Воровство, хищения и коррупция существовали во все времена и при любом общественно-политическом строе. Их масштабы всегда определялись развитием законодательной базы и правоприменительной практикой: чем четче законы, чем более они всеобъемлющи, и чем неукоснительней применяются на практике – тем меньше подобных преступлений, да и всех прочих тоже. Советская власть в плане коррупционных преступлений, включая хищения и воровство, была уникальным явлением. Если при других общественных системах коррупция сопровождала (и сопровождает сегодня) экономику, социальную сферу и политику, то в СССР она была системообразующей, определяя социально-экономическое развитие страны.
Что это значит? Простой пример: скажем, в Италии строят автомагистраль. После принятия решения появляются преступные группы (мафия, строительные подрядчики, использующие «серые» схемы и т.д.), которые стремятся преступным путем извлечь выгоду от строительства магистрали, выделения земельных участков и пр. Это обычная схема, известная со времен Древней Греции и остающаяся неизменной и поныне.
Советская коррупция отличается от этой схемы фундаментально. К примеру, группа высокопоставленных товарищей размышляет, как бы ей присвоить миллиард-другой государственных средств, и предлагает товарищу Ленину построить трубопровод от казахстанской реки Эмба на Южный Урал. Стране он не нужен, государству он не нужен, но дает возможность Иванову-Петрову-Сидорову распоряжаться огромными ресурсами – разумеется, с пользой для себя. И начинается грандиозная стройка – с гигантскими человеческими жертвами и чудовищным разбазариванием ресурсов (об этом проекте – ниже). Через несколько десятилетий высокопоставленные мужи из Госплана, Совмина и ЦК думают: как бы заставить госсредства, тратящиеся на развитие энергетики, использовать в свою пользу? И принимают решение: строить гигантские ГЭС на крупных реках. Доклады профессионалов, утверждающих, что дешевле, быстрее и эффективнее, и для природы полезнее построить 100 малых электростанций вместо одной огромной, не учитываются. А для того, что энергетики не мешали воровать и получать ордена, принимается решение: сломать все небольшие электростанции. И их ломают – все почти 9 тысяч. Зато сколько денег потрачено бесконтрольно, сколько цемента, кирпича, топлива, продуктов питания для строителей продано «налево»! Сколько появляется героев труда и депутатов всех уровней! А это при советской власти – большие деньги.
Все это было возможным благодаря системе принятия решений – закрытой, кулуарной, без гласного обсуждения в печати, без возможности специалистов оспаривать принятые властью решения. Такая система принятия решений – становой хребет советской власти, она появилась в тот самый момент, когда большевики совершили октябрьский переворот.
Население, включая начальство, при «военном коммунизме» 1918-21-гг. годов, основанном на запрете частной торговли, свертывании товарно-денежных отношений, «продовольственной диктатуре» и принудительной трудовой повинности, могло существовать только при помощи воровства, взяточничества, вымогательства и хищений.
Система «военного коммунизма» с тотальной централизацией и распределением всего, к тому же управляемая безграмотными неумехами, была идиотичной по самой своей сути. Но советские руководители с самого начала жили вне выдуманной ими безумной социально-экономической системы. «Они самовольно захватывали подмосковные имения под дачи, а в самой Москве целые дворцы - под индивидуальное жилье. Служебный автотранспорт использовался для увеселительных поездок на охоту и на дачи в подмосковную Тарасовку, получившую в народе меткое название - «Царское село». Их жены рядились в шелка и бриллианты, которые на партмаксимум мужа (месячная оплата труда членов партии была ограничена партмаксимумом в размере 225 рублей) законным путем было приобрести невозможно. Их государственная служба зачастую сводилась к протекционизму - пристраиванию по разным запискам на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и других принципов «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и прочих «благодарностей» коррупционного характера. <…>
Таким образом, еще в период Гражданской войны в стране стала формироваться каста неприкасаемых, ревниво оберегающая свою замкнутость, обособленность и групповые привилегии, создававшая систему защиты своей противоправной деятельности от уголовного преследования со стороны судебно-следственных органов. Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция: высоким социальным положением субъектов ее совершения; изощренно-интеллектуальными способами их действий; огромным материальным, физическим и моральным ущербом для страны; снисходительным и даже «бережным» отношением властей к этой группе преступников и др.» (В.Мешалкин «История коррупции в России и борьбы с ней», «Промышленные ведомости» № 3-4, март- апрель 2012).
