Составляющих успеха в военном деле много. Неплохо, например, иметь возможность набрать под свои знамена народу побольше и поопытнее – на первое время это уже половина успеха. Но если увеличить театр военных действий и раздуть штат, то уже одной массовости мало. Нужна хоть какая-то примитивная координация действий всех соединений. Иначе может случиться катастрофа. В истории найдется много примеров, как слабый, но отлично скоординированный противник побеждает сильного, но совершенно дезорганизованного.
В эпоху холодного оружия проблема управления уже стояла остро. При этом с координаций частей непосредственно на поле боя как-то худо-бедно справлялись. Повесить какой флаг особый, стукнуть хитрым образом в барабан, продудеть каким-то узнаваемым сигналом в трубу – этого хватало. Сложнее давалась связь между действующей армией и ставкой.
Известно, что итоги битвы при Марафоне в родной полис принес воин, проделавший немалый путь бодрой рысцой. Если брать результаты современных бегунов супермарафона, когда 100 км преодолевают часов за 7-8, то примерно становится понятна максимальная скорость передачи сообщений. Так или иначе, но выбирать не приходилось. И при каждом более-менее значимом правителе существовала служба скороходов. Если правитель имел средств чуть больше среднего, то эстафеты старались оснащать лошадьми – так выходило немного быстрее.
Надо сказать, что конная служба не всегда выигрывала у пешей – зависело от географии. В той же Южной Америке у великого правителя Инки лошадей вообще не имелось – они там не жили. Но и наличие конной тяги никак не отразилось бы на почтовой службе – в условиях гор пешим порядком перемещаться получалось сподручнее.
Когда сообразили, что голубь уникальная птица, и есть простые методы, позволяющие его приручить, появилась практика посылать с депешами птичек. Скорость передачи достигала 70 км/ч, а дальность доставки доходила до 300 км – дальше пернатые просто не долетали. Минус метода в том, что приходилось быть малословными (грузоподъемность транспортного средства невелика), а еще голубь летел только домой – и никуда в сторону. Соответственно, нельзя перенаправить сообщение. Только туда, откуда взят голубь. Соответственно, приходилось тщательно выбирать будущих адресатов.
Естественно, что приятно иметь в своем распоряжении несколько каналов связи и уже из этого разнообразия выбирать оптимальное решение. Поэтому широко использовались всяческие костры, при этом для ночной поры предназначался световой сигнал, а для условий дня – дым. Так что язык дымов знали не только индейцы. На русской засечной линии или на валах римских императоров такая сигнализация тоже широко использовалась. При правильной организации службы сообщения передавались очень быстро и крайне далеко. Минус – ограниченное число кодовых сигналов и слишком много участников процесса.
Конечно, можно вспомнить индейцев и африканские народы, где развилась культура акустического оповещения при помощи разных барабанов и особого чередования ритмического рисунка. Но в Европе такая технология не прижилась – барабаны применяли для команд общевойсковых, но никак не для передачи информации на дальние расстояния. Уж очень долго надо развивать слух операторов, чтобы различать нюансы удаленного грохота.
Были и механические способы передачи сообщений. Еще греки придумали водяной телеграф, который представлял из себя систему сообщающихся сосудов. Требовалось посигналить факелом или голосом принимающей стороне, а потом открыть затычку в одной из чаш. Дождавшись, пока вода упадет до определенного уровня, отмеченного засечками, слив прекращали. А по зарубке судили о значении переданного сообщения – о смыслах же договаривались заранее. Минус в том, что требовалось высокая технологическая культура (герметичность водопровода обеспечить) и по этой причине малая дальность передачи – на такое расстояние, при желании, и добраться можно.
В XIV – XVI веках большинство государств оформили подробные списки, прояснявшие тонкости пограничной службы – именно там чаще всего требовалось быстро передавать информации с периферии в центр. Соответственно, первые обособленные связисты (отбросим правительственных скороходов) появились именно в этом секторе. Так что все основные технологические улучшения шли туда (и во флот – но это отдельная история). К вышеперечисленным методам сигнализации и передачи информации долго ничего прибавить не могли. И только в XVII веке пошли сдвиги. Первым делом усовершенствовали оптическую систему.
Существовало несколько вариаций оптического телеграфа, в котором использовались различные комбинации рычагов и коромысел, по положению которых в пространстве судили о передаваемых кодах. Самую продвинутую версию представили братья Шапп во Франции в 1780. Эта вариация успешно проработала до 1860-х. И даже известны документальные фотографии, как такая установка смонтирована на развалинах укреплений Малахова кургана после падения Севастополя в Крымскую войну. Ночью на перекладинах телеграфа братьев Шапп вешались фонари, так что условиями прерывания работы линии мог быть только сильнейший туман. Сообщение от Парижа до основной базы французского флота шло всего 7 минут – очень неплохо.
Второй веткой развития оптического можно считать появление гелиографа – устройства, посылающего точно солнечные зайчики. Долгое время этот способ не считался приоритетным – не хватало возможностей кодировки. Плюс ночная беспомощность. Хотя в 1794 году русский умелец Кулибин сумел собрать хитрую систему линз и зеркал, посылавших сигнал (свет от свечного фонаря) и в дождь, и туман на несколько верст. Но средств казны на постройку сети не хватило, так что эта конструкция так и осталась историческим курьезом – не более.
Гелиограф стал востребованным после появления азбуки Морзе. Но в ту эпоху уже укротили электричество, так что передача депеш солнечными зайчиками широко не применялась. Только в исключительных случаях. Хотя данные для передачи были не так уж и плохи – нормальной считалась связь на полсотни километров без промежуточных пунктов. А в условиях гор зафиксирован успешный сеанс на 295 км! Правда, как резервный канал гелиограф применялся в иных армиях до 1960-х!
После изобретения Морзе своей азбуки (1840) и особенного аппарата, служащего для приема и передачи этих сигналов, особого стимула что-то изобретать не было. Но незадолго до этого эпохального момента Павел Шиллинг в России разработал электрическую систему, в которой индикатором работали четыре диска, с одной стороны окрашенные черным, а с другой – белым. И по взаимному положению этих дисков (черной, белой стороной или ребром) судили о содержании передаваемого сообщения. Увы. С устройством Морзе аппарат Шиллинга соперничать не мог – тот был прост до гениальности, а потому прослужил до середины ХХ века. Да и сегодня его азбука еще в ходу по причине простоты кодировки и процесса приема-передачи.
