Февральская революция 1917 года вознесла Александра Фёдоровича Керенского на вершину власти в России - но ненадолго. Уже спустя 8 месяцев председатель Временного правительства и некогда надежда всех демократов страны лишился и должности, и славы, и народной любви. В октябре 1917 года к власти пришли большевики. Как сложилась жизнь Керенского впоследствии?
Период славы
До начала своей политической карьеры (т.е. до 1912 года) Александр Фёдорович Керенский был подающим надежды адвокатом, а также немного публицистом (например, ещё в 1905 он стал писать статьи для революционного социалистического бюллетеня "Буревестник"). Особенно охотно Керенский брался за защиту обвиняемых по "политическим делам".
Свой первый судебный процесс Керенский подробно описывал в мемуарах:
"Данное дело касалось разграбления поместья и помещичьего дома, а также нанесённого при этом ущерба. Однако преступление крестьян блекло перед жестокостью расправы с ними. Вместо ареста и содержания до суда под стражей обвиняемых подвергли порке, а многих даже застрелили на месте. Некоторых, выбранных наугад "козлов отпущения", после порки потащили на скамью подсудимых"
Процесс оказался весьма удачным для молодого адвоката:
"Мне удалось не только успешно провести защиту, но и назвать организаторов и участников карательных экспедиций. Мы выиграли дело, большинство обвинённых крестьян было оправдано. Когда я кончил свою защитительную речь, наступила тишина, а затем зал взорвался бурей аплодисментов <...> Без ложной скромности могу сказать, что мои ораторские способности были признаны"
В 1910 году к Керенскому обратился Леонтий Брамсон - глава думской фракции "трудовиков", представлявших в первую очередь интересы крестьян и рабочих. Брамсон предложил Керенскому баллотироваться в Думу по списку "трудовиков". Керенский согласился, и в 1912 году стал депутатом Думы от Саратовской губернии, а в 1915 - главой своей фракции.
В дни Февральской революции Керенский вовсю пользовался своими ораторскими способностями, которыми так прославился, будучи адвокатом и депутатом Думы. Он регулярно выступал с речами перед парламентом и перед восставшими солдатами. В итоге после свержения монархии он умудрился стать представителем сразу двух противоборствующих центров власти: в сформированном Думой Временном правительстве Керенский был назначен министром юстиции, а в Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов - заместителем председателя исполкома.
На посту министра юстиции Керенский сразу же инициирует такие революционные решения Временного правительства, как амнистия политических заключённых, признание независимости Польши и восстановление конституции в Финляндии. Он лично контролирует аресты многих одиозных фигур из царского правительства, к нему обращаются за помощью при любом конфликте с новой властью, и, конечно, он продолжает по любому поводу выступать с речами перед митингующими толпами.
Он становится практически символом революции, и именно с ним многие современники связывают надежды на спасение России.
Поэтесса Зинаида Гиппиус писала в своём дневнике весной 1917 года:
"Керенский — сейчас единственный не на одном из «двух берегов», а там, где быть надлежит: с русской революцией. Единственный"
"Я хочу думать, хочу, что будет хорошо. Я верю Керенскому, лишь бы ему не мешали"
И даже свергнутый император Николай II писал летом 1917 года о Керенском:
"Этот человек положительно на своем месте в нынешнюю минуту; чем больше у него будет власти, тем будет лучше"
В мае 1917 года Керенский стал военным и морским министром, а уже летом - председателем Временного правительства.
Однако именно этим летом начинается постепенный закат славы Керенского. Впервые его репутация пошатнулась после провала Июньского наступления русской армии. Многие обвиняли в неудачах на фронте именно Керенского, который, будучи военным министром, попытался "демократизировать" порядки в армии - что в итоге подорвало и без того хромавшую на тот момент дисциплину среди солдат. Ещё одним ударом по позициям Керенского стал Корниловский мятеж, подавление которого настроило против Временного правительства правых, сторонников Корнилова, и одновременно усилило позиции левых, в том числе и большевиков. Осложнилась и социально-экономическая обстановка в стране: цены росли, в столице не хватало продовольствия. По всей России участились погромы и расправы над офицерами. Восторженное отношение к Керенскому постепенно угасало. На посту военного министра он по привычке пытался поднять дисциплину в войсках пламенными речами - и за это его стали иронично звать "главноуговаривающим". А позже, когда он переехал в Зимний дворец, стали ходить слухи, будто он живёт в покоях бывшей императрицы - и к нему прицепилось новое прозвище: "Александра Фёдоровна".