В 1918, 1919 и 1921 гг. Совнарком принимал декреты о борьбе с взяточничеством и хищениями, устанавливая наказания вплоть до расстрела, но хоть как-то уменьшить их масштабы, естественно, не удавалось, так как только эти явления помогали начальству удерживать власть, а населению – как-то выживать.
В 1921 г. политика «военного коммунизма» была заменена НЭПом, что вызвало острое недовольство советских бюрократов. Ведь при новой системе они не могли править самовластно, при помощи одного насилия и угроз: субъекты экономики стали независимыми. Помимо частных, в том числе иностранных, предпринимателей появились синдикаты – объединения государственных предприятий, работавших на коммерческой основе. У них по закону нельзя было потребовать денег или продукции по своему произволу, что нарушало саму основу советской власти – править безо всяких ограничений. НЭП давили вымогательством, ограничивали всяческими придирками, но он все равно мешал властям править в соответствии с нормами «военного коммунизма» и поэтому был обречен: советский госаппарат отвергал его принципы. В конце 1920-х годов в результате внутрипартийной борьбы победила сталинская группировка, и НЭП был ликвидирован – вместе с самостоятельностью всех субъектов экономики.
«Благодаря И.Сталину в стране окончательно сформировался, зародившийся после революции, новый социальный слой - номенклатура, занимающий особое положение в обществе, обладающий собственными, в том числе и экономическими интересами, отличными от интересов общества, а зачастую противоречащие им. Призванный исполнять волю трудящихся, аппарат обособился от общества, продолжая декларировать общенародные интересы, порождая политику двойных стандартов. Постепенно проявилось, а затем усилилось стремление к узурпации власти, подчинению себе всей экономической и политической жизни в стране. <…> При Сталине борьба с коррупцией носила, скорее, показательный характер и применялась все больше в политических целях, для расправы с неугодными лицами» («Вопросы управления», Corruption during the soviet period of the russian society development: transformation features of anticorruption policy mechanisms, Shediy M.V.).
В результате вся социально-экономическая жизнь СССР стала основываться на коррупции. «В конце 1930-х годов НКВД констатировал, что в торговле "размеры хищений учету не поддаются". Только в Москве, и только в 1938 г. выявили хищений и растрат на 12 млн руб. А за первое полугодие 1940 г. по всему СССР насчитали ущерба уже на 200 млн.
Собственно, о масштабах происходившего можно судить и по уровню жизни руководства столичных магазинов и универмагов. К примеру, директор магазина N32 Краснопресненского промторга в 1940 г., когда личные автомобили и мотоциклы, как считалось, выделялись лишь самым известным и передовым людям страны, имел машину, два мотоцикла и построил себе дачу, стоившую 100 тыс. руб., получая официально несколько сотен рублей в месяц. Мало того, он провел к даче асфальтовую дорогу длиной в километр. И это в то время как большинство подмосковных трасс в лучшем случае покрывалось щебенкой. И этот пример не был каким-то вопиющим или из ряда вон выходящим. Один из агентов НКВД докладывал на Лубянку:
"Если проанализировать положение в торговой сети г. Москвы, нетрудно доказать, что большое количество торговых работников занимается систематическими организованными хищениями и не только не наказывается, а, наоборот, считается почетными людьми. Их пример заразителен для многих других, и постепенно хищения входят в традицию, в быт, как нечто неотъемлемое от торгового работника. Большинство окружающих склонно смотреть как на "нормальное" явление, что торговые работники обязательно должны быть крупными ворами, кутилами, что они должны иметь ценности, постоянно их приобретать, строить себе дачи, иметь любовниц и т. д.» (В.Мешалкин «История коррупции в России и борьбы с ней», «Промышленные ведомости» № 3-4, март-апрель 2012).
