Выходит ли Россия из экономического кризиса и удалось ли нам слезть с “нефтяной иглы”? Сумеет ли Центробанк оздоровить финансовый сектор, а российские экспортеры завоевать новые рынки? Как будет развиваться российская экономика в ближайшие годы и ждать ли нам нового обвала рубля? Для того, чтобы прояснить картину, мы поговорили с доктором экономических наук Сергеем Дробышевским
Можно ли сказать, что Россия постепенно выходит из экономического кризиса?
Думаю, что да. Мы в своих материалах называем события последних 2-3 лет не кризисом, а циклическим замедлением экономики. По нашим оценкам, основанным на совокупной динамике различных макроэкономических показателей (ВВП, инвестиции, реальные зарплаты, потребление), нижняя точка бизнес-цикла была пройдена примерно в конце весны 2016 года. С того момента экономика медленно возвращается к растущей фазе. Сейчас уровень по-прежнему ниже нуля, но некоторое восстановление намечается.
Какую динамику вы прогнозируете на 2017-2018 годы?
Мы ожидаем положительные темпы роста в тех же рамках, что и российские официальные органы, международные организации: 1,3-1,5% роста ВВП и промышленного производства. Разница в прогнозах составляет несколько десятков процентных пунктов, то есть находится в пределах статистической погрешности. Даже при снижении цен на нефть, которое может случиться во втором полугодии, темпы роста экономики все равно останутся слабо положительными. В 2018 году без каких-либо изменений в экономической политике рост будет примерно на том же уровне – 1-1,5% ВВП.
Проблема в том, что этот рост крайне медленный и неустойчивый, его не хватит надолго. Модель экономики остается в значительной степени той же, которая доминировала в 2000-е годы и сегодня подошла к своему логическому завершению. При отсутствии новой модели нас ждет рост не больше 2 лет, а дальше мы снова пойдем вниз. В целом этот цикл может продлиться 10-12 лет.
Чем обеспечен текущий рост экономики?
Первое – это повышение конкурентоспособности российских товаров. Поставки наших компаний идут на внутренний рынок и отчасти на экспорт. Объемы в долларовом выражении меняются не сильно. Мы не видим, чтобы несырьевые сектора экономики сильно росли за исключением отдельных предприятий. Но для небольшого роста экономики этого хватает.
Второе – положительные темпы роста инвестиций в основной капитал после нескольких лет спада. Появился инвестиционный спрос, который удовлетворяется с учетом внешнеэкономических санкций (доступ российских компаний к иностранному капиталу закрыт, прямых иностранных инвестиций в России практически нет). Понятно, что это не может продолжаться вечно – без интеграции в мировую экономику рост быстро выдохнется. Но если говорить о перспективе двух лет, то этот фактор может быть драйвером роста.
В российской экономике за последние несколько лет произошли какие-то структурные перемены?
Да. Первое и самое главное – российская экономика действительно стала в меньшей степени зависеть от цен на нефть. Даже если цены на нефть резко повысятся или упадут до $25 за баррель, колебания в нашей экономике будут значительно слабее, чем при тех же изменениях цен на нефть раньше. Меньшая чувствительность к ценам на нефть говорит о том, что мы перестали быть страной, экономика которой работает исключительно на экспорт сырья.
При этом обменный курс рубля, очевидно, непосредственно завязан на платежный баланс и объем экспорта и сильно зависит от цен на нефть. Но валютный курс – это все-таки финансовый индикатор, а не экономика в целом.
Второй признак, который свидетельствует о структурных изменениях – это падение реальных зарплат. Конечно, это очень болезненный процесс для значительной части населения. Но, с другой стороны, российские зарплаты в 2000-е годы в реальном выражении были завышены относительно уровня развития институтов и производительности труда в стране. Доходы населения оказались выше оптимальных, экономически обоснованных значений. Люди привыкли к новому уровню потребления, стали брать кредиты и ездить за границу, но под этим не было реальной основы.
Во время замедления экономики в 2015-2016 гг. произошла корректировка зарплат. Они снизились до конкурентоспособных значений, если сравнивать Россию со странами с аналогичным уровнем развития. Это был серьезный удар по потреблению, но с точки зрения стоимости труда для компаний корректировка стала положительным структурным изменением. Россия вернулась в ту точку, в которой она готова конкурировать с другими странами в производстве и экспорте своих товаров.
Российские компании возобновили инвестиции в экономику?
