Перед их памятью нам всем надлежит обнажить головы. На их гимнастерках не было ни орденов, ни медалей — одни смертельные раны. Заставам от Кольского полуострова до Черного моря не было приказа отступать, и они не отступили.
Та, которая под городом Таураге — Пятая застава 106-го пограничного отряда,— держалась до последнего человека. Это был совсем маленький литовский городок, разбуженный на рассвете выстрелами. Но и после полудня 22 июня гитлеровцы не могли занять его полностью.
Политрук Родионов с первых минут войны заменил смертельно раненного начальника заставы и затем уже с горсткой бойцов оборонял свой клочок земли. Не час, не два — почти полсуток! Переползали из наспех отрытого мелкого окопчика за столь же мизерные бугорки, хоронились у стволов и за пнями, продолжали сражаться до последнего дыхания. Когда Родионов поднял уцелевших солдат на прорыв, его прикрывал единственный пулемет Григория Котляра...
Теряли товарищей одного за другим, пока обливающихся кровью бойцов не осталось меньше десятка. Вот их имена: Быстраков, Воробьев, Златин, Даниленко, Дворжак, Карпенко, Ульянов, Котляр, Бессалов. Лишь двое последних дожили до Победы.
...Их подняли тогда с земли штыками, фашистский офицер с сомнением оглядел редкий строй, грозно спросил: куда успела отойти та воинская часть, против которой он сражался весь день? И как ей удалось покинуть место боя столь невидимо и бесследно?
Вопрос понял один Бессалов. Он успел окончить до армии среднюю школу в своей глубинной курской Судже, уроки немецкого языка не вовсе выветрились у него из памяти.
Здесь не было никого, кроме нас,
— старательно подбирая слова, отозвался он.
Только застава.
Офицер выпучил глаза и отшатнулся, словно получил пощечину. Переспросил недоверчиво:
Всего четырнадцать солдат?
Именно так,
— подтвердил Яков Бессалов.
А потом нас осталось уже, конечно, меньше.
Непроизвольным жестом офицер схватился за голову. Потом, словно опомнившись, не спуская глаз с Бессалова, покрутил указательным пальцем возле виска.
Вы сумасшедшие? Один гарнизон против всей армии рейха?! Почему не сдавались?
Бессалов промолчал. Озадаченный офицер разрешил уцелевшим похоронить товарищей. Шатаясь от слабости, они подбирали павших и опускали их в братскую могилу. Крестьянину Блажайтису тихонько наказали запомнить место, показать нашим, когда те вернутся.
Впереди у них были годы нечеловеческих испытаний в гитлеровских концлагерях. Бессалову выпало стоять уже перед печью в лагере смерти Дахау, когда в самый последний момент он был освобожден. Стойко прошел свой крестный путь и Котляр.
Исход войны решает не только выстрел последнего батальона. Бой первой заставы тоже. Подвиг не имеет срока давности. Куликово поле навечно пребудет Куликовым полем. Название Бородина отзовется в сердце каждого русского колокольным ударом.
Яков Николаевич Бессалов, освобожденный из Дахау и подлечившийся в полевом госпитале, успел еще послужить в действующей армии. Когда под Будапештом командир дивизии, лично знакомясь с пополнением, спрашивал, кто в каких частях служил, рядовой Бессалов четко произнес:
Сто шестой пограничный отряд, товарищ генерал!
Тот неожиданно заволновался: в первый день войны он должен был со своей частью идти на подмогу именно Таурагскому отряду! Но не дошел. Не успел. Не выручил.
Будем служить теперь вместе, побратим,
— сказал коротко.
...А свою единственную медаль «За отличие в охране государственной границы СССР» Яков Николаевич Бессалов, уже давно не солдат, а учитель Суджинской школы, получил спустя почти два десятилетия, когда помог отыскать в разросшемся на месте бывшей заставы лесу не приметное никому, кроме них с Котляром, место безымянной могилы.
Славные имена боевых товарищей были возвращены из забвения.
Москва, апрель 1985 г.
