Восемь лет я готовлю школьников к экзаменам и наблюдаю грустную картину: люди 14–17 лет не просто всё хуже знают русский язык. Они перестают его понимать.
Я читаю первое предложение, Артём сразу бросается записывать, что успеет. Успевает первые два слова, начисто теряя концовку. Я останавливаю его и в который раз объясняю: слушай целиком, записывай основную мысль, не пытайся успеть под диктовку — это изложение. Артём кивает. Я прочитываю абзац и прошу его пересказать. Он с трудом вымучивает одну фразу, очень далекую от авторской мысли.
«Мы лентяи и троечники»
В конце мая Артёму предстоит сдавать ОГЭ — основной государственный экзамен, аналог ЕГЭ для девятиклассников. Самое сложное для него – изложение. Обычно это текст-рассуждение на общечеловеческие темы: любовь, дружба, власть, доброта. Но для Артёма пытаться понять и пересказать эти тексты — мучение. Абстрактные рассуждения он улавливает с трудом.
В целом Артём неглупый парень, спортсмен, молчаливый и спокойный. Пишет с ошибками, но знает теорию, отличает подлежащие от дополнений, а наречия — от деепричастий. Его главная проблема не в грамотности.
«Учительница говорит, он у нас изложение не напишет. Мы хронические лентяи и троечники», — сказала мне по телефону его бабушка. Сначала я улыбнулась: не парень лентяй, а «мы». Вот во что к девятому классу, видимо, превращается «мы покакали» из мемов про «яжматерей». Но потом стало не очень смешно. Артём не может написать изложение, потому что не понимает русский язык. Он просто не знает многих слов, выходящих за пределы бытового общения.
Это не первый мой ученик-девятиклассник. Само собой, ребята бывают разные, да и кто будет нанимать репетитора ребёнку, у которого с русским и так всё отлично? Но тенденция, увы, очевидна: подростки 14–15 лет понимают родной язык всё хуже и хуже.
Клипы и шаблоны
Моя подруга Вероника работает репетитором больше десяти лет, у нее куда больше учеников, чем у меня: богатый опыт наблюдений за подростками.
«А чего ты хочешь? — вздыхает она. — Если у нас в школах детей учат не писать слова, а вставлять пропущенные буквы. Вместо самостоятельного написания текстов — сочинения по шаблонам и заученным фразам. Конечно, понимание стало хуже. Плюс клиповое мышление, неспособность целостно охватывать объект. За это спасибо агрессивной информационной среде, ведь подростки живут в огромном потоке информации. И подготовка к ЕГЭ изучению языка особо не помогает».
Пожалуй, ЕГЭ по русскому претерпело за последние годы лишь одно позитивное изменение: раньше тесты были более ориентированы на теорию. Например, ученик должен был найти в тексте непроизводное наречие или определенный вид придаточного предложения. Но постепенно до создателей экзамена дошло: гораздо важнее, чтобы школьник знал, как это самое наречие пишется, и мог поставить запятую в сложноподчиненном предложении. Задания стали более приближенными к практике. Но если грамотности это поможет, то проблему понимания языка никак не решит.
Подготовка в школах заточена под ЕГЭ: для сочинений создаются шаблоны, из произведений литературы заранее подбираются аргументы на разные темы. Если тебе достанется сочинение про дружбу — напиши про Обломова и Штольца, если тема будет про любовь к Родине — вспомни Болконского вот в этой и этой главах.
В итоге с сочинением худо-бедно можно справиться зубрёжкой. Но изложение в девятом классе становится настоящим испытанием. Текст (мы помним, да — с абстрактными рассуждениями, которые так трудно уловить «клиповым» мышлением) звучит в аудиозаписи дважды: что успел запомнить, то и запиши.
Полезные советы пособий по подготовке — «сначала выпиши микротемы, на втором чтении дополни их примерами из текста» и т.д. — на практике разбиваются о неспособность подростков вычленить из звучащего текста главное. Ни в первый, ни во второй раз. Потому что не привыкли они к сложным текстам. В этом месте вдруг открывается пугающая истина: наша школа учит человека грамотно писать и расставлять запятые, но не учит читать и понимать прочитанное.
Странное дело. Мы знаем это с детства, мы слышим это всю школу и спустя годы машинально повторяем собственным детям, но не понимаем как следует: читать действительно надо. Чтение — единственный способ обучения литературному языку. А язык — основа мышления. Как строятся фразы, какие устойчивые выражения есть в языке, как подбирать синонимы, что значит то или иное слово, как отличаются друг от друга «грустный», «печальный» и «трагический» — всё это не прописать в учебниках. Эти основы впитываются сами собой — когда мы читаем книги.
А кто должен учить?
Мама Артёма после занятия жалуется мне: «Да он у нас вообще не читает». Я и сама это вижу. Артём сегодня в изложении написал «приобледать» — просто не понял слово «приобретать», записал машинально, не задумываясь даже, что в предложении должно стоять по смыслу. И я слегка в растерянности, потому что могу вложить в чужую 15-летнюю голову правила, но не могу научить человека думать.
