Две самые известные советские книги о блокаде Ленинграда созданы фронтовыми журналистами. В начале 60-х Павел Лукницкий опубликован трехтомник "Ленинград действует", написанный на основе его фронтовых дневников, а в 1971 году Александр Чаковский выпустил свой монументальный роман-эпопею "Блокада".
Но, если книга Лукницкого встретила только хорошие отзывы, то Чаковский столкнулся с ожесточенной критикой, прежде всего состороны Жукова. Прочитав журнальный вариант его эпопеи, в июле 1971 года маршал написал Демичему письмо, в котором в пух и прах разнес роман главного редактора "Литературной газеты":
У читателя может возникнуть впечатление, что у нас не было военно-полевых судов, которые судили за те или иные преступления, а существовало самоуправство военачальников, которые без всякого суда и следствия расстреливали подчиненных. Непонятно, с какой целью А. Чаковский пропагандирует эту ложь? Такая пропаганда, безусловно, вредна и играет на руку нашим идеологическим противникам. Это тем более странно, что сцены и диалоги между немецко-фашистскими военачальниками, которые приводятся в книге, написаны совсем в ином тоне. По сравнению с советскими командующими фашисты поданы как благовоспитанные и интеллигентные люди. Подобный контраст вызывает естественное недоумение.
Демичев внимательно ознакомился с жалобой, вызвал Чаковского на ковер в ЦК и отправил разбираться с разьяренным Жуковым лично, пусть писатель как хочет, так и решает этот конфликт самостоятельно. Связываться с маршалом никому в ЦК не хотелось.
Писатель совсем недавно уже имел неприятную беседу по поводу своей "Блокады" с другим маршалом - Коневым. Тот обвинил Чаковского в чрезмерном возвеличивании роли Жукова и постребовал "не делать из него Наполеона". Дело в том, что Чаковский первым вывел в художественной литературе масштабный образ Жукова и ему казалось, что он как раз делает все, чтобы вернуть маршалу его заслуженную славу. Меньше всего он рассчитывал на такую реакцию и тем более не ожидал, что Жуков будет жаловаться на него в ЦК.
Эта беседа далась Чаковскому очень нелегко. Жуков разговаривал на повышенных тонах, периодически срываясь на крик:
У меня, вы пишите, бычий подбородок, значит, я по-вашему, бык что-ли? Или вы описываете, что я иду по коридору Смольного, поскрыпывая сапогами. Да если бы я пришел к товарищу Сталину в сапогах со скрипом, так он бы меня выгнал. Разве нарисованый вами мой портрет похож на меня? Вот, посмотрите, похож я на тирана? Зверя из меня делаешь? А где у тебя факты?
Слушая все это, Чаковский медленно впадал в состояние полного ступора и просто не знал, что на такое можно ответить. В конце концов конфликт удалось погасить только жене Жукова, которая очень корректно смешалась в разговор и увела всех за стол, там за графином коньяка маршал снизил накал эмоций и в конце-концов решил не мешать дальнейшей публикации романа, если Чаковский все исправит.
На самом деле Жукова крайне возмутило упоминание в романе о его угрозе расстрелять офицера. Однако в реальности в течение всех 18 дней, что он командовал Ленинградским фронтом, приказы с угрозами расстрела за оставление позиции он издавал неоднократно. Вот один из таких примеров, приказ, подписанным Жуковым 24 сентября 1941 года:
