В тот момент, когда произошло сотворение Мира, родилась максима "ты начальник - я дурак, я начальник - ты дурак". А потом пришла Ева, надкусила яблоко и все завертелось...
В общем, служил у нас какое-то время в гидроакустиках матрос с простым русским именем Юра. Ну, тот, который родом из солнечного и хлебного Ташкента; который сперва мечтал слетать в космос, а потом - выслужить быстренько пенсию в подводниках. Если с первой мечтой не задалось по причине сотни элементарных грамматических и орфографических ошибок в сочинении, когда Юрка поступал в МАИ, то осуществление второй застопорилось в момент осознания, что в подводниках, бывает, служат и форменные дебилы, в руках которых иногда оказывается твоя жизнь. С теми, кто младше по званию и сроку службы, можно перестраховаться с помощью кнута и палки, а вот с другими такие инструменты могут дать осечку в самый ответственный момент. Так что под конец второго года службы Юрка все никак не мог определиться с ближайшей перспективой и никаких заяв о переводе в военное училище так и не написал. Даже начал снова подумывать о дембеле. Слава Богу, оставалось совсем ничего. А после дембеля - вечерка в институте, пока мозги приходят в себя после Военно-Морского Флота. Неплохая перспектива зацепиться в Москве. А затем, быть может, перевод на дневное отделение. Только не на космические истребители, а на робототехнику. Типа подводной лодки с манипуляторами, которые щупают американские совсекретные кабели на дне морском.
Таки пилотка вместе с беской гидроакустика-подводника продавила у Юрки заметное углубление в серых извилинах.
И вот, служит себе Юрка и служит. Карасевка позади, палубу и гальюн уже не заставляют драить. Кормят, конечно, не разносолами, но каждый день - яйцо, а в море икра и винцо. Давно уже забыт голод учебки. И даже в матчасти интересно иногда покопаться, чтобы не забыть как пользоваться паяльником и чем отличается транзистор от резистора.
Словом, не служба, а малина. Отдавай долг Родине и наслаждайся этим. Что Юрка и делал. Да так, что одним прекрасным днем, где-то через неделю после возвращения из автономки, оказавшись дневальным по кубрику на берегу Юрка особо не расстроился такому времяпрепровождению. Наряд как наряд. Вот вечером заступать верхним вахтенным у трапа на подводную лодку. Там-то будет зябко. Зима-с же на доре. А в казарме тепло и никого нет. Все еще утром свалили на лодку: проворачивание матчасть и все такое прочее. На берегу же остались лишь пара дневальных, считая и самого Юрки, да несколько кадетов и мичманов, у которых были какие-то терки с флагманскими спецами из Штаба дивизии, размещавшегося со всеми своими совсекретными секретами в конце Центрального Прохода кубрика. Если б не глухая стенка, перегораживающая ЦП, можно было бы шастать в Штаб как к себе домой, не выходя на улицу. Прям в кабинеты флагманских. Но приходилось спускаться по лестнице на несколько этажей вниз, идти вдоль фасада здания и вновь подниматься наверх мимо дежурного по Штабу. Однако у такого расположения был большой плюс - из Штаба могли нагрянуть, только поднявшись в кубрик по трапу. А осилить незаметно этот трап мог не каждый штабной. Обычно его выдавала отдышка, слышимая уже со второго этажа казармы. Если же на тумбочке стоял акустик, то тревога в кубрике игралась еще раньше.
Так что, отправив своего карася-подвахтенного в гальюн стирать простыни команды, Юрка занялся охраной тумбочки при входе в кубрик. За этим занятием его и застал Кэп, вернувшийся из штаба. Кэп отдышался - два месяца автономки сказывались - смерил акустика взглядом, убедился, что никто после крика дневального не встал по стойке смирно в кубрике, потому что никого в нем и не было, и выдал приказ. Мол, Юрка, когда вернётся его сменщик, должен метнуться в командирскую каюту и положить на стол вот эту папку с сургучными печатями, которую Кэп принес из Штаба за стенкой в конце Центрального Прохода кубрика. Потом матрос вот этим ключом закроет каюту и передаст его Секретчику, когда он появится на горизонте. Ясно?
Юрка выполнял и не такие приказы. Пройти несколько десятков метров по коридору, миновать каюту акустиков слева по борту, еще несколько шагов и – вот она справа по борту заветная каюта Кэпа, где хранится неприкосновенный запас шила в молочных бидонах и документы членов Экипажа. Ничего сложного. Тащ Командир может спокойно идти по своим делам. Хоть в штаб Дивизии, хоть Флотилии. А может проваливать домой или в Красную Армию. Юрка ему разрешает.
Так что акустик принял папку у Кэпа и, убедившись, что тот отправился вниз по трапу, свистнул из гальюна своего карася. Передав ему штык-нож и повязку дневального, Юрка немедленно отправился в каюту Кэпа. И там… когда он собирался было выходить назад в коридор, Юрка увидел свое личное дело. В шкафчике на полке.
Почти два года службы за спиной, а ничего подобного он в руках еще не держал. Чужого нам не надо, но свое родное никому и никогда… Да.
Юрка быстро открыл папку и пробежался глазами по содержимому. Характеристики, классность и всякая всячина. Ничего неожиданного и интересного. Почти тоже самое, что у него в военном билете, только с подробностями мелким шрифтом. Почти… Кроме выписки из госпиталя во Владивостоке, который лишил Юрку двух недель курса молодого бойца в учебке. Юрка протер глаза и перечитал вывод из писулек докторов. Оказывается, в выписке говорилось, что матрос в связи с перенесенным заболеванием не может служить на подводных лодках. Печать и подпись. Причем не одна.
Вот.
Неделю как из автономки, а он, оказывается, не может.
То есть, простым матросом он может затыкать пробоины в прочном корпусе или реакторе атомохода, а если захочет вернуться сундуком или, упаси Боже, кадетом в родной Экипаж, с такими записями ему сразу покажут на дверь…
