Рассказы | Роман Некрасов

Тот вечер пах лавандовым средством для мытья полов и тихой ненавистью. Алиса вытерла последнюю лужу у порога, задержалась на корточках. Из гостиной доносился ровный, мерный гул телевизора — Гриша смотрел очередной обзор дорогих часов. Ритуал. Священнодействие. Она провела тыльной стороной ладони по влажному лбу, вздохнула. Тишина в квартире была обманчивой, зыбкой, как тонкая пленка льда на луже. Под ней — все: усталость, немые упреки, годы невысказанного. В детской копошилась Соня. Пятилетний ураган в пижаме с единорогами...

Все вокруг твердили, что они идеальная пара. Только вот свадебное платье Алена покупала в одиночку, а костюм — он с мамой. Ресторан был слишком пафосным. Хрусталь, позолота, тяжелые бархатные портьеры. Воздух был густ от запахов трюфелей, дорогих духов и лицемерия. Их репетиционный ужин. Завтра — свадьба. Лидия Петровна, мама Артема, уже успела трижды поправить центр цветочной композиции и сделать комплимент-укол о платье невестки. — Милая, какой интересный фасон, — сказала она, прищурившись. — Смело...

Десять лет Алена считала, что лучшая тактика со Светланой Викторовной — стратегическое молчание. Но сегодня она поняла: некоторые люди воспринимают молчание не как такт, а как слабость. И начинают охоту. Воскресенье. В воздухе висел тягучий, приторный запах тушеной курицы и лавра. Запах обязательного семейного ужина. Запах пытки. Алена стояла у раковины и смотрела, как жирные капли масла медленно растекаются по поверхности остывшей воды в тазу с посудой. Со стола доносился ровный, самодовольный гул голоса Светланы Викторовны...

Он сказал это за завтраком. Под аккомпанемент ложечки, звякающей о край кофейной чашки. Как о погоде. Как о том, что машину нужно отдать на техобслуживание. Солнечный зайчик плясал на столешнице из светлого дуба, щедро залитой утренним светом. Алина в своих стоптанных до невозможности тапочках с уточками помешивала омлет. Идиллия, картинка из глянцевого журнала под названием «Счастливая жизнь». Семь лет брака. Общая ипотека. Планы на отпуск в сентябре. Михаил вошел на кухню свежий, бодрый, в идеально отглаженной белой рубашке...

Дом был тихим, пока в нем не появлялась Галина Петровна. Ее шаги отмеряли не время, а территорию. Вот сейчас, например... Тишину разрезал четкий стук каблучков по паркету. Не просто шаги — инспекция. Обход владений. Алиса прикрыла глаза, вдыхая аромат своего кофе из ее любимой синей кружки с надколотой ручкой. Утро было идеальным: Максим уехал в офис, солнце ленивыми пятнами растеклось по дивану, а она устроилась с ноутбуком в гостиной. Не работалось — просто сидела, наслаждаясь ощущением… своего пространства...

Утро было обычным. Серый свет за окном, горьковатый запах кофе, привычный щелчок мышкой — открыть браузер, войти в банк, оплатить счет за новую партию шерсти для ее студии вязаных изделий. Это был ее островок в общем бизнесе — небольшой, но стабильный источник дохода и кусочек души. Она уже мысленно составляла список, какие цвета закупить, когда пальцы привычно ввели пароль. На экране загрузился интерфейс. Александра прищурилась, пододвинула чашку, сделала глоток. И… не поняла. Сумма на основном расчетном счете была не просто маленькой...

Грязь на кухне была последней каплей. Но не для него. Для нее. Липкие разводы на столе, крошки, прилипшие к ладоням, жирная сковорода в раковине — весь этот вечерний хаос кричал, визжал, требовал немедленного внимания. А в гостиной, за тонкой стенкой, доносился ровный гул телевизора и изредка — короткий, довольный смех Сергея. Муж. Отец ребенка. Хозяин этого мирного вечера. Ирина вытерла лоб тыльной стороной ладони. Целый день с пятилетним Степой — это как пробежать марафон с препятствиями, где каждое препятствие задает один и тот же вопрос: «Мама, а почему?»...

— Ты должна бросить все и переехать к маме на месяц, — сказал Гена, не поднимая глаз от экрана телефона. Так, будто сообщал о пробке на Садовом кольце или о том, что кончилось молоко. Оксана замерла с картой памяти в руке. Вечерний свет мягко стелился по кухне, ложась на ее ноутбук, на чашку с остывшим чаем. Она только что вернулась со съемки — свадьба, шесть часов на ногах, улыбка до боли в скулах. Единственная мысль была — горячий душ, тишина и эти кадры, такие живые, такие эмоциональные. Ее мир...

Он привел ее в их дом. В тот самый, где они вдвоем замешивали первый в жизни ремонтный раствор, и штукатурка засохла комьями у них в волосах. Где на дверном косяке в прихожей синими чернилами отмечен рост их семилетней дочки — Маши, которая сейчас гостит у бабушки. Где пахло кофе, ее духами «Angel» и их общим сном. Лена сидела в гостиной, укутавшись в потертый плед, и пыталась читать. Но мысли были далеко — где-то между списком продуктов на завтра и тревогой, которая все чаще пролегала между ней и Олегом...

Кухня замерла в тяжелом, густом молчании. Воздух был спертым и влажным от пара над остывавшей картошкой в раковине. Тарелки, жирные от котлетного сока, стояли нетронутые — никто не решался первым нарушить этот хрупкий, колкий порядок безмолвия. Максим сидел напротив, его пальцы медленно, с нажимом, водили по клеенке, собирая хлебные крошки в аккуратную белесую кучку. Раз — два — три. Монотонно. Как будто от этого жеста зависело что-то важное. Анна стояла у раковины, спиной к нему, и смотрела в черное окно...

— Это квартира моего сына, а ты здесь никто! — свекровь, не снимая каблуков, прошлась по только что вымытому Ксенией полу, тыча пальцем в стены. Каблуки оставляли на влажном паркете темные, уродливые следы. Ксения замерла с тряпкой в руке, наблюдая, как аккуратные полосы, оставленные шваброй, превращаются в грязную кашу. В горле встал ком. Не от обиды. От бешенства. Того тихого, холодного, что сжимает виски и заставляет сердце биться медленно и гулко. Валентина Ивановна стояла посреди гостиной, осматриваясь с видом ревизора, заставшего врасплох...