Чтобы скорректировать ситуацию, нужно года два — при условии, что Артём проведёт их с книгами в руках. Но мало какой репетитор может увлечь чтением почти взрослого человека.
Жалобу «он у нас вообще не читает» я слышу от родителей довольно часто. Каждый раз с трудом удерживаюсь от вопроса: а что вы, кстати, делали, чтобы читал? Подбирали вместе с ним интересные ему книги в начальной школе, когда у маленького ребенка интерес ко всему еще не угас? Обсуждали вместе прочитанное? А сами вы часто читаете так, чтобы ребенок знал и видел это?
У меня есть привычка: когда еду в метро или электричке, и рядом едет ребенок с родителями, я стараюсь достать из сумки книгу. Даже если ехать мне всего пару станций, я открою ее и буду читать так, чтобы ребенок это видел. Не исключено, что я — единственный взрослый с книгой в его жизни в ближайшие несколько месяцев. Пусть хоть эпизодически где-то у него отложится «взрослые тоже читают — значит, это может быть интересно». Избито, очевидно, банально — но это так: приучить к книге можно только на своем примере.
В школе ситуация не лучше. Уроки литературы, пробуждающие в детях желание читать — редкость. Так что если ваш ребенок с увлечением рассказывает вам о том, как они разбирали в школе рассказ Тургенева — берегите вашу «литераторшу», цены ей нет. Гораздо чаще детей всего лишь гоняют по шаблонам.
Впихнуть необходимый материал, расчертить Толстого и Достоевского на темы и распотрошить на аргументы для ЕГЭ. Но для этого (вот смешно-то) вовсе необязательно на самом деле читать текст. Да и как успеть, если тома здоровенные, а предметов и без литературы множество? В итоге в случае крайней необходимости подростки мучительно буксуют на страницах, отсчитывая их количество: вот столько прочитал, вот столько еще осталось, это в два раза больше, чем уже прочитал, когда уже оно кончится…
Вместо древних камней
Ладно бы вкус к чтению отбивали только тем подросткам, кто и не любил особенно, но нет. Одна из учениц Вероники, готовясь к ЕГЭ, сама грустно спрашивала у неё: «Что мне делать, если я совсем не читаю?» Выяснилось, что девочка прочитала всего Грина и Моэма, запросто глотает сложную драматургию, но осилить школьную программу по литературе просто не может себя заставить!
«Знаешь, мы разбираем с ней «Конармию» Бабеля, и ребёнок меня чуть не плача спрашивает: а если я не хочу это читать, если мне противно, я что, совсем никуда не гожусь? А я понимаю: ведь и в самом деле, зачем ей это?», — делится Вероника.
У нас с ней за плечами общий филфак с бесконечными списками литературы для чтения. Мы по себе знаем: бывают вещи, которые и взрослому подготовленному читателю не захочется через себя пропускать. Но мы-то знали, на что шли.
Подросткам можно только посочувствовать: многие произведения школьной программы для них сейчас — древние неподъемные камни с архаичным языком и непонятными реалиями. Может, с ними и нужно ознакомиться, но далеко не всегда предлагаемое чтение соответствует возрасту и уровню ребенка.
Никто не спорит, некий базис классической литературы должен быть. Но это же не мешает слегка изменить программу, подстроив под интересы ребёнка? Где-то облегчить, где-то дополнить современными, интересными им произведениями. Ужас, если школьник не прочитает «Братьев Карамазовых»? Нет. Ужас — это если он к окончанию школы вообще разочаруется в чтении.
Способность читать, понимать и анализировать прочитанное — это навык, которому надо учить. Не вкладывать готовые результаты в виде анализа текста из учебника, а развивать умение. На том материале, который вызовет желание читать у самого ребенка. Почему бы не вернуть уроки внеклассного чтения? Например, раз в месяц каждый ученик в классе читает любую книгу на свой выбор и рассказывает о ней одноклассникам. Или всем классом читаем какую-то повесть, выбранную большинством голосов, и обсуждаем — сами, не по статьям критиков.
Увлеченные своим делом учителя-словесники и не такое делают, но это, как мы помним, редкость. А остальные их коллеги захотят отправить меня подальше с такими советами, и я их понимаю: пока учебная программа нацелена на подготовку к ЕГЭ и ОГЭ, любые шаги влево-вправо будут восприниматься в штыки.
Но в итоге именно не заложенная в начальных и средних классах способность читать превращается в конце школы в серьезное препятствие, мешающее сдать пресловутые экзамены. Уж не говоря о том, что человек 17–18 лет выходит из школы, не умея воспринимать тексты длиннее пары абзацев. И игнорировать это опасно.
У нас с Артёмом осталось четыре месяца. Может быть, мы что-то придумаем.
