Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13
Сергей злился: шатает... а голова ясная, будто и не пил... а выпил много. Еле отделался от Валерки, что звал в гости. Валерка понимал, как скучает Сергей без сына... Без девчонки этой, учительницы... вот и старался затащить Серёгу к себе. С их с Анюткой малышами Сергей оживал на глазах, веселел, смеялся даже...Всё же удалось убедить кума, что ему – ну, срочно надо… тут… по делам, в общем… А сам пошёл в «Уголёк», там работал бар. Сергей пил водку, не закусывая – чтобы быстрее и надёжнее опьянеть.
Надеялся, что всё пройдёт просто и быстро: Машенька испугается, не захочет видеть его, пьяного... А она идёт рядом, заботливо поддерживает его... что-то говорит... Сергей вздохнул: ну, что ж... пора тебе узнать, что такое... любить пьяного шахтёра...
Уже на крыльце он стал целовать её – с намеренно грубой силой, до боли в губах... А в комнате с Машенькиной беленькой кружевной... такой девичьей... такой учительской блузочки пуговицы – вразлёт... Шарил своей не отмывающейся от угля, жёсткой, шершавой ладонью по её груди... плакать хотелось от лепестковой нежности её сосков, а он грубо сжимал их, мял пальцами... потом целовал взасос... видел, как испуг прямо плещется в её серых глазах, вдруг потемневших от непонятной, никогда ещё не испытанной боли. Подхватил её на руки... В спальне раздевал – что-то даже рвалось под его руками, лифчик ли беленький, невесомый, трусики... А она дрожащими ладошками гладила его голову, спину... И Сергей пьянел – как не опьянел от выпитой водки, от запаха её волос пьянел, от сокровенной нежности её девичьей... и тут же неумолимо трезвел – видел, что... будет у неё первым... Эта мысль отрезвила полностью. Откинулся на подушку, закрыл глаза... дышал тяжело. Но – справился. Нашёл её трусики, лифчик. Поднялся, быстро застегнул брюки. Глухо сказал:
- Оденься. Домой тебя... отвезу. Мать там извелась уже... с ума сходит.
И вышел. Пока Машенька одевалась, сидел за столом, уронил голову на руки. Мать… Вспомнил, что отец Марии Андреевны погиб в первые дни войны, в боях за Луганский аэропорт. Вот тогда и стала она Марией Андреевной – на заочное перевелась, работать в школу пришла… Был бы батя живой, училась бы дальше… Не встретила бы его, не полюбила… Батя всыпал бы за любовь эту – мало бы не показалось… И вздыхал облегчённо: как хорошо, что всё же справился со своим порывом…
В машине Машенька плакала – у него на плече...
И до утра Сергей снова пил – хорошо... работаем в четвёртую... пройдёт. И после смены пил. Чтобы уж ... точно прошло всё. Смутно помнил, что приходила Маринка. Рюмку выпила с ним... Потом, в постели, что-то со слезами рассказывала ему, объясняла, что она – не Машенька... А утром, когда Сергей проснулся, Маринки рядом не было – а жаль!..
Зашёл Валерка. Поморщился от запаха водки и сигаретного дыма. Ах, скажите! Какие мы нежные! Не из графьёв ли будете? – ехидничал Сергей. – Из шахтёров?.. Та шо Вы говорите, кум!..
- Собирайся, Серёга. Нам на блокпост.
После прямо ледяного душа Сергей окончательно пришёл в себя. Быстро оделся, окинул взглядом комнату... Валерка скромно отвёл глаза, вздохнул, не удержался, съехидничал в ответ:
-Дааа... Сколько ж теперь убирать всё это будешь...
У Маринки – выходной, и она отправилась на шахтёрском автобусе в село. Дождалась у школы девчонку эту. Подошла, остановила её. Волнуясь, смотрела в её глаза. Усмехнулась: ну, понятно... глаза-то вон какие! Серые, а с густой синевой... вот прям как небо сейчас.
- Ты хоть знаешь... как любит он тебя?
Маришке вдруг стало жалко девчонку – у неё ресницы задрожали... А у самой Маринки – так неожиданно! – тёплая волна захлестнула сердце...Вспомнила Маринка, как грустно и безнадёжно вчера, перед спуском в шахту, посмотрел на неё горный мастер, Андрей Ефимов... а сейчас у Марины сердце замерло, когда взгляд его вспомнила… И что-то вдруг посветлело в мире… А вдруг, Андрюша, можно всё исправить?.. Какие наши годы! Маринка облегчённо вздохнула: а что плохого в Андрюшкиной надёжности... и его любви к ней... На его серьёзное: я подожду! – Маринка год назад рассмеялась ему в глаза: долго ждать придётся!.. А сейчас вспоминала грусть в его глазах и поняла – дождался Андрей!.. Но сначала – девчонка эта...
- Он не живёт без тебя, знаешь?.. – Улыбнулась: – Да и ты... я же вижу!.. Что ж мужика изводишь... и себя! Скажу честно – было у меня намерение… старалась я увести его у тебя… Долго старалась. Думала – получилось. А он – со мной, но… знаешь, с тобой…
Маша покраснела, глаза опустила. Потом вскинула вопросительный взгляд.