Ленин - «крестный отец» советской преступности
Но все же – фигура Ленина. Для одних он – пламенный революционер, великий философ и практик революции, для других – опасный фанатик и маньяк, массовый убийца и предатель Родины. Первые вторых переубедить никак не могут, равно как и вторые – первых.
Но одну ипостась ленинской личности и деятельности почему-то упорно обходят молчанием как ленинофилы, так и ленинофобы. Имеется в виду его роль в развитии коррупции и хищений, организованных на неслыханном произволе властей.
В российской истории навсегда остались два человека с одинаковой фамилией – «Ломоносов». Первый, Михаил Васильевич, - великий русский ученый и создатель отечественной словесности. Второй известен очень узкому кругу специалистов: Юрий Владимирович Ломоносов, инженер-путеец, доктор философии, уполномоченный Совета Народных Комиссаров РСФСР по железнодорожным заказам за границей в ранге народного комиссара. Он же – основоположник и «крестный отец» советской коррупции.
Об «афере «Алгембы» кое-что написали только в постсоветские времена. Что неудивительно: за спиной афериста, погубившего 36 тыс. рабочих и расхитившего сотни миллионов золотых рублей, стоял не кто-нибудь, а сам Ленин.
«Алгемба» - это аббревиатура названия Александров-Гай – городка в Саратовской области. Конец слова – Эмба, река, давшая название Эмбенскому нефтеносному району. «Алгемба» - это первая советская «стройка века», начавшаяся в 1920 г.: сооружение нефтепровода и параллельной ему железной дороги от нефтепромыслов Эмбы до Александров-Гая.
Вот что пишет по этому поводу «Компания» («Загадка «Алгембы», «Компания», 27.01.2003 г.): «Что же побудило большевистское руководство бросить огромные человеческие, материальные и финансовые ресурсы на эту авантюру, словно в жертву неведомому идолу? После подробного знакомства с историей строительства становится ясно, что его невозможно назвать даже попыткой решения каких-либо народно-хозяйственных задач страны. «Алгемба» стала первой классической «стройкой века», изумляющей наблюдателей и потомков полным отсутствием рациональных мотивов. <…>.
17 января 1920 г. председатель Реввоенсовета Троцкий посылает Фрунзе телеграмму. В ней он приказывает перевести Четвертую армию на строительство железной дороги Александров-Гай – Эмба. Ленин делает в телеграмме приписку: «Прошу т. Фрунзе в соответствии с указанием Троцкого развить революционную энергию для максимального ускорения постройки дороги и вывоза нефти». <…>
Откуда такая срочность и повышенное внимание к строительству, которое все никак не могли начать? В чем смысл форсирования событий?
Как было объявлено, первоочередной задачей строительства являлся вывоз весной 14 млн. пудов нефти, скопившейся на Эмбе к моменту прихода большевиков. В предыдущие годы нефть с промыслов доставлялась к пристани Ракуша на Каспийском море по 60-верстному нефтепроводу. Теперь он не функционировал.
К открытию навигации нужно было как минимум отремонтировать нефтепровод, подготовить транспортные суда, привести в порядок дамбу, чтобы облегчить перегрузку нефти на каспийском мелководье. Но ничего этого сделано не было.