Да, безусловно. В полном соответствии с теорией деловых циклов на этапе снижения экономики в 2015-2016 годах компании накопили большой объем средств на счетах. Эти деньги лежали мертвым грузом, общая сумма превосходила годовой объем инвестиций в экономике. Примерно с конца 2016 года эти деньги начали понемногу расходоваться, остатки по счетам сокращаются до сих пор.
Конечно, нельзя говорить о начале инвестиционного бума – он может быть связан только с переходом к новой модели роста и улучшением инвестклимата в стране, которое может произойти после выборов 2018 года. Но мы видим, что компании начали вкладываться хотя бы в поддержание своих производственных мощностей, и это крайне положительный момент.
В интервью нам Академик Спартак говорил, что у российских компаний есть шанс занять экспортную нишу на китайском и других азиатских рынках.
Будущее сбыта российской продукции – это в любом случае экспорт. Куда – отдельный вопрос, ответ на него зависит от качества и степени инновационности товара. Внутренний российский рынок ограничен 146 млн человек. Это большой рынок, но уже достаточно насыщенный. В Китае есть не только 1 млрд жителей, но и слабая насыщенность рынка с точки зрения простых потребительских товаров. Возможности для освоения новых территорий и перехода из аграрного сектора в промышленный там очень большие. Другое дело, что Россия может предложить? Она наследница сильно индустриализированной экономики, поэтому резервов у нас гораздо меньше: это либо замещение имеющихся иностранных товаров, либо создание новых типов товаров. Сказывается и негативное отношение многих зарубежных компаний к российским товарам на фоне экономических санкций.
Политические события сильно влияют на экономический рост в России?
Россия сейчас в какой-то степени выключена из мировой экономики. Это не всегда проявляется в виде санкций, но соответствующее отношение иностранного бизнеса к российским компаниям мы наблюдаем. Этот фактор является доминирующим. В гипотетическом сценарии, если бы санкций не было, то такие политические события как Брексит или новая экономическая политика США, имели бы на нас большое значение. Но в текущих условиях фактор антироссийских санкций перевешивает по важности все остальные глобальные процессы.
Какие у вас ожидания по ценам на нефть и состоянию рубля на ближайший год?
В нашем базовом сценарии цены на нефть колеблются в диапазоне $45-55 за баррель, то есть средняя цена $50. Мы ожидаем достаточно большую волатильность с резкими скачками внутри этого интервала. Превышение отметки в $55 на перспективе одного года – малореалистичный сценарий, но снижение ниже $45 имеет вероятность примерно в 25%. Возможно совпадение ряда негативных факторов – низкий спрос на энергоресурсы, невыгодное для нас соотношение курса доллара к евро. В этом году аналитики ожидают еще два повышения учетной ставки ФРС, которые должны сделать доллар более крепким. С другой стороны, президент США заявил, что не хочет усиления доллара, поскольку это вредит американской экономике. Кроме того, через 2 года США может нарастить экспорт нефти и газа. Здесь много факторов, которые очень трудно предсказать.
Если же нефть будет колебаться в указанном диапазоне, то можно ожидать такой же волатильности курса рубля – между 56 рублей до 61-62 рублей за доллар. Если совпадут несколько негативных событий, доллар может укрепиться и до 65-67 рублей.
Возможны ли сильные шоки как в 2014 году?
С моей точки зрения, 2014 и 2015 годы показали, что российская экономика уже не так подвержена внешним шокам. При падении цен на нефть со $120 до $35 за баррель накопленное падение реального ВВП в нижней точке не превысило 4-5%. Для сравнения, падение цен на нефть в 2008 году тоже примерно в 3 раза привело к падению реального ВВП за год на 8% и могло бы быть еще более глубоким, если бы не запас прочности в виде резервного фонда. Тогда резервы позволили достаточно быстро остановить падение ценой отсутствия структурных реформ. Сейчас низкие цены на нефть не приводят к реальному шоку. Вряд ли экономика перейдет к отрицательным темпам роста, даже если цена упадет в 2 раза. Возможно замедление до нуля на короткий период, пока не стабилизируется платежный баланс.
Ценой этой относительной стабильности реального сектора будет падение обменного курса рубля, который в экономике играет роль демпфера. Компании и население должны понимать, что изменение стоимости активов, измеряемое в иностранной валюте – это менее серьезный удар, чем, например, потеря работы. Это важный шаг в сторону развития России как нормальной экономики, развивающейся по внутренним законам, а не полностью зависимой от внешней конъюнктуры.
Как бы вы оценили текущую денежно-кредитную политику России?
С обывательской точки зрения, денежно-кредитная политика имеет два главных измерения: инфляцию и обменный курс. Переход ЦБ к плавающему курсу рубля – очень важный фактор для стабилизации экономики, хотя это было болезненно для многих экономических агентов. ЦБ допустил большие колебания рубля, но это лучше, чем другие возможные альтернативы.
