Мозаичные панно, кафе с атмосферой «совка» и другие отпечатки эпохи — узнали, кто и почему пытается сохранить объекты времен СССР
За пару лет в Перми было уничтожено или закрыто сайдингом несколько мозаичных панно, а во Владимире перестало существовать уникальное кафе «Блинчики», посетители которого могли без машины времени вернуться в атмосферу Советского Союза. В рамках подкаста узнали у активистов и экспертов, почему в России не ценят архитектурное наследие СССР и как можно спасти подобного рода объекты.
Слушать подкаст целиком на SALT.ZONE в iTunes.
____________________________________________________________________________
Денис Галицкий — гражданский активист в области градостроительства и охраны памятников (г.Пермь):
«Это как с художниками — когда он умер, цены на его картины взлетели. Так и тут — пока ходят по улицам люди, которые помнят надписи „Слава КПСС“, это не воспринимается как культурный багаж. Хотя очевидно, что если через лет 50 в каком-нибудь маленьком городке останется аутентичная надпись „Слава КПСС“, она точно станет объектом культурного наследия. Но вот сейчас, если кого-нибудь спросишь на улице, является ли это культурным наследием, они скажут — да нет, это раньше было на каждой улице. Ценность возникает тогда, когда люди видят, что это исчезает и этого осталось мало.
Последний объект, который сохраняется, как бы он ни был хорош, плох или неказист, становится объектом культурного наследия. То есть какая-нибудь изба XVI века — может, это самая худшая изба XVI века, но она сохранилась — она становится объектом культурного наследия. Так и тут. Когда останется всего одно панно, скорее всего, оно будет признано ценным.
Нужно понимать, что если сейчас повторить такое панно, оно будет очень дорого стоить. Это большой труд — выложить высотой в 5−7 этажей картину колосящихся хлебов и комбайнов. Это как Великая Китайская стена. Она для нас ценна тем, что она очень большая и мы сейчас так бы не сделали. Так и тут. Вряд ли бы кто стал делать панно с девятиэтажный дом. Сейчас бы сделали проще — нарисовали краской. Поэтому это надо ценить как некий странный объект, повторение которого вряд ли возможно в силу его большой стоимости».
Андрей Кочетков — идеолог фестиваля «Том Сойер Фест» (г.Самара):
«Чтобы это не было уничтожено, нужно ставить [объекты] на охрану и дальше искать пути и средства. Чтобы поставить на охрану, нужно собирать информацию об объекте, которая расскажет о его ценности. Желательно найти авторов работы, что это за художники-монументалисты были. Чем более подробной будет информация, и чем значимее будут имена в этой справке, тем больше шансов, что удастся поставить на охрану.
С другой стороны, я не сторонник того, чтобы на 100% все ставить на охрану. К работе с объектами культурного наследия есть много требований, и это может все затруднить. Ни инвесторы, ни активисты просто не смогут к этим объектам подступиться, потому что они охраняются. Создание одного проекта реставрации может стоить больше, чем работы.
Еще хуже ситуация, когда объект разрушается, а даже сама консервация требует долгих согласований. Например, в Самаре здание реального училища, или во Пскове у Кремля была повреждена крыша ураганом — и эти здания стоят годами. Здание нежилое, и у него нет кровли, и оно может буквально за пару лет разрушиться. А люди, вместо того, чтобы принимать меры по консервации, проходят долгие процедуры согласования. И там, где можно было потратить несколько сот тысяч рублей на консервацию, в итоге все обойдется на несколько миллионов дороже».
Полина Вахотина — директор книжного клуба «Эйдос» и Розановского центра (г.Владимир):
«Прелесть социокультурного феномена, такого как „Блинчики“, была в том, что я могла туда зайти и увидеть восторженных японцев, которые едят блины с икрой, а рядом мужичка, который пришел накатить портвейна. И японцы на это все смотрят, и они такого нигде не видели. Такого больше я не вижу. „Блинчики“ точно были достойны музеефикации.
Это был довольно уникальный объект. У меня есть много знакомых, которые путешествуют по миру, и они говорили — это уникально, такое мало где есть. Особенно в центре города.
Здесь несопоставимые величины. С одной стороны, непонимание ценности слабоопределимых объектов. Это же не то, что ты предъявляешь миру — „Андрей Рублев“! Мы же не снесем Андрея Рублева. А тут объект неоформленный, с ним нужно другим образом обходиться, непривычным никому. Это поле эксперимента».
