Достаточно Хороший – так переводится фамилия нобелевского лауреата Джона Гуденафа (John Goodenough). Стоит признать, что он полностью оправдывает свою фамилию. Многие мои коллеги ещё четверть века назад говорили, что ему давно надо “дать нобеля“. Год назад это событие, наконец, случилось. Действительно, в его профессиональных качествах никто не сомневается. Но я хочу рассказать о нем, как о человеке и личности.
Формально начало моим событиям было положено в 1986 году, когда Беднорц и Мюллер открыли высокотемпературную сверхпроводимость в сложном оксиде лантана, стронция и меди. Это было совершенно неожиданно: как так, в керамике, которая обычно используется как изолятор, и вдруг сверхпроводимость!? Настолько неожиданно, что из всех серьезных научных журналов их “отфутболили”. В итоге статья вышла в совершенно заштатном, даже богом забытом журнале, после чего его рейтинг взлетел до небес. Когда другие ученые проверили и подтвердили, что всё это правда, половина научного мира бросилась заниматься сложными оксидами меди, в том числе и наша лаборатория и половина кафедры. Несколько позже кому-то пришла в голову идея организовать на эту тему международную конференцию.
Первую конференцию было сложно назвать международной, но уже в 1993 году для подсчета количества иностранных участников пальцев на руках уже не хватало. Вечер перед конференцией предварял “welcome party”, то есть вечер знакомств. Хотя сами знакомства шли туго. То ли от непривычки, то ли от неважного знания английского. К тому же некоторую разрозненность добавляло помещение профессорской столовой – огромный зал размером 20х30 с высоченными 10-метровыми потолками. И вдруг среди этого зала я услышал смех, который меня поразил. Так смеяться могут только дети: открыто, искренне, беззаботно. Оглянувшись, я увидел весьма пожилого мужчину, стоявшего возле моего коллеги. Позже я спросил у него, чем же он так рассмешил Гуденафа, коим и оказался тот смеющийся человек. Оказалось, что коллега рассказал ему анекдот, связанный с его фамилией. Сразу вспомнился старый спектакль театра Сатиры, где главная героиня поет песню:
Пускай капризен успех,
Он выбирает из тех,
Кто может первым посмеяться над собой…
Тогда я ещё не знал, что жизнь свяжет меня с этим человеком. Поколение постарше хорошо помнит совсем не спокойные 90-е годы. К тому же практически никто из иностранных участников русским языком не владел. Поэтому к каждому иностранному участнику мы приставили “провожатого”, если они захотят что-то посмотреть в Москве помимо общей программы. Конечно же, они хотели. Наверно потому, что у меня с английским было получше, чем у других, мне достался Гуденаф. Сейчас я уже не вспомню, где мы с ним побывали. Наверняка я просто повозил их по Москве. К тому времени у меня уже был на подобный случай разработан маршрут по переулкам в районе улицы Солянка. Кто был в этих местах, тот знает, что этом районе много маленьких переулков со старыми домами, пересекающихся или переходящих друг в друга. А в одном месте есть даже дом с двумя дробями, выходящий одновременно на Подкопаевский, Малый Ивановский и Подколокольный переулки. Если по ним кружить, Москва кажется просто необъятной, хотя на самом деле пребываешь на пятачке площадью примерно в квадратный километр или чуть больше.
В самом конце их пребывания произошла одна встреча, которая имела продолжение через год, но уже в Америке. Джон и его жена Ирэн попросили меня организовать встречу с зам.директора библиотеки иностранной литературы Е.Ю.Гениевой. Мне удалось быстро до неё дозвониться, и Екатерина Юрьевна очень легко согласилась на встречу. Как я тогда радовался: переводить не надо! Если бы я знал, чем мне это обернется. На прощанье она подарила Джону и Ирэн кассету с записями проповедей Александра Меня, очень известного в те времена священника. А вскоре закончилась конференция, и я попрощался с четой Гуденафов.
Уже тогда меня приятно удивила манера общения Джона. К тому времени у меня уже был приличный опыт работы в своей области, но, конечно, мои знания не шли ни в какое сравнение с опытом Гуденафа. И тем не менее, я не чувствовал себя младшим. Впрочем, и старшим тоже. Удивительная способность общаться с человеком как с равным. А ещё меня удивило его жизнелюбие, и тот детский смех мне уже представлялся вполне закономерным. В детстве, когда мы не знаем ничего, мы легко и даже с удовольствием познаем мир. К сожалению, для многих до поры, до времени. Здесь же у меня было полное ощущение, что Гуденаф не просто слушает тебя, – он впитывает, воспринимает твой рассказ. Хотя такое отношение можно было отнести к воспитанию и элементарной вежливости: всё-таки он был нашем гостем. Наверно я так и думал, и, как оказалось, был не прав.
Через год я уехал на три месяца в Буффало, – мы тогда сотрудничали с лабораторией профессор Коппенса. Не помню как, но Гуденаф узнал об этом и пригласил меня в Остин (столица штата Техас) прочитать лекцию о нашей работе. Впрочем, лекция скорее была формальностью. Он был в курсе нашей работы, но его сотрудники слушали внимательно и задали немало вопросов. А потом они с “Ириной Петровной”, то есть с Ирен (у неё есть русские корни в энном поколении) провезли меня по окрестностям. Там нет достопримечательностей, но природа совершенно иная по сравнению с Россией, да и севером Штатов тоже. Словом, поездка оказалась интересной. А под конец они привезли меня в магазин кактусов, разведением которых я тогда увлекался. В довольно большом помещении стояли кактусы не одной сотни видов. Некоторые уже цвели, а цветущие кактусы – удивительно красивое зрелище, на других были прошлогодние плоды. Это было искушение, я почувствовал себя Евой перед змием. Но даже маленькую толику этого богатства увести я не мог. Слава богу, хозяин магазина оказался очень доброжелательным человеком. Он тут же мне надрал десятка два плодов с семенами и отдал мне. Совершенно бесплатно.
Мы вернулись к ним домой, поужинали, и тут Ирен очень вежливо спросила меня: “Андрей, ты не мог бы нам перевести, что Мень говорит в своих проповедях?” Я впал в ступор. Тут и по-русски не всегда улавливаешь суть, а как тогда перевести на английский? Но и отказать этим людям я не мог. Прослушав первую фразу, я думал несколько минут. Потом прослушал ещё пару раз. Наконец, сказал: “На бытовом языке это звучит так, но вот эти слова [перечислил] должны иметь более высокое значение”. Тут Джон поразил меня в очередной раз. Ни секунды не задумываясь, он называет мне эти слова. Казалось, что он уже в начале моего “перевода” домыслил фразу, и эти слова уже были у него на языке. Самое удивительное, что я эти слова тоже знаю, но мы же в жизни не говорим языком проповедей. Разве что при воспитании детей, и то по-русски. Дальше мы так и перевели проповеди вдвоем. И каждый раз Гуденаф мгновенно подбирал нужные слова, в очередной раз удивляя меня своей эрудицией.
В Америке немало хороший людей, и когда-нибудь я о них расскажу. Но такое сочетания человеческих качеств и интеллекта встречается нечасто в любой стране. Гуденаф – из их числа. Дай бог ему здоровья.
