Типовые сталинки, притаившиеся за Управлением дороги, — кусочек тихого центра, хранящего историю Свердловска. Когда-то здесь разводили кур и кроликов прямо в квартирах, нынешние жильцы готовятся к борьбе за существование своих домов.
Мы продолжаем серию материалов, посвященную эволюции представлений о комфортном жилье. Ранее мы говорили о национализированных особняках и домах-коммунах, о жилых комбинатах эпохи сталинского классицизма и индивидуальных домах. Сейчас мы рассматриваем типовую архитектуру — здания, проектирование и строительство которых было индустриализировано.
Мы уже рассказали о первых типовых многоквартирниках соцгорода Уралмаш: построенные в 1928 году, они и сегодня являются чьим-то жилищем. На этот раз речь пойдет о следующем этапе типового строительства — послевоенных восьмиквартирных домах. Они были не столь быстрыми и дешевыми в возведении, потому оказались доступны далеко не всем. Примером такой постройки может служить комплекс домов инженеров-железнодорожников, расположенных за управлением железной дороги по улице Печорской.
Кагановический район
В конце 30-х годов в Свердловске сформировали так называемый Кагановичский район. Его назвали в честь народного комиссара путей сообщения Лазаря Моисеевича Кагановича — старого большевика, близкого сподвижника Сталина.
Район был растянут вдоль железнодорожных путей — от вокзала до станции«Свердловск Сортировочная» и Семи ключей. В него входили несколько городков для работников разных структур железной дороги. Об истории Сортировки мы писали отдельно. Ближе к центру находился поселок Красная Звезда, еще один «городок» формировался непосредственно около вокзала: за управлением железной дороги строился так называемый Октябрьский поселок.
Розовые кварталы справа на карте — это Октябрьский поселок, о котором и пойдет речь. Его начали застраивать еще в 30-е годы, в основном типовыми деревянными домами, такими же, как мы видели на Уралмаше. В деревянных зданиях располагались школа и детский сад, только баня была каменной. Недалеко от поселка еще до революции была основана дорожная больница.
Сам поселок строился внутри железнодорожной петли, в 80-е на его месте выросли десятиэтажные жилые комплексы. Но по улице Печорской еще можно найти несколько послевоенных трех и пятиэтажных домов. Один из дворов образуют четыре типовых дома.
Огромное здание Управления железной дороги отсекает квартал от шумной магистральной улицы Челюскинцев. Здесь — тихие и уютные, можно даже сказать сонные дворы. Трудно представить себе, что совсем рядом находятся вокзал и жилые дома, во дворы и подъезды которых просто страшно заходить. Кто здесь живет? К счастью, в одной из квартир сегодня обитает мой соученик, у которого можно выяснить текущее положение дел. В лютые 30-градусные морозы мы отправились к нему в гости.
Когда я стал выбирать себе квартиру, сразу смотрел сталинку. У меня дед живет в сталинке, родители тоже. Я привык к тому, что есть три метра вверх, нормальная планировка. Проходные комнаты для меня были неприемлемы, узкая прихожая тоже. То есть хотел, чтобы все было по уму, потому что в послевоенное время строили хорошо и качественно.
«В поисках такой квартиры я рассматривал Уралмаш или центр, но этот район стал для меня открытием: я всегда был уверен что здесь промзона, — рассказывает Станислав. — Потом оказалось, что здесь есть такой волшебный законсервированный Советский Союз».
Очень тихий центр
Здесь рядом есть метро, трамвай; это центр города, только очень тихий. Квартал полностью закрыт от шума. Из минусов, пожалуй,только одно: такси вообще не может найти это место. Водители блуждают по окрестным дворам, потом звонят и спрашивают “Где я?” Большой двор, все соседи друг друга знают. Парковочных мест хватает. В этом углу двора у нас шашлычная. Если бы народ был чуть дружнее,можно было бы как-то скооперироваться, благоустроить двор и жить в свое удовольствие.
