Если вкратце, то Лев Толстой лихо катался на коньках, Булгаков был заядлым лыжником, а Чуковский обожал буера. Хотите узнать, что такое буера? Вам сюда.
Погода на улице подлая: с неба сыплется какая-то сволочь, в огромном количестве.
Корней Чуковский. Дневник, 1923
Зима в России — явление в бытовом смысле совершенно уникальное. Чего стоит одна только антропология зимнего туалета со всеми его попытками достигнуть некоторой элегантности. А опасное (в основном для печени) путешествие по империи зимней русской кухни со всеми этими ароматами чеснока, уксуса и хрена! Но главное в отечественной климатической вакханалии — все-таки идея и вдохновение. Надо же придумать, чем заняться, пока медведи спят, а балалайки висят без дела.
А если ты не просто русский человек, но еще и мастер словесности, властитель дум и талант в изображении чужих душ на бумаге?
Михаил Булгаков и лыжи
Он вообще был охотник до всякого рода игр: уважал теннис, крокет, винт и даже шарады. Легче представить себе Михаила Афанасьевича, играющего с Воландом в снежки, чем идущего в шапке-ушанке по лыжне. Но именно лыжи были главным развлечением мастера в холодные московские зимы.
Булгаков предпочитал кататься недалеко от дома: в Нескучном саду или вокруг пруда Новодевичьего монастыря. Иногда он собирал друзей на однодневные прогулки куда-нибудь за город — например, в Сокольники. Жена писателя, Елена Сергеевна, увлечение мужа поддерживала.
Друг писателя, киносценарист Сергей Ермолинский, в своих воспоминаниях подробно описывал лыжные прогулки по зимней Москве:
«В сухой зимний денек, особенно когда солнечно было, Михаил Афанасьевич появлялся у меня. Я жил недалеко, в Мансуровском переулке, в небольшом деревянном доме. Перейдя Остоженку (ныне Метростроевскую), можно было переулком спуститься к Москве-реке. Поэтому лыжи стояли у меня, и наша прогулка начиналась прямо из моего дома. Он оставлял свою зеленовато-серую доху до пят и из такого же американского медведя большую, налезавшую на уши ушанку, натягивал неизменный вязаный колпак, и мы, закрепивши лыжи уже во дворике дома, отправлялись в поход. [ ]
По Москве-реке в ту пору свободно катались лыжники. Теплые стоки не мешали окрепнуть ледяному покрову. И по наезженной лыжне, запорошенной ночным снежком, можно было лихо и быстро докатить до самых Воробьевых гор. На горках этих или по Нескучному саду мы бродили не спеша».
Лев Толстой и коньки
Главный вегетарианец русской литературы занимался спортом до глубокой старости. В его арсенале были не только гимнастика и верховая езда, но и прыжки через спортивные снаряды, и катание на велосипеде, и игра в городки. Но это все скорее летние забавы, а в холодное время года Толстой предпочитал конькобежный спорт. Причем кататься он начал в возрасте, мягко говоря, почтенном — ему было глубоко за 60.
На территории московского дома Толстых, неподалеку от флигеля, каждую зиму заливали каток. На нем писатель с увлечением проводил по несколько часов в день вместе с детьми. У них он вызывал их восхищение тем, что умел делать разные замысловатые фигуры на коньках, и даже ездить задом.
Софья Толстая в книге «Мой муж Лев Толстой» вспоминает:
«6 января 1898 года.
Ездила на Патриаршие пруды кататься на коньках и много каталась с Маклаковыми и Наташей Колокольцевой. Оттепель и шел дождь. Очень весело и здорово это катанье на коньках. Вечером читала, сидела с Сашей и слушала музыку неизвестного юноши Поля из Киева, который играл Льву Николаевичу и нам свои сочинения, и очень талантливо. Л.Н. невесел, потому что ему все еще не работается. Он тоже катался на коньках в каком-то приюте малолетних бесприютных детей; это уже не в первый раз.
26 января 1898 года.
Сейчас Л.Н. пришел и говорит: «Пришел посидеть с тобой». Он мне показал две семифунтовые гири, которыми хочет делать гимнастику и которые купил сегодня. Он очень вял и все повторяет: «Точно мне 70 лет». А ему и так в августе, т е. через полгода, будет 70 лет. Днем он катался на коньках, разметал снег».
Когда встать самому на коньки писателю уже не позволяло здоровье, он, проводя зимы в Ясной Поляне, часто прогуливался на каток, который каждую зиму устраивали на Нижнем пруду для деревенских детей — стоял, смотрел, дышал морозным воздухом.
Кстати, любовь свою, как это обычно бывает у Толстого, писатель перенес и на страницы романа «Анна Каренина»: вспомним встречу Кити и Левина на катке в Москве.
Корней Чуковский и буера
Большой оригинал, шутник и выдумщик, Корней Иванович и в хобби оставался не похожим ни на кого. Зимних развлечений это тоже касалось. Буер — слово-то какое! Но в XX веке мода ходить зимой под парусом уже не была чем-то экстравагантным — на Финском заливе образовывали спортивные клубы по интересам, а сами буера можно было свободно взять в прокат.
Дневник Корнея Чуковского:
«30 января, 1928. Вчера позвонил из Стрельны Фельтен: приезжайте сюда, в яхт-клуб, покатаю на буере. У меня было много дел, но я бросил все — и с Бобой и Женей двинулся в Стрельну. … Яхт-клуб на берегу залива — лед отличный, скользят буера, но как? Их возят буермэны туда и сюда, потому что ветра ни малейшего. Но я вообще был рад подышать свежим воздухом и забыть обо всем, Фельтен был очень мил и все извинялся, как будто безветрие — его вина. Боба и Женя впряглись в буер и возили меня по заливу, так что, закрыв глаза, я чувствовал себя на несущемся под парусами буере».
Чуковский периодически приобщал к этому занятию своих друзей, родственников и знакомых. Например, Александра Куприна, который вообще-то тоже был заядлым спортсменом: даже на дно морское опускался в водолазном костюме. Правда, летом.
Живописец Исаак Бродский тоже стал жертвой корнеевского увлечения и даже написал об этом в своих воспоминаниях «В Пенатах», а сын писателя, Борис Чуковский, ведомый страстью, вообще полгода самостоятельно проектировал и строил собственный буер, опустошая залежи Предтеченского рынка. Увы, неудачно — конструкция так и не поехала.
