Разговор на грани

— Скажи прямо, я тебе все еще нужна? — спросила Марина, и ее голос, обычно ровный, предательски сорвался на последнем слоге. Тишина в гостиной стала такой плотной, что ее, казалось, можно было резать ножом. Игорь даже не поднял головы от экрана своего планшета. Свет от гаджета падал на его волевое лицо, превращая его в гипсовую маску — красивую, дорогую и абсолютно мертвую. Прошла минута. Вторая. Слышно было только, как на кухне мерно капает кран, который Игорь обещал починить еще в прошлом месяце...

— Ты меня больше не любишь? — спросила Марианна, глядя, как муж методично размешивает сахар в остывшем чае. Ложечка мерно стучала о край тонкого фарфора. Динь. Динь. Динь. Этот звук впивался в виски не хуже мигрени. Леонид даже не поднял головы. Он сидел в своей неизменной серой фланелевой рубашке, такой же серой и колючей, как и все их последнее десятилетие. — А я когда-то говорил обратное? — Леня наконец поднял глаза. В них не было ярости. Хуже. Там была пустота, перемешанная с застарелой брезгливостью...

Денис отвернулся к стенке и сразу засопел. Глубокое, ровное дыхание — дыхание человека, который исполнил свой долг и спит праведным сном. А Ольга лежала рядом и смотрела в белый потолок, где ничего не было. Пустота. Именно так умирают внутри. Она почувствовала, как под ребрами что-то сжалось. Не боль — так, мелкая, ноющая пустота, как бывает от голода, который ты не можешь утолить. Полчаса назад он провел с ней те самые пятнадцать минут, которые, по мнению Дениса, и отличали «нормальную, здоровую семью» от всех остальных...

Марина стояла у окна. Тридцать два года — время, когда уже не ждешь принцев и знаешь, что такое ипотека. Но она все еще ждала отцовского одобрения. Смешно, да? У нее — своя квартира в центре, успешный проект, за который ей скоро должны дать премию. А она все равно на цыпочках ходила вокруг этого «стыдно» и «прилично», словно призрак из девяностых. Вот и сейчас. Пять минут назад она сказала отцу, Николаю, что решила отказаться от повышения в московском офисе — чтобы не уезжать далеко, чтобы быть ближе к ним...

День рождения Светланы всегда был похож на плохо разыгранную сцену из провинциального театра —- все улыбаются, но каждый ждет, когда же занавес упадет, чтобы разойтись по своим углам. Тридцать два года — это уже не юность, это когда ты четко знаешь цену каждой морщинки возле глаз. Света знала: ее цена — ежемесячные платежи за ипотеку, которую Егор «планировал» закрыть своим мифическим, постоянно умирающим стартапом. — Ну, Светочка, с днем рождения, доченька, — Анна Петровна, ее мама, приехала, как всегда, вовремя...

Артем тогда только-только вздохнул с облегчением. Ему тридцать два. Ипотека за двушку в приличном районе, которую он брал для своей Кати, была закрыта. Досрочно, понимаете?! Три года АДСКОЙ работы, но он сделал это. Подарок. Свобода. Они в субботу сидели в этой самой, уже СВОЕЙ двушке. Завтрак. Катя сияла, а он… он впервые за долгое время почувствовал себя не просто работягой, а Мужиком. Настоящим. И тут звонок. Леонид Петрович. Отец. — Алло. Артем? — Да, пап, привет. — Ты что, квартиру купил, заср...