Но чрезмерное внимание к курсу валюты в России сохраняется. Дело в том, что у населения и предприятий есть повышенная склонность к вложениям в валюту, которой нет в таком масштабе в других развивающихся странах – Турции, Бразилии, Китае и так других. Должно пройти время, пока люди поймут, что внутренний рынок и национальная валюта для них все-таки приоритетны.
Что касается второго измерения, инфляции, то и тут ЦБ достиг очень важных успехов. Инфляция в России практически всегда находилась в двузначной зоне – это негативная особенность нашей страны наблюдалась все 25 лет после перехода к рынку. Почти все страны бывшего социалистического блока достигли радикального снижения инфляции намного быстрее, за 5-10 лет. ЦБ в условиях сильных курсовых колебаний смог снизить инфляцию, и это большое достижение.
Остается вопрос закрепления инфляции на низком уровне. Экономические агенты пока не верят в то, что это долгосрочный успех. Нужно 2-3 года сверхжестких усилий, чтобы доказать, что в России, как и во всем остальном мире, возможна низкая инфляция. Даже в развивающихся странах в стабильных условиях инфляция не превышает 2-3%. Когда ЦБ удастся переломить инфляционные ожидания, в экономике начнут снижаться процентные ставки, что также будет способствовать росту.
Российская финансовая система выдержала кризис?
Финансовая система в момент начала проблем была развита слабее, чем экономика в целом. Проект “расчистки” финансовой системы, начатый ЦБ несколько лет назад, нельзя связывать с кризисом – скорее это этап, который мы должны были пройти до 2014 года в условиях растущей экономики. Должно было остаться здоровое ядро финансовой системы, в отношении которого можно было бы делать какие-то выводы. Но сейчас картина очень размазанная, мы пока не знаем, какой будет новая конфигурация. Можно надеяться, что за ближайший год “расчистка” закончится и начнется развитие банковского сектора, но в какую сторону – пока что сказать невозможно.
Как российские компании реагируют на новую технологическую революцию?
Успеем ли мы включиться в очередную технологическую войну или упустим ее – будет понятно лишь задним числом, через 15-20 лет. Сегодня мы видим, что экономика становится более технологичной по сравнению с тем, что было 10-15 лет назад. С точки зрения импорта технологий значительная часть предприятий модернизировалась – и не только в промышленности, но и в других отраслях. В России сейчас почти 100% покрытие интернета, развит онлайн-банкинг, есть быстрый доступ к госуслугам в крупных городах. Из опросов предприятий в реальном секторе мы можем заключить, что сопротивления новым технологиям они точно не оказывают.
Сергей Михайлович Дробышевский
Директор по научной работе Института экономической политики имени Е.Т. Гайдара (Институт Гайдара), доктор экономических наук.
Родился 28 мая 1973 г.
В 1996 году с отличием окончил Московский Государственный технический университет им. Н. Э. Баумана и магистратуру Высшей школы экономики по специальности “Государственный служащий”. В 1997 завершил обучение по магистерской программе Master of Art (Economics) экономического факультета Университета Эразмуса (Роттердам, Нидерланды). В 2000 году закончил аспирантуру ГУ ВШЭ по специальности «Политическая экономия». В 2001–2005 реализовал программу совместного руководства диссертацией при Университете П.-М. Франс (Гренобль, Франция).
С 1996 года по настоящее время трудится в Институте экономики переходного периода – зав. лабораторией денежно-кредитной политики научного направления макроэкономики и финансов (с января 2003 г.), руководитель Научного направления «Макроэкономика и финансы» (с февраля 2007 г.); Директор по научной работе (с декабря 2013 г.). С 2000 по 2002 гг – экономист, направление макроэкономики Российско-европейского центра экономической политики. С 2004 года по настоящее время ведущий научный сотрудник Центра макроэкономических исследований Института прикладных экономических исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. В 2005–2006 годах эксперт Фонда «Центр стратегических разработок». В 2012 году член Совета по России, созданного в рамках Всемирного экономического форума. С ноября 2005 года член Совета по России, созданного в рамках Всемирного экономического форума.
Указом Президента России от 25 апреля 2012 г. за большой вклад в разработку социально-экономической стратегии России до 2020 года (“Стратегия-2020”) награжден Орденом Почета.
Благодарность Президента Российской Федерации «За заслуги в подготовке и обеспечении российского председательства в “Группе двадцати” в Санкт-Петербурге в 2013 году» (15 апреля 2014).