Свержение и бегство
Октябрьская революция заставила Керенского бежать из Зимнего дворца. Он отправился в Псков, рассчитывая по пути встретить вооружённые отряды, готовые к обороне Петрограда от большевиков. Однако солдаты повсюду были настроены против Временного правительства. Генерал Пётр Краснов, которому было поручено собрать войска, попросил Керенского выступить с речью, чтобы объяснить солдатам необходимость атаки против большевистских сил. Позже Краснов вспоминал:
" Я никогда не слыхал Керенского и только слышал восторженные отзывы о его речах и о силе его ораторского таланта. Может быть, поэтому я слишком много ожидал от него. Может быть, он сильно устал и не приготовился, но его речь, произнесённая перед людьми, которых он хотел вести на Петроград, была во всех отношениях слаба. Это были истерические выкрики отдельных, часто не имеющих связи между собой, фраз. Всё те же избитые слова, избитые лозунги"
Солдаты отвечали возмущёнными выкриками: "Неправда, большевики этого не хотят! Мало кровушки нашей солдатской попили!".
В итоге Керенскому и Краснову удалось собрать лишь несколько сотен казаков. Учитывая, что Петроград обороняли десятки тысяч человек, поход на столицу казался бессмысленным. Однако Краснов всё равно выступил на Царское село, рассчитывая, что его защитники не станут рисковать жизнями и воевать с согражданами. В целом расчёт поначалу оправдался: небольшому отряду Краснова удалось немного продвинуться вперёд, просто высылая парламентёров и уговаривая оборонявшихся сложить оружие. Но вскоре всё же пришлось вступить в бой, который закончился вполне предсказуемо: последним защитникам Временного правительства пришлось отступить в Гатчину.
Вскоре войска большевиков прислали в Гатчину своих парламентёров. Один из них предложил обменять Керенского на Ленина. Многие казаки восприняли предложение всерьёз и стали уговаривать Краснова принять его. Генерал впоследствии утверждал, что предупредил Керенского о настроениях казаков и устроил его побег. Однако Керенский в своих мемуарах писал, что Краснов наоборот стал уговаривать его отправиться в Петроград на переговоры с Лениным - якобы под защитой казаков. Уверенный в предательстве своего генерала, Керенский хотел застрелиться, чтобы не попасть в руки большевиков. Однако, согласно его воспоминаниям, некий матрос принёс ему шофёрские очки и матросскую одежду - и помог бежать неузнанным.
Этот же матрос в итоге привёз Керенского в лесной домик своего дяди. Он и его супруга - "чета Болотовых" - радушно приняли бывшего премьер-министра и позволили ему пожить у себя, хотя это и грозило им арестом.
В этом уединённом домике в лесу недалеко от Гатчины Керенский провёл 40 дней. Чтобы оставаться неузнанным, он отрастил бороду и усы. Сам он впоследствии он описывал это так:
"Бородёнка была жиденькая, она кустилась лишь на щеках, оставляя открытыми подбородок и всю нижнюю часть лица. И всё же в очках, со взъерошенными патлами по прошествии 40 дней я вполне сходил за студента-нигилиста 60-х годов прошлого века"
Вскоре Керенский предпринял попытку вернуться к политической деятельности. Читая газеты, он видел, что некоторые из них стали называть Ленина диктатором и обвинять его в отмене достижений революции. Надеясь подогреть эти протестные настроения, в ноябре 1917 года Керенский через друзей передал в Петроград своё открытое письмо. Его опубликовали в газете "Дело народа":
"Опомнитесь! Разве вы не видите, что воспользовались простотой вашей и бесстыдно обманули вас? Вам в три дня обещали дать мир с германцами, а теперь о нём молят предатели. Зато всё лицо земли русской залили братской кровью, вас сделали убийцами, опричниками. <...> Вам обещали хлеб, а страшный голод уже начинает своё царство, и дети ваши скоро поймут, кто губит их. Вам обещали царство свободы, царство трудового народа. Где же эта свобода? Она поругана, опозорена. Шайка безумцев, проходимцев и предателей душит свободу, предаёт революцию, губит родину нашу. Опомнитесь все, у кого ещё осталась совесть, кто ещё остался человеком!
