Число преступлений в Петербурге с начала XX века росло с пугающей быстротой. В 1900 году Петербургский окружной суд рассматривал 227 дел об убийствах, 427 — о разбойных нападениях, 1171 дело о нанесении телесных повреждений, а также 2197 случаев краж и воровства. В 1913 году статистика изменилась: 794, 929, 1328 и 6073 случая соответственно.
Петербург рубежа XIX-XX веков – это место, где тесно сплетались ослепительная роскошь и ниспровергающая бедность. Богатые прохаживались по тем же улицам, что и бедные, вызывая зависть и жгучую злобу последних. Поэтому, нет ничего удивительного, что преступность росла с каждым днём.
Постепенно в Петербурге образовались два диаметральных полюса – профессиональные преступники и хулиганы. У обоих «кланов» были разные мотивы, оружие, кодекс чести и прочая бандитская мишура. Так что, гоп-стоп, выныриваем из-за угла и пробежимся по основным кастам дореволюционного лихого Петербурга начала ХХ века.
Центром мелкого воровского Петербурга, бесспорно, являлся Сенной рынок. Здесь уютную нишу заняли группа воровок-цапок. Действовали они быстро и точечно: хватали с прилавка товар и бросались прочь. Если торговцу удавалось перехватывать воровку, то её тут же отбивали коллеги по нехитрому мастерству. Или еще лучше: пока уязвленный маклер разбирался с одной сорокой, её товарки успевали подчистить и остальное полезное барахло с прилавка.
Не в пример подобной малоорганизованной шешуре, существовала целая группировка, исходившая из лучших мафиозных традиций. Итак, город засыпает – просыпаются…конокрады. О, эти славные доны Лошадионе знали толк в преступных полях. Подкуп полицейских, обширная сеть преступников и информаторов, четкое распределение задач и обязанностей и строжайшая конспирация (Первое правило Конокрадского клуба: никому не рассказывать о Конокрадском клубе). Увы, мы даже не можем поведать вам имена наших славных героев – все было настолько секретно, что безвозвратно кануло в Конскую реку. Вероломно похищенные лошади переживали самый настоящий косметический ремонт – в лучшем салоне красоты «Золотая контора» им обеспечивали: ультрамодный окрас – от мелирования до омбре, подбирали новые подковы, оказывали стоматологические услуги. Новоявленная красотка отправлялась на продажу. Конечно, такая рисковая деятельность близко сплеталась с романтикой смертельных больших дорог. Попадавшихся власти сажали на год или два. А вот обрести ад на земле – встречу с праведно негодующими извозчиками не пожелаешь и цыгану. Разгневанные труженики просто избивали бедняг до смерти.
Как ныне хакеры, так и в преступном мире Петербурга начала века была своя техническая элита. И имя им – взломщики сейфов. Если организация конокрадов могла напомнить нам о мире, описанном в романах М.Пьюзо, то говоря об этих обладателях музыкальных пальцев и тонкого слуха можно вспомнить о Гонке вооружений. Никто не стоял на месте. На каждый новоизготовленный сейф приходился десяток методов его взлома от хитроумного виртуоза. Хотя, наверное, стоит приоткрыть лишенную изящества сторону жизни нетерпеливых и не кропотливых медвежатников: зачастую в ход вместо отмычек, шли кувалды и последнее слово техники - газосварочные аппараты. Качество сети информаторов также было куда выше: маэстро щелчка замка аккомпанировали высокие полицейские чины, служащие контор и банков.
А вот следующие наши герои, если проживут относительно счастливую, внетюремную жизнь, могут претендовать на статус своеобразных сенсеев воровского мира. Речь идет о ворах-карманниках. Эти бесстрашные молодчики каждый день, выходя на свой замысловатый промысел, рисковали попасться в безжалостные и бездушные руки закона. Вором-карманником становились с трудом – им надо было родиться. Врожденная подвижность суставов, тонкие холеные длинные пальчики, не зарубцованные мозолистой повседневной работой, выдержка и хладнокровие – вот что в первую очередь во многом определяло успех карманника. Вступивший на эту скользкую, и вместе с тем сложную стезю, начинал вести по тем временам настоящий аскетический образ жизни. Постоянные тренировки, запрет на курение табака, огрубляющего нежные подушечки пальцев, никаких бессонных ночей в компании виста, русской рулетки и увеселительных роковых красавиц, короче говоря, избегание всего, что столь пагубно притупляет чувствительность пальцев. В общем, настоящее ажурное, кружевное мастерство. Однажды, каждый вор-карманник, постепенно теряющий хватку, реакцию и послушность пальцев, оказывался перед грустным выбором – либо продолжать действовать на еще больший страх и риск, либо отправиться на «почетную пенсию» в качестве преподавателя в воровской Академии. Такая вот локальная Спарта XX века.
Вообще, как несложно заметить, была какая-то романтика в дореволюционной преступности с их кастовыми расслойками, кодексами чести, и, конечно, ежедневным риском, по праву достойного старой доброй «Вдовы Клико». Позднее, весьма элитарное и привилегированное «преступное сословие» было с шумом и пылью сметено кичливыми удалыми хулиганами в лихо заломленных на одно ухо фуражках, не брезговавших и не гнушавшихся применения физической силы вплоть до убийства. Вместе с остальными классами безвозвратно эволюционировал и преступный мир, всё более обрастая грубыми и ушлыми чертами.
