама – Анастасия. Маленькая женщина, рыжеватые волосы собраны в аккуратную косу. Анастасия внимательно следит за сыном. Никита чуть отходит вперёд, ждёт нашего приближения и даёт маме руку, продолжая смотреть то вперёд, то на гладкий камень в ладони.
Никита часто носит с собой такие камушки. Благодаря им он успокаивается – мальчику важно, чтобы что-то находилось в руке. Специалисты объяснили Анастасии, что люди с аутизмом иногда делают так, чтобы уравновесить своё состояние.
В парке Никита ловко забрасывает ногу на скамейку – одну, другую, подтягивается и забирается целиком. Шагает мимо меня, садится. Негромко мычит. Прислоняется ко мне спиной. Никита до сих пор не говорит, но с тех пор как с ним начали заниматься специалисты нейрологопедического центра, он стал намного спокойнее и уже понимает обращённую к нему речь.
«Малознакомых людей он будто не видит и не слышит, – говорит Анастасия. – Недавно у нас гостила бабушка, он её даже не замечал».
Об аутизме до постановки диагноза Анастасия ничего не слышала и была уверена: странности в поведении сына временные и скоро пройдут.
«У Никиты есть старший брат, у них разница в два года. Он начал говорить только в пять лет – была задержка развития, но потом всё выправилось. Поэтому на молчание Никиты я сначала внимание не обращала, думала, что тут такая же история», – Анастасия говорит совсем тихо, часто смотрит на свои сжимающие сумку руки.
Пока женщина ждала, что у Никиты появится речь, к её отсутствию добавились и другие особенности: Никита не слышал, когда его звали, мог бегать по комнате, не обращая внимание на оклики Анастасии и брата. Он не интересовался другими детьми, не играл в привычные детские игры, не мог усидеть на одном месте, был беспокойный, часто просыпался и плакал по ночам. Без видимых причин могла начаться истерика.
«Эти странности заметила психолог в детском саду. Как-то она вызвала меня и сказала: “У вашего ребёнка есть признаки аутизма”. Я не знала, что делать, растерялась и испугалась. Мне казалось, что аутизм связан с синдромом Дауна».
Правдами и неправдами
На Анастасию стали набрасываться родители других детей, которые ходили в тот же садик, что и Никита.
«Он мог снять одежду перед другими детьми, вёл себя "неадекватно". Мамы детей из нашей группы стали подходить ко мне и говорить, что будут жаловаться. Объяснять им что-то было бесполезно».
На улице, в общественном транспорте на поведение Никиты тоже реагировали бурно. Если он начинал кричать, обращались даже не к Анастасии, а прямо к ребёнку: «Мальчик, замолчи!» – и одёргивали. В это время Анастасия защищала сына, понимая, что «так это не пройдёт, нужно просто дать ему прокричаться».
Психотерапевт, который приезжал к ним в посёлок, до четырёх лет ставить диагноз отказался. Только в четыре года Анастасии удалось выбить для Никиты направление в психиатрическую больницу, чтобы, наконец, получить заключение специалиста и инвалидность для сына.
Далеко не каждому ребёнку с диагнозом «аутизм» требуется инвалидность: решение об этом статусе всегда рассматривается индивидуально – после обследования и наблюдения. В случае с Никитой это было необходимо – мальчик не мог обслужить себя и находиться без помощи мамы.
«Для комиссии по инвалидности нужно было пройти много врачей. Это было нереально: Никита их очень боится – как только мы заходим в больницу, начинается истерика. Поэтому мы приняли решение лечь в областную психиатрическую больницу – пройти комиссию и получить инвалидность там».
Никиту положили в больницу. Анастасия постоянно навещала его и видела, что состояние становится всё хуже: он был нервный, на пальчиках появились гнойные раны, вылез стоматит. Через месяц она забрала его, и вскоре им удалось получить инвалидность для сына.
Никита поднимает на меня зелёные глаза. Проходит мимо, доходит до мамы, вытягивает руку вперёд, не сводя глаз с зажатого в ней камушка-талисмана, похожего на створчатую раковину мидии. Так он, замерев, стоит какое-то время, потом протягивает камень маме и отходит от нас.
Талисман перешёл к Анастасии. Перекатывая его в руке, она рассказывает о том как весь первый год после постановки диагноза не знала, что делать, куда обращаться, как помочь сыну. Перекладывает камень в другую руку и рассказывает, что разошлась с мужем, на ней остались оба сына, хозяйство и необходимость постоянно работать, чтобы кормить себя и детей. Кладёт камень себе на колени и говорит, что от соцзащиты удалось получить направление в специальный коррекционный центр, но занятий было мало и особого результата они не приносили.
Только полгода назад екатеринбургский психолог, к которому ходил Никита, посоветовал Анастасии обратиться в нейрологопедический центр. И в развитии Никиты сразу появился прогресс.
Не примириться
«С Никитой, наконец, стали работать специалисты. Буквально после нескольких занятий он стал понимать, когда к нему обращаются и откликаться на своё имя, стал более послушным.
Специалисты говорят, он быстро схватывает новый материал. Я была поражена: он повторяет действия за терапистом (детям с аутизмом бывает трудно повторить за другим человеком простейшие действия, которые лежат в основе любого навыка – например, взять ложку, чтобы есть и т.д. – прим. ред.), играет, научился пить из кружки – раньше ничего подобного не было».
В нейрологопедическом центре Никита прошёл курс терапии по методу Томатиса, с помощью которой многие дети начинают понимать речь и говорить.
«В садике воспитатели и родители больше меня не трогают: теперь Никита понимает, что такое “нельзя”».
Никита научился ухаживать за собой: теперь без помощи мамы он может есть и ходить в туалет, но главная цель Анастасии – чтобы Никита заговорил. Специалисты обнадёживают, что это возможно, если с мальчиком интенсивно заниматься.
В центре для него разработали специальную программу коррекции: это и занятия ABA-терапией, и сенсорная интеграция, и логопедия. Занятия проходят три раза в неделю.
«Я не могу примириться с этим диагнозом. У него быстрыми темпами идёт прогресс, и я надеюсь, что он начнёт учиться в обычной школе. Пусть не с семи лет, пусть с восьми или с девяти».
«Тук!», – камень срывается с колен, падает и раскалывается на две части. Никита не поворачивает головы на стук, он идёт по аллее – вперёд и прямо. Анастасия, колеблясь, смотрит на оказавшийся «подделкой» талисман, потом резко встаёт, догоняет сына и берёт его за руку. Мальчик с зелёными глазами и маленькая рыжеволосая женщина удаляются.
Чтобы позволить себе занятия со специалистами, Анастасия взяла несколько кредитов, но денег всё равно не хватает, а бывший муж материально ей почти не помогает. Женщина обратилась за помощью в «Фонд Ройзмана», и мы с вами можем помочь Никите продолжить развитие и найти общий язык с окружающим миром. Всего за полгода у него случился большой прогресс, сейчас важно закрепить этот результат и продолжить занятия. Пожалуйста, сделайте небольшое пожертвование, чтобы Никита сказал своё первое слово.
