Безпорядки в наших волостных правлениях не редкость. В некоторых Правлениях по полтора года лежат не неисполненныя бумаги – высших дистанций; о других же предписаниях, ближайшаго и непосредственннаго начальства, или о взысканиях, по решению мировых судей и волостных судов, и говорить нечего. Отчетность в Правлении темна… Правда, в Правлениях есть учетные бланки для составления ежемесячных – поверочных актов; но правильнаго и даже, вообще, учета о состоянии сумм почти не бывает, так что самые бланки лежат без всякаго употребления. Мирскими суммами старшины нередко пользуются для своих оборотов, и это очень просто, потому что их никто не контролирует. Но, если к этому присоединить еще отчетность сельских старост; то картина выйдет еще красивее. Расчетных книжек на руках у крестьян не имеется, а если у которых и есть, то в них ничего не разберешь. Таковы у старост и общия книги. Сельский староста, отдающий обществу правильный отчет, может быть сокровищем для наших обществ. Большею частию сельские старосты суть растратчики общественных сумм и приводят крестьян в раззорение и неприятности. Примеры растрат сумм до 300, 400 руб., и более не редки. Бедные крестьяне, по 20 и 30 раз, целым обществом домохозяев ходят для учетов своих старост: то волостныя Правления, то к мировым посредникам, и нигде не могут добиться толку. Да и их-же бедных стараются обвинить: «Книжки-мол дурно писаны, квитанций нет». Некоторые члены наших крестьянских обществ пробовали было обращаться в съезды мировых посредников; но съезды решают на основании представляемых данных. Данных-же положительных нет, так как учетные акты, составленные мировыми посредниками, где-то затерялись, так что получают отказ и горько клянут свою долю; а между тем, старосты и старшины смеются над бедняками…
Старшины в своих Правлениях, обыкновенно, действуют самовластно и томят крестьян своим чванством и капризами по целым суткам. Придет, например, иной бедняк по делу в волостное правление, верст за 20 и 30-ть. Старшина пьян, писарь тоже. И ждет крестьянин в рабочую пору целые сутки, а иногда и двое!.. Наскучит ему ждать, без толку время тратить, и пойдет он докучать своими просьбами старшину. Между тем, старшина спохмелья, не в духе, рассерчает на просителя и закричит: «посадить его за решетку, как какое-либо животное!» Такой участи в наших концах подвергаются иногда даже и женщины…
Придут крестьяне в правление за паспортами: старшина томит их без всякого резона целые сутки. Начнут они докучать ему усиленными просьбами, а он отошлет их, верст за 15, к мировому посреднику. Мировой посредник в отлучке. Ждут крестьяне день, два. Наконец, приезжает мировой посредник домой, выслушивает из просьбы и отправляет крестьян к старшине. Старшина продержит крестьян еще сутки, и после этого дает следующий решительный ответ: «Положенье-де не велит давать паспорта, – недоимка есть». И идут крестьяне домой ни счем. Иногда бедная женщина идет и горько плачет. Спросить ее о причине слез. И что-же? Из-за паспорта дочь ее место потеряла, а дети дома без куска хлеба сидят. Но укажите умные люди, какой закон воспрещает выдавать паспорт женщинам, или 12 летним детям, на которых не лежат, ни какой мирской повинности, и которые, сидя дома, только даром хлеб едят?
Крестьяне, живя на заработках, обыкновенно, посылают домой свои письма, паспорты для перемены, а так же и деньги; при этом они адресуют их на имя волостных старшин. Между тем, старшина, получив письма, паспорты и деньги, держит их у себя, иногда по 3 и по 4 месяца. Есть даже и такой случай, что с половины ноября до настоящаго времени, один из старшин держит у себя полученную им с почты весьма значительную сумму… Многие из крестьян жалуются, что за неполучением паспортов они потеряли места, а другие подверглись штрафам. Отсюда само собою понятно, что крестьяне не без причины теряют свое доверие к старшинам, которые не редко пользуясь полученными деньгами для своих оборотов, заставляют крестьян нести убытки в своем домашнем хозяйстве.