Между тем Красная армия в марте-апреле 1920 г. заняла основные районы нефтедобычи: Грозный и Баку. Проблемы Эмбенского нефтяного района, дававшего в 1913 г. всего 1,1% годовой добычи российской нефти, казалось, должны были отойти на второй план. Но присоединение Грозного и Баку не изменило ни планов советского правительства, ни исключительного интереса к проекту лично Ленина. Ленин по-прежнему придавал этому проекту огромное значение. <…>. В самый разгар войны с Польшей Ленин подписывает одно за другим постановления, содержащие невыполнимые требования в кратчайшие сроки закончить строительство «Алгембы», хотя стало абсолютно очевидно, что это строительство летом 1920 г. было уже не нужно. <…>
Итак, получается, что «Алгемба» как артерия транспортировки нефти была не нужна. <…>
Совершенно ясно, что, несмотря на гражданскую войну и экономическую блокаду СССР, перед людьми, получившими в свое полное распоряжение средства «Алгембы», открывалась возможность переправить эти деньги за границу, ведь те, кто занимался строительством «Алгембы», занимались и знаменитыми «паровозными поставками». Речь идет о договоре со Швецией и Германией на поставку тысячи паровозов в Россию. Сделка оказалась крайне невыгодной для России и частично фиктивной, но скандал был замят. Известно также, что, по крайней мере, один из участников сделки, а именно глава советской делегации Ломоносов, был также связан и с «Алгембой». Это он в феврале 1920 г. возглавлял Главкомгосоор – Главный комитет по госсооружениям.
В большевистском руководстве говорили, что нарком внешней торговли Красин обвинил Ломоносова в «преступнейших торговых сделках», однако Ленин категорически отверг саму возможность такого обвинения. Тем не менее Ломоносов из-за границы в советскую Россию не вернулся - благополучно эмигрировал и почти через 30 лет спокойно умер в Канаде.
Контакты с западными финансовыми центрами могли поддерживаться и не через Ломоносова, но они, несомненно, существовали. В неразберихе и абсурде «Алгембы» делались огромные деньги. <…>
Налицо были факты очевидного разгильдяйства и хищений, но можно предположить и наличие других, скрытых причин загадочного строительства. Чем все-таки руководствовался Ленин? Нет фактов, говорящих о его «особых отношениях» с исчезнувшими большевистскими снабженцами. Есть лишь один очевидный факт: вождь большевиков отчего-то упорно не хотел замечать экономической бессмысленности проекта».
О подлинных целях, личных качествах и жизненных ценностях тов. Ломоносова, близкого соратника В.Ленина, докладывал ВЧК: «Инженер Ломоносов в Москве ведет роскошный образ жизни. Жена Ломоносова проживает в Стокгольме и работает в одном из банков. Ломоносов часто навещает ее, причем за государственный счет и в загранпоездках ни в чем себе не отказывает. Дети Ломоносова живут и учатся за границей».
Прежде чем благополучно устроиться в Канаде Ломоносов-второй провернул еще одну грандиозную аферу. И снова – при благословении В.Ленина. Это – т.н. «Паровозная афера». Напомним: в 1920 г. советская власть заказала за границей (в основном в Швеции и Великобритании) более 1000 паровозов плюс огромное количество вагонов и железнодорожного оборудования.
«…Было не совсем понятно, как можно было заказать в Швеции 1000 паровозов на заводе, который до этого выпускал в год больших паровозов не более 40 штук (речь шла о заводе фирмы «Нидквист и Хольм»). Как могла Советская власть в 1920 г. сразу же выдать огромный аванс золотом (по информации Фролова, 15 млн. золотых руб.) и готова была ждать несколько лет, которые должны были уйти на расширение завода: постройку заводских корпусов, зданий для рабочих и т.д.
Фролову непонятно, почему эти деньги - в золоте! - нельзя было выделить, например, Путиловскому заводу, выпускавшему до войны 225 паровозов в год. По его данным, весь железнодорожный заказ за рубежом был сделан на сумму 200 млн. руб. золотом. Русский экономист убежден: эти огромные деньги вполне можно было потратить на то, чтобы «привести в порядок свои паровозостроительные заводы и накормить своих рабочих - вот как мне рисуется задача обращения 200 миллионов золотых рублей в 1700 паровозов».
Фролов обратил внимание на следующее обстоятельство: «несмотря на значительное уменьшение числа здоровых паровозов и товарных вагонов, их количество все же оказывается избыточным. В июне сего года (1921 г.) числилось свободными от работы 1200 паровозов и 40 тыс. товарных вагонов». Еще экономист заметил, что паровозы почему-то заказаны по цене, примерно вдвое превышающей довоенную.
