Первую ночь дома Ольга не спала. Она то и дело вставала, подходила к кроватке, прислушивалась к дыханию малышки. Не спала и Евдокия – она слушала, как Ольга не спит. Ей хотелось сказать, чтобы она спала, а за внучкой посмотрит она, бабушка. Но останавливала себя: Ольга должна чувствовать, что она мать и что теперь все заботы о дочери должна взять на себя. Ну, конечно, она будет помогать, чем сможет. Евдокия опять всплакнула и о своей жизни, и о жизни дочки. Может, конечно, и устроится ее жизнь, ведь еще совсем молодая – только восемнадцать исполнилось... Она сама долго надеялась, что и у нее все будет как у всех: найдется человек, который полюбит ее, женится...Вроде бы не хуже всех была, и стройная, и ладная, и работящая, да и на лицо не страшная. А вот не сложилось. Уже пятый десяток к середине подходит, и, видно, уже не надеяться ей...
Она вдруг вспомнила, как назначили к ним нового директора совхоза – старый ушел на повышение. Собрали в клубе народ, представили его, рассказали, какой он хороший, где работал, чем награжден. А Евдокия вдруг заметила, что вроде и не старый еще, а уже седины много, и глаза грустные. Когда предложили задавать вопросы, Катька, как всегда, выскочила:
- А вы женатый?
Тот усмехнулся слегка и просто ответил:
- Вдовец...
Больше вопросов не последовало, и обсуждать его свободу от брачных уз было не очень удобно. Поговаривали потом, что к нему подбивают клинья Татьяна из бухгалтерии и заведующая детским садом. Обе бабенки молодые, едва за тридцать перешли, но одинокие. Татьяна развелась со своим мужем-пьяницей, а заведующая недавно приехала из другого района, и почему она одна, мало кто знал. Бывали они в конторе часто, Татьяна работала в соседнем кабинете и первое время пыталась обратить на себя внимание тем, что заходила к директору, как только он появлялся, чтобы решить какие-нибудь бухгалтерские вопросы. При этом она внимательно смотрела прямо ему в глаза, вздыхала. Однако Петрович не цеплялся на этот крючок, и Татьяна оставила попытки. Потом стали говорить, что у него в районе есть зазноба. Ведь не может же нормальный мужик жить совершенно один и не иметь женщины!
Евдокия внутренне усмехнулась: чего это вдруг вспомнила директора? А вот Саша точно влюбился в Ольгу. Что делать? В любви всякое бывает. Вот только Маруся вряд ли обрадуется, если узнает, что сын хочет привести с ребенком. С чужим ребенком.
Утром к ней пришла Федоровна.
- Ну-ка, показывайте свою красавицу! – с порога начала она.
- Она спит, - сказала Ольга, я только что ее покормила.
Федоровна вымыла руки, согрела их у печки. Подошла к кроватке, где посапывала туго запеленатая Наташа. Из-под шапочки четко вырисовывались щечки.
- Ну, щеки у нас мировые, - тихо проговорила Федоровна. – Как пупочек? Вчера купали?
- Да, купали, - ответила Ольга, - и пупочек я обработала, как положено.
- Еще бы! Сама скоро будешь учить мамаш, как и что обрабатывать. Молока хватает?
- Пока хватает. Еще и остается.
- Ну, ладно, не буду ждать, пока проснется. Зайду еще завтра.
- Антонина Федоровна, вам ведь трудно ходить сейчас, и погода всякая бывает. Вы не приходите, я все сама знаю, - Ольге было неловко, что пожилая женщина вынуждена ходить к ней через полсела.
- Ну это ты зря! Если ты работаешь, значит, ты молодая и здоровая. А если старая и больная – сиди дома, пенсию зря не дают!
Она стала одеваться.
- Дня через три можешь выходить минут на десять-пятнадцать на улицу. Конечно, по погоде.
- Спасибо, - ответила Ольга.
Федоровна ушла, а она подошла к кроватке и стала рассматривать дочку. Она была похожа на отца, на Илью. Ольга не могла разобраться в себе: радовало это ее или огорчало. Конечно, это обещало, что девочка будет хорошенькой. Но в то же время постоянно будет напоминать ей о нем. Ольга вздохнула. Скоро Илья отслужит, приедет домой. Как произойдет их встреча? В том, что она произойдет, Ольга не сомневалась. Не может же он не прийти посмотреть на дочку! Что он скажет? В своем воображении Ольга рисовала эти встречи по-разному: от восторженных возгласов, объятий, поцелуев, слов прощения и любви до холодного взгляда и обидных выражений.
Снова пришло письмо от Виктора. Он прислал фотографию, которую подписал: «Любимой Оле». С фотографии смотрели внимательные и немного грустные глаза. Ольга смотрела в них и пыталась найти в сердце что-то, похожее на чувства, о которых писал ей Виктор, но не находила их. Она решила написать ему все, что думает, чтобы не давать надежду человеку, ведь это так трудно и обидно, когда надежда умирает. Это Ольга уже хорошо знала. Теперь она приняла окончательное решение.
Евдокия пришла домой, быстро вымыла руки, согрела их и подошла к внучке. Она не спала. Ольга только что перепеленала ее и готовилась кормить. Девочка чмокала губками, смотрела перед собой. Ольга взяла ее на руки, и она сразу стала искать ротиком грудь. Ольга смотрела на нее, расстегивая халат.
- Ну, быстрей, чего ты возишься? Неужели не видишь, как я жду? – озвучила Евдокия возможные мысли внучки.
Ольга наконец освободила набухшую грудь, и малышка жадно присосалась к ней. Обе женщины с любовью наблюдали за этой картиной, лучше которой, наверное, не бывает ничего...
Через три дня Ольга решила вынести малышку на улицу. Она вынесла табуретку и поставила ее под теми окнами дома, где бывало много солнца и почти не доставал ветер. От свежего воздуха слегка закружилась голова, яркое солнце светило почти по-весеннему. Завернув дочку в одеяльце, одевшись, она вышла на улицу, села на табуретку, подставила лицо под солнечные лучи.
