Германия — страна довольно сложных климатических условий. Поздней осенью, зимой и ранней весной может возникнуть высокая влажность при сильном ветре, что делает проблематичной даже температуру в минус 3-4 градуса по Цельсию, но опуститься она может так же низко, как и в России. Лето же может быть очень жарким. Однако жара не способна принести столько неприятностей, сколько приносит зима.
Для того чтобы солдаты могли комфортно себя чувствовать им нужна хорошая обувь, тёплые носки. К тёплому нательному белью крайне желательно добавить ещё и свитер. Нужны шарфы и плотно облегающие голову головные уборы. Добавим к этому, что военным людям нужно ещё и хорошо питаться, спортом для пользы своей, а не садомазохизма, заниматься, часто улыбаться и переносить все тяготы на сытый желудок, в благоприятной психологической атмосфере.
Своеобразие климата давно научило местных строителей тому, какая система обогрева создаст наиболее оптимальные условия. Внутри толстых стен наших казарм, построенных ещё до прихода нацистов к власти, была пустошь, по которой проходили трубы с горячей водой. Её подача разумно регулировалась из котельной. В результате в стенах образовывался тёплый воздушный щит, который создавал внутренний микроклимат. Советские военные, как только оказались на этой территории, всё западное техническое великолепие быстренько раскурочили.
Да и сами мы образцу западного солдата ну никак не соответствовали. Правда, родное командование распорядилось так, что сапоги у нас были юфтевые, а не стандартные для СА кирзачи, а на зиму нам выдавались ПШ. Очень приятная форма из полушерстяной материи. Некоторые даже на дембель пытались уехать в ПШ, а не в парадках. И им разрешали, такая красивая была форма, что никто из офицеров не возражал, относились с пониманием.
Но это ничего не меняло. В зимнее, и перманентно влажное, время года мы оказались в каких-то каменных мешках, холодных, мрачных и крайне неприятных. Сетовать было бесполезно. Никто бы и слушать не стал рядовых, которые жалуются на то, что и так холодно, а тут ещё к шинели прислоняться приходится. Да, шинели имели свойство как-то нездорово твердеть, пропитавшись влажным воздухом и попав под воздействие холода.
И тут началась эпидемия болезни, которая так и осталась загадкой. Поднималась температура, появлялся кашель, лица больных становились красными, выступали гнойники, трясло, плющило и колбасило. Даже самые стойкие не выдерживали и шли в санчасть. Достаточно быстро она переполнилась, а в лазарет за пределами части больных решили не отправлять, потому что были серьёзные опасения того, что у нас началась эпидемия. Находящийся рядом с местной санчастью технический отдел освободил помещения и больных стали располагать в них на полу. Просто бросали матрасы, и они на них лежали. При этом число больных увеличивалось каждый день.
Прибыли специалисты, а чуть позже передвижная диагностическая лаборатория с аппаратом для флюорографии. Результаты были удручающими. Воспаление лёгких диагностировали почти у всех заболевших. Но это ещё пустяки... У двух оказался туберкулёз. Возник он в ходе службы, или такими они и были призваны — осталось неизвестным. Этих двух больных отправили в госпиталь, а остальные так и остались на территории части. Специалисты, которые были вызваны из Союза, прилетали и улетали, исследовали ситуацию, потом привезли и нужные препараты. Постепенно вспышка этого заболевания стала спадать, а в течение месяца была полностью ликвидирована.
Тут уже, когда жареный петух клюнул, начались послабления. Наш взвод занимал третий этаж, некое почти чердачное помещение, поэтому холодно было сильно. В плане профилактики заболеваемости всем раздали вторые одеяла и разрешили укрываться сверху них ещё и шинелями или ватными бушлатами. Желающие могли наматывать портянок столько, сколько позволит сапог. Стали закрывать глаза на свитера, пуловеры и джемперы, если кто-то умудрился их каким-то образом получить. Мне безрукавку подарила жена одного прапорщика, достаточно сердобольная русская женщина. В дополнении к ней у меня были ещё и помочи, которые я где-то стащил, уже не помню где. А так же шарф, который я использовал в самую лютую погоду, и это сходило с рук. До эпидемии никто бы такого не позволил, но теперь делали вид, что ничего не заметили. Ещё у меня были аж две пары шерстяных носок. И вот это всё считалось вполне приличным способом самоутепления, который был доступен далеко не всем. На тот момент пуще всех против вшивников выступал замполит части. Вшивниками все эти безрукавки, спортивные кофты, свитеры и подобное у нас и называли. Нет, никаких вшей не было, это просто такой термин.
В коридоре казармы заработал большой калорифер, который ночами гнал тёплый воздух с огромным шумом. Но это было лучше, чем холодный воздух. Шум нам спать совершенно не мешал.
Чуть позже появилась и ещё одно усовершенствование. Была создана комната для сушки обуви. Маленькая кладовка с большими батареями, которые своими змеевиками закрывали стены. Сапоги ставились на трубу, а портянки на неё наматывались. В результате — утром можно было натягивать на себя сухие сапоги и портянки. Натягивать, потому что они становились достаточно жёсткими. Иногда период пробуждения сопровождался громкими стуками. Это мы обивали, и размягчали таким образом, сапоги перед утренней пробежкой, если погода позволяла. В противном случае, при сильном ветре и низкой температуре, делали вид, что занимаемся зарядкой прямо в казарме, а потом с песней шли на завтрак.
Эпидемия длилась полтора месяца, но принесла больше пользы, чем вреда. Без неё всего этого либерализма мы бы и не узнали.
Если Вам интересны мои истории, ставим палец вверх и подпишитесь на мой канал — тогда истории о службе в ГСВГ будут чаще появляться в Вашей ленте новостей. Спасибо Вам за внимание!
