Вы думаете, современный человек воспринимает фильмы на одном просмотре: видеоэффекты, спецэффекты, компьютерная графика?.. Ан нет: и там много звука: сплошной грохот и проч. Вы попробуйте при просмотре фильма ужасов отключить звук. Весь смак ужастика пропадет! Ну, идет монстр по коридору, а герой от него прячется, и чего? Без звука не страшно! Вон у Стивена Кинга одна только капающая вода из крана дает сногсшибательный (порой в прямом смысле слова) эффект!
При воспоминаниях и размышлении обнаруживается, что самые великие и самые-самые замечательные сцены в кино и театре – именно немые. Хочется вспомнить сцены из кино уже звукового, но которые можно было бы назвать немыми.
Почему их незаслуженно не замечают, не ценят, спешат пропустить побыстрее? Потому что зритель у нас любит смотреть одновременно глазами и ушами. :) А когда один из каналов (в данном случае уши) отключают, приходится думать, чтобы понять. А думать у нас не любят.
И зря. Потому что, недооценивая немые сцены, можно пропустить просто потрясающее.
Ну, даже в литературе – вспомните известнейший гоголевский финал «Ревизора».
А в кино…
Например, просто обалденная известная «улыбка Кабирии» (из фильма Федерико Феллини «Ночи Кабирии»).
В фильме наивную и добрую девушку легкого поведения обманывают, обкрадывают, бросают на произвол судьбы без денег, чуть не убив при этом, но она, отплакав свое, постепенно успокаивается и вновь улыбается – тихой, доверчивой улыбкой…
Только вчера она надеялась, что икона Богородицы свершит Чудо и пошлет ей – ну, что-то очень прекрасное, а когда мгновенного чуда не свершилось, Кабирия горевала на задворках большого города.
Еще вчера она с упоением слушала приятные слова мужчины и ждала свадьбы с ним, ждала, что все в ее жизни опять-таки волшебным образом изменится, по его подсказке продала дом и все принадлежавшее ей, чтобы начать новую жизнь с любимым человеком, а потом этот человек ее деньги отнял а саму ее еле оставил в живых.
И после этого она улыбается.
Это улыбка, сравнимая разве что с улыбкой Джоконды: улыбка «маленькой женщины» (как у Антона Чехова и еще у Чарли Чаплина – «маленький человек») в платочке на голове и носочках, с глубокими глазищами в пол-лица. Улыбка человека униженного и обманутого, но воспрявшего и по-детски продолжающего верить людям.
Может, за эту улыбку, потрясающе исполненную Джульеттой Мазиной в немой сцене, ее и прозвали Чарли Чаплином в юбке?..
Другая сршенно потрясающая немая сцена – из михалковской «Неоконченной пьесы для механического пианино». Михаил Платонов (его играет Александр Калягин) переживает серьезный надлом, который нынешние психологи бы назвали кризисом среднего возраста.
В более юные годы он был так умен, незауряден и талантлив, что друзья «прочили его в министры каких-то особенных дел».
А что сейчас? «Мне 35 лет, Лермонтов 8 лет как лежал в могиле, Наполеон был генералом, а я ничего в этой проклятой жизни не сделал, ничего! Где мои силы, где таланты?».
Все, что было ему особенно дорого, к чему он стремился, исчезло из его жизни. Более того, он встречает женщину, которую когда-то не просто любил – боготворил. И вот ведь же ж оказывается, что сейчас эта женщина замужем, и не за простым и скромным, зато честным человеком, а за погрязшим в долгах глуповатым народником (в исполнении Юрия Богатырева), который инфантилен, со своими барскими замашками учит крестьян... косить и дарит им... поношенные смокинги (о чем Платонов ухмыляется: мол, представляю, каково им будет на покосе в смокингах-то).
А сама Софья (ее играет Елена Соловей), эта некогда светлая милая, чистая девушка, которая мечтала стать 2-ой Ермоловой, стала банальной мещанкой, пошлой обывательницей с абсурдными (если не сказать – глуповатыми, в такт идеям своего мужа) планами переустройства общества и фальшивыми интонациями («Мы будем работать, работать, до пота, до изнеможения, мы будем есть СВОЙ хлеб!»).
Герой раздавлен, морально унижен, все его мечты уничтожены («Не то, Софья, не то»)…
А тут еще его собственная жена Сашенька (да-да, он не жил анахоретом все это время, есть и жена, есть и любовница, причем уже бывшая), «со своими шляпками и канарейками», не умеющая разжечь очаг, «который давно уже не тлеет».
В какой-то момент Платонов понимает, что уже не может терпеть дальше все эту обрыдлость существования. Он устраивает громкий скандал, с ужасом бежит прочь из дома (а возбужденная толпа «друзей» бежит за ним следом – любопытно ведь, что там дальше поизойдет), подбегает к реке и прыгает с обрыва…
И тут вдруг оказывается, что в этом месте реки очень мелко. Платонов просто не очень больно ударяется коленями, но не тонет.
И вот тут… Подбегает его жена (в исполнении Евгении Глушенко), эта только что прилюдно оскандаленная им мещанка «с канарейками», которой он все время изменял и которую не уважал, простодушная, бесхитростная, глуповатая «душечка» Сашенька.
И присходит то, что редко бывает в жизни: Сашенька говорит ему настоящее, искреннее, истинное, то, что не могла бы сказать никакая иная женщина, будь она даже 2-ой Ермоловой: «Мишенька, ты устал, устал… Но скоро все будет хорошо, хорошо! Мы снова будем счастливы... И будем жить долго... И нам повезет, и мы увидим жизнь новую, светлую, чистую... Только надо любить, любить, Мишенька! Пока будем любить, будем жить долго и счастливо...»
И Платонов смотрит на нее ТАКИМИ глазами, какие мало кому из актеров удастся сыграть. В этом взгляде и надрыв, и боль, и трагизм, и глубокое разочарование в жизни и в себе… и одновременно постепенно просветление и надежда… и благодарность.
ТАК сыграть удается не многим. Это сцена, которую невозможно смотреть без слез.
Абсолютно потрясающий фильм. Глубокий, искренний, на чувствах, ненаигранный, неинфантильно исповедальный. Актеры играют изумительно! Операторская работа, подбор музыки (Гаэтано Доницетти, Ференц Лист, Сергей Рахманинов), постановка сцен – все замечательно! Вот за что надо Оскаров давать, а не за утомленных цирюльников ))