Но мало и этого. Автор статьи продолжал: «Небезынтересно отметить, что цены, по которым производилась покупка, оказались во много раз ниже, чем те, которые были утверждены Советом Народных Комиссаров. Например, на дымогарные трубы была утверждена цена 1 500 зол. рублей за тонну, а куплено за 200 руб., на манометры утверждена цена 76 руб., а куплено за 7 руб., инжекторы куплены за 110 руб. против 500 руб. утвержденных и т.п. Так утратились у нас всякие представления о стоимости вещей». <…>
Начало 1922 г. - это время голода, причем не столь неожиданного, как хотелось бы это кому-то представить. Поразительные цифры: импорт паровозов в 1921/22 г. по стоимости был больше, чем импорт продуктов мукомольного производства. На 200 млн. зол. руб. по тогдашним ценам можно было купить около 10 пудов хлеба на каждого голодающего. Этого сделано не было. Предпочтение было отдано паровозам, а не хлебу. Неужели они были так нужны? <…>
Движущим мотором паровозной аферы был Юрий Владимирович Ломоносов, тот самый, что стоял за аферой Алгембы, унесшей десятки тысяч жизней. <…> Абсолютно уверенно можно утверждать: никто не позволил бы одному человеку украсть почти четверть золотого запаса страны. Что-то - и немало, - к рукам Ломоносова прилипло, но лишь потому, что дело было слишком тонкое и деликатное, и никакого контроля за ним доверить почему-то было нельзя ни Красину, ни Дзержинскому. Ломоносов выполнял прямые директивы Ленина» («Ленинский нарком: У истоков советской коррупции», «Новый исторический вестник», №1 (10), 2004, стр. 24/62).
«Органы» - сердце и мозг хищений и коррупции
Советская власть с самого начала опиралась на грубую силу. И эта сила обеспечивала существование суперкоррупционной системы, каковой до этого не знало человечество. ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, т.е. «органы», сотрудники которых, по словам Ф.Дзержинского, должны были обладать «холодным разумом, чистыми руками и горячим сердцем», оставались настоящими рассадниками преступности и ее генераторами.
На этот счет существует исследование А.Теплякова («О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940–1950-х гг.», опубликованное на сайте www.epochtimes.ru):
«Тема корыстных преступлений сотрудников органов государственной безопасности в последние годы затрагивается историками, но пока не стала предметом отдельного исследования. Между тем документы контрольных партийных органов, в особенности фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИ. Ф.6), содержат большой массив материалов о злоупотреблениях чиновников карательного ведомства.
Криминальный характер большевистской власти основывался на ее уверенности в «законности» насильственного перераспределения общественного богатства из рук имущих классов в пользу менее имущих и неимущих. Известные ленинские формулы относительно целесообразности «грабежа награбленного» и того, что контроль над распределением важнее материального производства, давали необходимую основу политике реквизиций и конфискаций, немедленно выродившейся в повсеместные грабежи и расхищения общественного достояния.
Революционные власти создавали многочисленные фактически грабительские структуры – заградительные отряды на транспорте, охотившиеся за «мешочниками», продовольственные отряды, занимавшиеся повсеместно фактически бандитизмом чистой воды (Дзержинский, будучи в Сибири, в начале 1922 г. прямо писал, что Красная Армия, наблюдавшая бесчинства продотрядовцев, видя, «как сажают раздетых в подвал и в снег, как выгоняют из домов, как забирают все, разложилась»).
Огромный опыт в присвоении чужого добра был накоплен партизанами, которых охотно принимали в советский управленческий, особенно милицейский, аппарат. Наиболее значительные конфискации в годы Гражданской войны предпринимались частями действующей армии.