-Как это?
Марина с усмешкой пообещала:
- А подрастёшь – поймёшь!
Потом добавила:
- Да собирайся ты! И поезжай к нему! Что тут думать!
С утра у Машеньки семинар завучей в городе...
Маринка мимоходом сказала:
-Ключ он над дверью оставляет, найдёшь... На блокпосту они с кумом, Валеркой Турилиным... Ты пока похозяйничай там у него... И встречай – к вечеру вернутся...
Похозяйничать, конечно, пришлось... Машенька торопилась: надо, чтобы здесь всё сияло... Слёзы вытирала – может, хоть посмотрит благодарно...
Стемнело быстро. Сергей не спеша шёл к дому. Пить больше не хотелось. Скоро каникулы у Матвея, надо успеть всё убрать. Чтобы в доме было, как всегда у них с сыном...
А окна светились. Сергей остановился: Матвей?.. Приехал?..
Замер на пороге: Машенька... Мария Андреевна, в простеньком коротком домашнем платье... у плиты!..
Машенька тоже замерла. В глазах её – испуг и мольба... и счастье, и любовь. Сергей... её Сергей, в полевой форме, смотрит на неё так... что плакать хочется... и взлететь от счастья...
И Сергей понял – всё. Ну, всё!.. То, что казалось невозможным – просто сбылось. Сергей опустился перед ней на колени, целовал её голые ножки. Она что-то испуганно говорила, старалась поднять его. А он шептал:
-Ты не уйдёшь? – И умолял: – Не уходи!
А потом для Сергея всё было как перед первым прыжком с парашютом в армии. Чувствовал себя пацаном: будто не было в его жизни ни одной женщины – от издевательски капризной Софии до Маришки – с её отважной, но... не нужной ему любовью...
Он ласкал Машеньку так осторожно и бережно, так хотел, чтобы ей не было больно... что-то говорил – ласковое, бессвязное... что потом будет... хорошо-хорошо... и сам стыдился своих слов... и не сдержал свою силу... а в конце вскрикнул от несравненной, неземной сладости.
А Машенька тихонько целовала его лицо, плечи... Сергей прошептал:
- Прости... что тогда... я был такой пьяный...
И опять – как первый прыжок с парашютом от её слов:
- Я люблю тебя... и буду любить... всякого тебя буду любить... Серёженька... Серёженька мой... люблю... Как люблю тебя!
Валерка ни о чём не расспрашивал, только головой качал, когда Серёга бежал после смены к девчонке своей. Да и о чём спрашивать... если он светится от счастья!
Машенька отказалась вернуться в городскую школу. Грустно объяснила Сергею:
- Не могу я, Серёженька... и этих детей бросить. Привыкла к ним, к школе. И они привыкли ко мне. Не годится так…
И ездила каждый день на уроки, да ещё и завучем работала – этим она прямо озадачила Сергея: огооо!.. Потом Сергей с улыбкой признался:
- Я завуча больше, чем директора, боялся, когда пацаном был.
Первые дни Сергей с замираньем сердца ждал: вернётся ли Машенька после уроков?.. А вдруг… опомнится, вдруг поймёт, что счастье – у неё, такой красивой, нежной, юной – должно быть не здесь и не с ним… А она возвращалась, надевала домашнее платье, готовила ужин, стирала... проверяла тетрадки. В выходной вместе поехали в село, к матери.
Мать заплакала, головой укоризненно качала:
- Ладно, она – девчонка глупая да упрямая... а ты-то – мужик! Шахтёр, ополченец. Неужто не понимаешь... Жених ведь у неё был... Капитан! Так хотелось... счастья для дочки единственной!
Сергей смотрел виновато... Потом обнял мать, поцеловал. Твёрдо и строго, без лишних слов, сказал – чтобы раз и навсегда:
- Я люблю Марию. И она любит меня. Женой моей будет.
А дома... и днём, и ночью вспыхивал как мальчишка... от силы и нежности своей нерастраченной... Днём не давал Машеньке тетрадки проверить. На руках нёс её в спальню… Потом жалел, что помочь ей с бесконечными тетрадками не может, улыбался:
- Я, Маш, двоечником в школе был...
Пока она проверяла тетради, старался всю работу в доме сделать – они с Матвеем привычные!
А ночью, когда возвращался после смены, тоже не сдерживался, ласкал её, осторожно касался губами – так жалко было будить её! Завтра в такую рань ей на первый урок, а там, в школе, эти маленькие разбойники так выматывают за целый день!.. А она, ещё не проснувшись, тянулась к нему, затаив дыхание, ждала его тихого вскрика... И целый день её потом покачивали сладкие волны, стоило лишь на минутку – если вдруг в суматохе школьного дня выдавалась такая минутка – вспомнить его руки... каждое прикосновение губ его…
Перед каникулами Сергей поехал в Луганск – на родительское собрание, да заодно привезти сына домой.
Матвей тайком присматривался к отцу: какой-то виноватый батя… И сияет!..