После пребывания у Болотовых Керенский ещё немного поскитался по домам своих знакомых, а в январе 1918 года вернулся в Петроград. 5 января открывалось Учредительное собрание - и Керенский хотел проникнуть в зал и выступить там с неожиданной речью. Однако когда собрание разогнали, а по по его сторонникам на демонстрации стали стрелять, надежд на свержение большевиков у Керенского не осталось. По подложным документам он выехал в Финляндию. Однако через пару месяцев снова вернулся в Россию - уже без какой-то конкретной цели. Три месяца он прожил в Петрограде, никем не узнанный, затем переехал в Москву, ставшую на тот момент столицей. Он попытался наладить контакты с антибольшевистскими организациями - однако те, как оказалось, не горели желанием связываться с бывшим премьер-министром, окончательно потерявшим влияние и репутацию.
Вскоре Керенский решил поехать за границу и заручиться поддержкой со стороны бывших союзников России по Антанте. Воодушевившись, он сбрил бороду и отправился в Лондон, а затем в Париж. Но встречи с европейскими политиками ничего не дали: зная, как к Керенскому относятся в России, они тоже не хотели связываться с ним. Керенского больше не рассматривали как представителя российского правительства, и переговоры, хоть и весьма вежливые, не принесли никакого результата.
Так Керенский оказался окончательно оттеснён от политических дел.
Жизнь в эмиграции
Следующие полтора года Керенский прожил в пригороде Лондона. Он больше не мог повлиять на происходящее в России, но регулярно читал газеты и следил за событиями. Мечтая о свержении большевиков, он, тем не менее, крайне не одобрял Белое движение, считая его представителей последователями Корнилова.
В 1920 году Керенский переехал в Париж. Денег у него в тот момент почти не было: первое время он даже не мог снимать комнату, и поэтому ночевал в редакции эмигрантской газеты "За Россию", сотрудником которой числился. Но вскоре дела пошли на лад, и он даже нашёл средства на издание собственной газеты, получившей название "Дни". Издание стало довольно успешным, выходило вплоть до 1930-х годов, а среди его авторов были Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Иван Бунин и Константин Бальмонт. Передовицу в каждый номер писал лично Керенский.
В 1930-е Керенский неожиданно встретил новую любовь.
Со своей первой женой Ольгой Барановской он разлучился в 1917 году, когда начал скрываться. Она с двумя сыновьями прожила в России до 1920 года, а затем бежала в Англию. После этого вынужденного расставания никто из супругов не проявил желания снова сойтись.
Его новой любовью стала австралийка Лидия Триттон. В 1939 году 58-летний Керенский и 30-летняя Триттон поженились, а в 1940-м вместе уехали в США. Однако новая супруга вскоре - уже через пять лет после переезда - умерла от опухоли мозга.
Керенский, судя по всему, очень переживал о начале Великой Отечественной войны. В декабре 1941 года он писал:
"Со времён монгольского ига никогда над существованием русского народа не висела такая страшная угроза, и никогда ещё со Смутного времени Российское государство не находилось в такой внутренней слабости. <...> Во имя успешной защиты её, во имя сохранения наследия наших предков, мы все - и властвующие, и от власти страдающие - должны поставить крест над вчерашним днём и соединить свои силы в борьбе, ибо, как бы ни кончилась мировая война, Россия будет другой"
Согласно биографии Керенского, написанной историком Владимиром Федюком, после начала Великой Отечественной войны бывший премьер Временного правительства отправил Сталину телеграмму. В ней Керенский просил разрешить ему встретиться с советским послом в Вашингтоне. Ответа, однако, не последовало.
Живя в США, Керенский снова публиковал статьи в эмигрантской прессе, а различные американские институты стали приглашать его читать лекции о России. В 1961 году под его руководством был составлен трёхтомник "The Russian Provisional Government", включавший в себя множество документов о деятельности Временного правительства в 1917 году. В 1966 году вышли его мемуары, написанные на английском языке. Кроме того, в 1960-е Керенский преподавал историю России в Стэнфордском университете.
В 1964 году он дал интервью русскоязычной редакции Радио Канады. В полуторачасовой беседе с журналистом Керенский излагал свои взгляды на революции 1917 года, будучи на тот момент едва ли не единственным выжившим видным участником событий.
В 1970 году Керенский после возвращения с прогулки упал с лестницы и поломал тазовые кости. Семь недель он пролежал в госпитале - но так и не оправился.
11 июня 1970 года Александр Фёдорович Керенский скончался в возрасте 89 лет.