Из рассказа Стаса становится понятно, что маленькое сообщество жильцов имеет свои побочные эффекты — каждый чувствует себя полноправным хозяином двора. Там, где житель многоквартирного дома просто прошел бы мимо, жители малоэтажек чувствуют острую необходимость высказать свое мнение. Ведь в ситуации, когда во дворе всего 36 квартир, всегда понятно, кто именно криво паркуется, допоздна шумит во дворе или не закрывает ворота. Приходится искать компромиссы. «У нас нет вражды, но и братания тоже. Это мирное сосуществование. Двор большой, места всем хватает, — поясняет наш собеседник. — Когда снега навалит, управляющей компании не интересно убирать, они чистят только чуть-чуть. Тогда мы сами выходим и чистим двор. Это хороший способ подружится с соседями — выйти всем вместе лопатой помахать».
Квартира
Наш собеседник рассказал о превратностях и преимуществах своих владений в типовой сталинке:
Эта квартира шла дешевле рыночной стоимости. Когда мы въезжали,никакой особый ремонт не требовался, мы только покрасили стены. Предыдущей хозяйкой была инженер отопления и вентиляции, она знала,что нужно поменять для комфортной жизни, а что оставить. Поэтому здесь стоят старые окна из лиственницы в очень хорошем состоянии,которые она оставила. А вся сантехника и бойлер — новые.
В квартире Станислава многое осталось от советской эпохи. Например, ГДРовская мебель. Из новых предметов обстановки — лишь кровать и люстра. Хозяева хвалят звукоизоляцию: «соседние квартиры сблокированы санузлами, до соседей не достучаться».
В квартире Станислава, где соседствуют дизайнерская люстра и ГДРовская мебель, во всей красе проявляется стиль молодых архитекторов. Атмосфера в этом доме очень творческая — в минималистические интерьеры комнат украшают музыкальные инструменты, проигрыватель с пластинками.
Угроза
Уже после переезда Станислав Санок узнал, что его дом вместе с другими строениями за Управлением дороги пойдут под снос. По слухам, печальной участи избежит только сталинка, в которой располагается муниципальная квартира, остальные три здания уступят место новой застройке:
— Мы узнали об этом постфактум. Город отыграл все конкурсы по тихому. Был всего один участник конкурса. Мы были в программе по капитальному ремонту на этот год. Сейчас ремонтируют только тот дом, который с муниципальной квартирой. Наши дома стоят без ремонта. Очень не хочется терять место. Мы пишем письма и обращаемся в самые разные инстанции.
Старожилы
На вопрос о старожилах Стас рассказывает о Вере Александровне: она живет здесь с детства, является старшей во всех четырех домах. Мы тут же договариваемся на интервью. «Она во дворе, выйдите и найдете ее», — обещает Станислав. На вопрос, как мы ее узнаем, он, подумав, отвечает: «Она будет громко кем-то руководить».
Выйдя из дома, мы ждем появления Веры Александровны. В тишине двора сначала слышим чьи-то безапелляционные указания, потом из-за угла появляется женщина. С ней никого нет, но она разговаривает по телефону. Дама соглашается на интервью и приглашает к себе домой, но чтобы добраться с ней от одного края двора до другого и зайти в квартиру нам требуется больше 10 минут. По дороге она раздает указания всем встреченным соседям.
Вера Александровна оказывается еще большим старожилом, чем мы могли представить, — до того как переехать в эти дома, ее семья жила в Октябрьском поселке. Мы приводим рассказ коренной обитательницы этих мест.
Больничная улица, которой нет
— До переезда сюда мы жили на улице Больничной. Мой отец был бригадиром инженеров водоснабжения проектного института «Уралтранспуть», тогда это считалось большой должностью, к тому же он был стахановец.
— Когда мы приехали сюда в 1954 году, эти два дома уже стояли, потом построили еще два. Здесь жили проектировщики и инженеры железной дороги и члены их семей. В доме № 4а жили инженеры«Свердловсктрансстроя», в шестом — «Уралстройпути», в двух других — «Уралгипротранса». В одном из наших домов на первом этаже было общежитие — там жили холостые сотрудники, как в коммуналке.
В нашем доме был народ попроще, а в соседнем — там была вся интеллигенция «Гипротранса»: начальник института, очень большие инженеры. Когда достроили дом на Печорской, 2, они все переехали туда.
— Самый большой и красивый дом на Печорской, 2 строили так: были устроены деревянные леса, по ним в тачках поднимали кирпичи. Детьми мы по этим лесам тоже лазили. Моя сестра даже упала с них как-то раз, но ничего страшного с ней не было. А наши дома строили военнопленные.«Уралгипротранс» считался по положению нас повыше, но какого-то разделения не было. Все жили дружно, ходили друг к другу в гости.