Уже в автобусе Сергей сказал:
- Сынок, Матвей… Я так и не смог без неё… без Марии Андреевны… Ты прости меня… Вместе мы…с ней.
Матвей улыбнулся, сказал:
- Я так и знал!
Сергей заторопился:
- Ты, сынок, не думай!.. Всё у нас по-прежнему. Ты же знаешь её… не чужая нам она.
Матвей прижался к отцу:
- Пап, ну, я же не маленький!
Когда подъезжали к городу, предложил:
- Давай выйдем, пап. По степи пройдём.
Рассказывал отцу об учёбе, о преподавателях, о друзьях и нарядах… О том, что приезжала мать – ни слова. А зачем? Рассудил мальчишка так: оно отцу не надо, знать о её приезде.
А пришли домой – взял Матроса на руки. Смеялся:
- Ну, котяра! Тяжёлый какой стал!
Машенька слышала его голос, не знала, куда руки деть… где стать… что сказать. Увидела ученика своего бывшего, удивилась: вырос-то как мальчишка! Настоящий кадет! Как родился в этой форме! Хотела обнять… а он взглядом остановил её, вежливо поздоровался. Как бывший ученик.
С интересом огляделся. И… что-то больно царапнуло мальчишку по сердцу: всё сияет… порядок везде – даже майору Семилетову придраться было бы не к чему… По-мальчишески ревниво Матвей про себя отметил:
- Подумаешь! У нас с отцом… и без неё всегда порядок был!
И даже заскучал без их с отцом порядка – пусть немного безалаберного, весело- неуклюжего, но знакомого и родного, привычного! А тут – как не домой попал… Прямо так красиво всё! По-девчачьи…
Мария Андреевна накрывала на стол. Борщ, котлеты… помидоры солёные. - Из деревни! – подмигнул отец.
Гора пирожков – с вишней, с яблоками… Пааахнут кааак!.. И вдруг понял Матвей, почему злится… Как же ему в детстве, в том далёком пятом классе, хотелось… оказывается, хотелось вот этого: чтобы Мария Андреевна… вот как сейчас, в их доме… чтобы – борщ и пирожки вот такие… чтобы уют и чистота девчачья… И никто не понимал его тогда, никто ни о чём не догадывался… даже он сам не знал, что хочется ему… хочется, чтобы эта учительница, почти девчонка, красивая такая… и ласковая, и строгая, стала его матерью. Отец, Матвей был уверен – самый лучший! И такая красивая девчонка, новая учительница математики, непременно должна влюбиться в отца! А вы что подумали?.. А теперь… опоздали, знаете! Пееедагоги-психологи, тоже мне!
За столом Матвей ничего не ел. Вежливо благодарил, объяснял – привык к тому, что в училище дают… И жалел Машеньку – за растерянность в серых глазах… и злорадствовал… и ненавидел себя.
Когда отец был на смене в шахте, а Мария Андреевна возвращалась из школы, Матвей не выходил из своей комнаты. Или вообще уходил из дома – к ребятам, к Полине.
В воскресенье поехали с отцом на рыбалку, на Северский Донец. Отец много рассказывал о своём друге, Григории Стрепетове… Все их любимые места на Донце показывал сыну, вспоминал…
Было сыро, пошёл дождь. Когда вернулись, Матвей, не разуваясь, в грязных сапогах прошёл по только что вымытому полу… На полу оставались комья грязи… А в мальчишеских глазах – дерзкий вызов… Машенька бросилась вытирать полы – не хотела, чтобы Сергей увидел это…
… А через год, на рассвете, когда журавли собирались в стаю, чтобы к вечеру улететь прямо в закат, Машенька родила двойняшек. И случилось это прямо в день рождения Матвея.
Когда они с отцом вошли в палату, Машенька спала… Изнурённое недавней болью лицо побледнело, тёмные веки вздрагивали во сне… Машенька тут же проснулась. Серые глаза её лучились таким тёплым светом, что и у Матвея, и у Сергея почему-то задрожали губы. Двойняшки, мальчишка и девчонка, сладко спали. Сестра!.. И брат!
Матвей всё же не выдержал, расплакался. Осторожно взял Машенькину тонкую ладонь, поцеловал её.
- Прости меня… – прошептал. – Я очень люблю тебя.
И Машенька, и отец, и сам Матвей отлично понимали, что речь идёт не о прошлой мальчишеской влюблённости… А о чистой, светлой любви мальчишки в военной форме к женщине, которая родила этих прекрасных малышей, сделала счастливым его отца, их дом… И его, мальчишку-кадета. Теперь он твёрдо знал, за что готов и будет воевать на родной луганской земле: за женскую любовь, за женщин, что рожают детей – даже в войну! – чтобы не опустела луганская земля. За уютные, чистые дома, где пекутся и пахнут пироги с яблоками и вишнями с родных луганских садов.
Сына Сергей назвал Григорием – в честь друга. А сестричку Матвей назвал Любашей – ему казалось, что девочку, которую родила Машенька, надо звать только Любовью. А ещё потому, чтобы на их луганской земле было много любви… За это и воюем.
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13