Особую роль в большевистских экспроприациях играли силовые структуры, особенно ВЧК, пользовавшаяся исключительными правами и менее всего доступная для контроля. Почти неограниченное право арестов и реквизиций логичным образом обернулось возможностью личного обогащения, ибо начавшиеся в 1918 г. массовые и не прекращавшиеся революционные изъятия ценностей создавали много соблазнов.
Сохранность реквизированного добра зависела исключительно от сознательности чекистов. <…>
Парадоксально, но поставленная в привилегированные правовые условия как силовая структура ВЧК не получала от казны достаточных ресурсов для своего нормального функционирования. Вероятно, это делалось сознательно или полусознательно, по принципу: если данная организация широко занимается реквизициями и конфискациями, то ее работники голодными и раздетыми не останутся. Поставленные в условия скудной распределительной системы, силовики оказались в большой степени предоставлены сами себе и, по лексике тех лет, практиковали «самоснабжение». <…>
Начальник Прибайкальского облотдела Госполитохраны ДВР И.И.Клиндер в ноябре 1921 г. жаловался в инстанции, твердя о нуждах голодных сотрудников, которым не платили жалованья и не давали пайка. Чекисты ходили обедать по знакомым, а Дальбюро ЦК РКП(б) «совершенно не старалось» удовлетворять их нужды и вынуждало чекистов самим находить средства, толкая тем самым на преступления. В те же дни начальник Забайкальского облотдела Госполитохраны Ю.М.Букау писал директору ГУ ГПО, министру внутренних дел ДВР и Дальбюро ЦК РКП(б) об отчаянном материальном положении работников, которые, не получая жалованья, «поголовно голодают и не имеют обмундирования». В 1921 г. один из голодавших работников Евпаторийской ЧК в Крыму от отчаяния застрелился. Год спустя глава ГПУ Украины В.Н.Манцев уверял Дзержинского, что украинские чекисты из-за нехватки средств вынуждены зарабатывать на пропитание грабежами и проституцией [интересно, имелись в виду женщины-сотрудницы или и мужчины тоже? – прим. авт.]».
Еще один крайне любопытный сюжет: даже по положению на 1 июля 1934 г. в НКВД насчитывалось непропорционально много, 31,25%, бывших членов небольшевистских партий, которым в ту пору трудно было устроиться куда-либо, разве что дворниками в глухой провинции. Как получилось, что «щитом и мечом» ВКП(б) стало такое количество позавчерашних меньшевиков, эсеров и анархистов? Объяснить этот феномен можно только тем, что высшему руководству ВЧК-ОГПУ-НКВД политические взгляды своих карателей были безразличны – интересна была лишь личная преданность вождям «ордена плаща и кинжала» и полная готовность убивать и мучить людей. И, наверное – желание иметь в подчинении тех, кого легко «держать на крючке» - людей с запятнанной репутацией, которые не будут привередничать, получая самые чудовищные задания.
При Сталине ничего не изменилось, только «органы» стали воровать гораздо больше и намного спокойнее: никто препятствовать им не мог (Ленин был не в состоянии управлять Дзержинским, а Сталин управлял НКВД очень даже легко). В 1938 г. от руководства НКВД был де-факто отстранен маньяк Н.Ежов, и новый глава истребительно-воровского ведомства, Л.Берия, начал собирать свою команду. Делал он это довольно любопытными методами: «…Он как будто искал в каждом из них изъян, какую-нибудь червоточину. Погоняв человека, делал вывод: «А ты жадный, да?» И тут же предлагал ему работу в госбезопасности. Лаврентий Павлович подбирал людей, которыми легко было управлять» (Е.Жирнов «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000).
И армия, и спецслужбы во главе с милицией и ЧК, и партийно-правительственный аппарат – все были изначально поражены грабительством, хищениями и коррупцией. Если для первых месяцев и лет существования ВЧК это были прежде всего реквизиции у населения и мародерство при изъятии имущества арестованных и расстрелянных, а также взяточничество, то для 1920-х – 1930-х годов известны широкая контрабанда, мародерство, в т.ч. присвоение «процента» от драгоценностей при конфискационных валютных операциях, а также широкое воровство в системе спецторгов, лагерей и спецпоселений, представлявших собой настоящие финансовые «черные дыры», где контроль за расходованием средств носил неэффективный внутриведомственный характер.