Старшины иногда собирают волостной сход без основательной причины и по нескольку раз таскают крестьян из дальних и ближних деревень, особенно по рекрутским делам. Соберутся, примерно, крестьяне на сход, и ждут старшину – не дождуться. Между тем, старшина пьян и писарь тоже. Продержать, таким образом, крестьян часов до 12 ночи. Наконец, старшина, староста и писарь являются в Правление. После крику они порешат: «вы знаете, что будет по нашему, а не по вашему.» Писарь побороздит какой нибудь проэкт волостнаго приговора, да и заставит старост прикладывать свои штемпеля к белой, не писанной бумаге. «После-мол на бело перепишем, а вам нечего тут ожидать. Кто нибудь за неграмотных при случае распишется, а не-то, не в последний еще раз, придете де в Правление, так и покончите». Бедным крестьянам тут на сходе не дадут и заикнуться, не только что свободно высказать свои мысли. В таких случаях, в которых старшины имеют свои виды, они стараются, посредством, задабривания и хмельных угощений, привлечь на свою сторону сельских старост и сподручных им крестьян. Эти меры они предпринимают заблаговременно. Во время схода означенныя лица стараются протесниться не перед к столу и орут на весь сход. Нечего и говорить, что они, обыкновенно, одерживают перевес над остальными. Неудовольствие-же последних старшины стараются заглушить попойкой. Если-же кто осмеливается возражать, то тому они угрожают арестом. И означенную угрозу старшины не редко приводят в исполнение…
Не лучше ведетя и волостное судопроизводство. Судьи являются в Правление за частую подвыпивши. Старшина им приказывает решать дела по его произволу, и они не смеют постановить самостоятельнаго решения. Писарь записывает решение суда не тот-час, а спустя несколько дней и, при том, по своему усмотрению. Если-же случится, что какого нибудь бедняка судьи приговорят к наказанию розгами (что к несчастью у нас не редкость), то старшина тот час приводит это решение в исполнение и кричит: «дери его – крепче – дери без счета, да от меня прибавь 20-ть.» Бедные крестьяне не знают имеют-ли они право обжаловать решение своего суда. Да и кому обжаловать? Что влепили того не вылепишь!
После волостного суда или схода, старшины, старосты и судьи постоянно считают для себя за непременную обязанность отпраздновать на славу в самом волостном правлении, а если того не дозволяют обстоятельства, то они с закадычными друзьями отправляются в свой приют, который непременно существует у какого либо Сеньки или Яшки, и для них служит в роде клуба. Здесь, затворив двери, чтобы не зашел лишний человек, они пируют целыя ночи, – а иногда проводят и дни. Ласковая хозяюшка подчует с неподражаемою услужливостью: – «Тебе старшина первая чарочка, ты у нас самый набольший!» И здесь-то, решаются важныя дела, определяются меры взысканий с виновных и заключаются мировые сделки. В конце празднования за частую случается, что старшина лежит на полу и не может поднять головы. Пред ним, на коленях, стоит крестьянин с бутылкою в руке и со стаканом в другой: он умоляет старшину – поднять свою головушку, и выпить еще стаканчик пивца. Поэтому, нам, крестьянам, весьма часто приходится видеть, как ведут старшину с приюта под руки – с восклицаниями, а жена встречает его кочергой и руганью, какой нельзя выразить печатно; если старшина выходит из приюта без провожатых, то, на четвереньках передвигаясь по глубокой грязи, озирается во все стороны: не смотрит-ли кто-нибудь на подобное его путешествие.
У старшин в большом почете все шинкари и содержатели питейных заведений. Это люди первой степени. Везде они имеют свой голос, и голос это решительный. Старшины дела нет, что в питейных заведениях производится торговля с нарушением закона; ему дела нет, что там целыя ночи происходят: картежная игра, драки, принимают стащенное, спаивают детей и слабых крестьян за неимением наличных денег в счет будующих урожаев. Ему дела нет, что некоторые из шинкарей и содержатели перевозов торгуют без патентов и по деревням производится не законная безпатентная торговля. Это дело полиции и акцизных чиновников и он умывает руки. «Да и как вмешиваться в эти дела: разобидишь честных людей, а они еще понадобятся!» Если где случится продажа крестьянского имущества, старшины заблаговременно дают знать этим честным людям (т.е. шинкарям), и они, как стая черных воронов на падаль, бросаются на добычу и расхищают все по прежде условленной таксе. Но может быть старшины не сочувствуют открытиям новых кабаков? Напротив, некоторые старшины содержали и содержат свои собственные кабаки, а есть случай, впрочем, в ближайшем уезде, что старшина вместе и церковный староста и кабатчик!
Старшины неохотно оставляют свои должности и новых выборов боятся, как грозы небесной! Да и как расстаться с блаженством? «Теперь катайся, как сыр в масле, а оставь старшинство, отойдет коту масляница. Не все-ж будешь в чести, может быть иной и в глаза наплюет; но теперь, пока еще должностное лицо, пожалуй, еще и не посмеют так делать, – иначе на окружной суд потащу».
Вот, действительные образы многих волостных правлений и их членов: каковы они есть, и как они, вообще, представляются всякому безпристрастному наблюдателю по своей внешней обстановке в нашей местности. Закон хорош, когда его исполняют; но закон остается мертвою буквой, когда нет бдительного ока за его исполнением!
Крестьянин Е. Андреев[1].
[1] Настоящий очерк волостных правлений представляет собою характеристику большинства означенных правлений; но эти безпорядки правлений, о которых сообщает автор, уже обратили внимание нашего правительства; оно назначило комиссию под председательством сенатора Любощинского. Комиссия эта 17 июня отправилась из Петербурга во внутренния губернии. Ред. Примеч. редакции.
Андреев Е.А. Волостные правления и господствующие в них порядки // Гдовско-Ямбургский листок. 1872. № 33. Сс. 4 – 8.
