Очередное изменение курса национальных валют привлекло широкое общественно внимание и вновь заставило задуматься над вопросом – возможно ли отказаться от доллара на пространстве Евразийского экономического союза, может ли единая валюта оживить экономику и насколько эта идея привлекательна для Казахстана.
Эти и другие вопросы ИАЦ МГУ обсудил с Петром Своиком, политологом и публицистом.
- Сначала хочется в принципе поговорить о трендах экономики Казахстана, о том, какие есть направления развития, видны ли признаки какой-то стагнации, где не хватает динамики. Где она будет, на ваш взгляд, где она была, и где есть возможности, перспективы в следующем году?
- Мы - экономика внешне ориентированная. У нас уникально высокий объем экспорта по отношению к ВВП, почти столь же уникально высокий объем импорта. В каком-то смысле мы даже можем называться такой экономикой, которая производит в основном то, что не потребляет, а потребляет в основном то, что не производит. Так вот, двукратная девальвация тенге в 2015 году обеспечила нам арифметический рост экономики, тогда как долларовые показатели резко просели – по ним мы откатились примерно на 10 лет назад. У нас в 2017 году объем ВВП был на уровне 2010-2011 годов, а экспорт и импорт – не дотягивали даже до предкризисного 2007 года.
- То есть экономика только сейчас выходит на уровень до кризиса, грубо говоря?
- Лучше сказать, что она сползла на тот уровень. Лучшим был 2013 год, тогда еще в США действовала политика количественного смягчения, помогающая и нам. Дело в том, что Казахстан, помимо опасно высокой экспортно-импортной зависимости, еще более зависим от внешнего финансирования. У нас национального кредита нет в принципе, национальных инвестиций почти нет, мы развиваемся почти только за счет внешних источников (на что такие внешние вложения направлены – тоже понятно). Так вот, на пике 2013 года создалось даже впечатление окончательного преодоления кризиса, тогда родилась Стратегия «Казахстан-2050» по вхождению через три с половиной десятилетия в тридцатку наиболее конкурентоспособных стран.
Но мы помним, что случилось после 2013 года: Майдан, Крым, ЛНР и ДНР, санкции и контрэмбарго, затем обрушение цен на нефть – отнюдь не неслучайное, в ответ - почти двукратное обесценивание рубля и вслед за этим девальвационное пике казахской валюты, потому что тенге всегда отражает рубль. Иного, при нашей-то сквозной границе и широком товарообмене, не может быть.
Кстати сказать, в нашей общей постсоветской истории были два разрыва, каждый чуть более полугода, когда тенге не сразу повторял обесценивание рубля. Так было с августа 1998 года – времени российского дефолта и по первое апреля 1999, когда премьер объявил по телевизору, что тенге отпускается в «свободное плавание». И тоже повторилось с конца 2014 года, когда рубль уже обесценился в два раза, а тенге удерживался до 20 августа 2015, прежде чем его опять «отпустили». И, знаете, что оба раза происходило в эти полугодовые задержки? – досрочные перевыборы президента Казахстана. Вот вам самая убедительная иллюстрация прямой связки не просто наших курсовых политик, но и политики вообще.
Еще насчет нашего отката в долларовых показателях на десятилетие назад. Если до кризиса 2007-2008 годов все было оптимистично, то сейчас это достаточно кисло еще и потому, что внешняя финансовая конъюнктура сильно ухудшилась, а вытекающие из внешней зависимости обременения серьезно усугубились. 10 лет назад банки еще очень активно занимались за рубежом, и им, под высокий страновой (нефтяной) рейтинг - давали. Аблязов, например, поднялся именно на этом, он активнее, даже авантюрнее других занимал за рубежом, и первый хлопнулся как раз БТА банк. Правда, там была не финансовая, а отдельная – политическая – интрига, но факт состоялся – возможность подпитки из-за рубежа для казахских банков сведена почти на нет. Наши банки живут сейчас на самообслуживании. Правительство им деньги вынуждено подкидывает, даже Национальный банк пустился в небывалое – кредитует грозящие упасть банки, но система в разрастающемся кризисе.