Грабили в «освобожденных» в 1939-40 гг. Прибалтике, западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковине (результатом стало массовое дезертирство призывников из этих регионов и восстания в 1941 г.). Грабили депортированные народы в 1943-44 гг. Грабили освобожденные в 1944-45 гг. страны Восточной Европы, и, естественно, особенно вдохновенно - Германию. А потом – и китайскую Маньчжурию.
«Будучи с 1944 г. начальником управления контрразведки «Смерш» Первого Белорусского фронта, А.А.Вадис тогда же создал при управлении «нелегальный склад трофейного имущества», из которого делал подарки заместителям начальника УКР «Смерш» В.С.Абакумова Н.Н.Селивановскому, И.И.Врадию и другим высокопоставленным чекистам. А самому В.С.Абакумову в 1945 г., будучи в Москве, Вадис отправил на квартиру «чемодан с дорогостоящими вещами». Не забывал и себя - ценное имущество отправлял семье служебным самолетом из Германии в Москву, и супруга Вадиса им спекулировала; сам же из Берлина вывез вагон мебели и прочих вещей, а также легковой автомобиль. Затем Вадис привез в Москву массу «трофеев», приобретенных во время работы в Маньчжурии (меха, шелковые и шерстяные ткани, и пр.), где в 1945 г. служил начальником УКР «Смерш» Забайкальского фронта. Опять-таки Абакумову в конце 1945 г. достались от Вадиса многие ценные вещи, включая сервизы из 120 предметов и шахматы из слоновой кости. Впоследствии Вадис дорос до заместителя МГБ УССР, но в январе 1952 г. был исключен из партии за то, что не обеспечил мер по ликвидации оуновского подполья, неумеренное пьянство и излишнюю любовь к трофеям.
Начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н.М.Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчиненным и другим лицам. Тот же Вадис получил от Карпенко 40-50 золотых часов, из которых себе взял две пары, а остальные раздал руководящим работникам НКГБ. Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародерство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осужденный за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобожден в ноябре 1958 г. как инвалид.
Среди арестованных абакумовцев оказались затем осужденный начальник отдела «Д» МГБ СССР полковник А.М.Палкин, получивший в октябре 1952 г. 15 лет лагерей за хищения и досрочно освобожденный в 1956 г., а также полковник П.С.Ильяшенко, работавший заместителем начальника одного из отделов МГБ СССР и в феврале 1953 г. за «хищения социалистической собственности» осужденный на 10 лет заключения. Другие коррупционеры отделались намного легче. Начальник управления контрразведки Центральной группы войск генерал-лейтенант М.И.Белкин во второй половине 40-х годов создал «черную кассу» и занимался спекуляцией. В октябре 1951 г. он был арестован в связи с разгромом окружения Абакумова и в 1953 г. освобожден» (Е.Жирнов «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000).
Это можно продолжать до бесконечности. Ясно одно: «органы» советской власти были мозгом и сердцем грабежей, хищений и коррупции.
Тем, кто до сих пор витийствует о том, что «при Сталине был порядок» и «воровать боялись», хочется задать вопрос: а могут ли они вспомнить хоть одно крупное антикоррупционное дело того времени? Нет, не смогут. Коррупция и хищения были основой советской власти при Сталине.
Воровство, хищения и коррупция оказались родовыми чертами советских спецслужб, оставаясь существенным элементом быта органов НКГБ-МГБ военного и послевоенного времени. Могущество и закрытость карательных органов давало и руководству, и рядовым сотрудникам множество способов пополнения своего кармана как за счет прямых хищений, так и благодаря политическому влиянию чекистов, которое успешно «конвертировалось» в различные материальные блага.
(Сокращённый вариант статьи http://www.historicus.ru/hisheniya_i_korruptsiya_SSSR/).