Мы жили очень хорошо, здесь в коридоре, где сейчас стоит шкаф-купе, у нас было место для куриц. Мы держали куриц в квартире. Каждый день были свежие яйца. А соседи держали кроликов, но не в квартире а в дровяном сарае — у нас у всех были сараи для дров.
Дворовые дети
— Когда мы приехали, двор был вообще пустым. Вокруг дома были просто насыпаны галька, песочек. Двор был совершенно голым, но мне кажется, мы жили интересней, чем современные дети.
— Детской площадки никакой не было. Летом во дворе для нас вешали гамаки, зимой строили горку. Мы ходили на ходулях, играли в лапту. Нас никогда не теряли родители: куда бы мы ни шли и что бы ни делали, после девяти вечера всех строго загоняли домой. Телевизоров у нас не было. Первый телевизор, появившийся во дворе, был с водяной линзой, и мы всем двором ходили смотреть передачи в квартиру, где он стоял.
Улица Челюскинцев была глухая, по ней почти никто не ездил, и мы ходили на улицу из двора кататься на велосипедах. Здесь, у Управления дороги,разворачивался трамвай — они не ходили по Макаровскому мосту, когда он был деревянным. Улица оживлялась только пару раз: когда приезжал Фидель Кастро и когда хоронили Бажова. Во время похорон здесь проходила процессия, народу была тьма тьмущая, деревянный мост еле выдержал людей.
— К нам во двор каждый день приезжала машина, которая вывозила мусор. Все выходили и выбрасывали свой, никакой мусорной площадки во дворе не было. Вы можете видеть в фильмах, что дворники поливают двор — у нас так и было. Дворники были строгие — зимой они сгребали снег в кучи, и когда мы детьми играли на этих кучах, на нас ругались. В домах была только холодная вода, на кухне стояли печки, в ванной — колонки, которые мы топили, чтобы нагреть воду. Вода была чистейшая.
— Потом нам дали газовые баллоны, поставили газовые плиты, соседи стали разбирать печи у себя на кухнях. Где-то в 70-е провели уже централизованный газ. Кочегарка располагалась во дворе, в подвале одного из домов. К нашей котельной была также подключен дом по Печорской, 2. А вот улица Некрасова к нам отношения не имела. Когда нам провели центральное отопление, они там еще очень долго со своим дровами сидели.
Инфраструктура района
— Мы не очень ходили в ДК «Железнодорожников», вот в 1980-е там появились кружки, стали заниматься с детьми, а в моем детстве туда ходили только в кино. Чтобы попасть туда, нужно было отстоять большую очередь. Где вы видели сейчас, чтобы в кинотеатр стояла очередь? Он тогда назывался Клуб Андреева. Мы ходили в секции Дворца Пионеров. Он был красивейший,богатейший, там можно было отдохнуть от того, что дома может быть не очень хорошо.
Между Печорской, 3 и улицей Некрасова был базарчик. Около бани находилась «американка» — так называли раньше заведения вроде рюмочных. По улице Машинистов раньше была железнодорожная ветка, и ходил поезд. На него можно было запрыгнуть и проехать пару кварталов до детского сада. Там, где сейчас дорожная больница, рядом стояла маленькая деревянная школа №7.
— У нас очень долго никто не разъезжался. Молодежь начала уезжать, когда закончили институты и направились на работу по распределению.
В девяностые атмосфера здесь поменялась в один день. Все сильно изменилось, когда меня обокрали. Летом я уходила на работу — было очень жарко, и я открывала все окна, оставляя только марлевые сетки. Это казалось нормально, во дворе все так делали. Кто-то залез и все вынес. Тогда было ничего не купить, так что унесли все, даже одежду и обувь. Я переживала страшно. Сын поставил мне решетки на окнах, и после этого весь двор поставил себе решетки. Тогда никого так и не нашли.
Во дворе очень большие квартиры, но в них живет очень мало людей — по одному, по два человека. Поэтому, наверное, нас и сносят.
ЕТВ благодарит за помощь в подготовке материала неравнодушных жителей домов по улице Печорской. Все серии совместного проекта ЕТВ, Полины Ивановой и сообщества «Екатеринбург наизнанку» «Площадь эволюции» ищите здесь. Современные фотографии в тексте — Александр Тверской.
