Полина Орынянская. Стихи

Ты говоришь, что не о чем писать, глядишь во двор на бабушек и лужи, ещё один окурок в банке тушишь, рассматриваешь стрелки на часах. Ты думаешь: ну пара-тройка лет... ок, двадцать-тридцать... что изменят в мире? Живёшь-живёшь, однажды – бац и нет, ни в памяти, ни в собственной квартире. Придёт какой-то долбаный чувак, повесит шторки новые на кухне, а ты себе смотри и не возбухни, поскольку помер. В общем, как-то так... Но – вот же день. Он изморосью тих, он чёрен птицей и прозрачен клёном, он шёпотом бредовым, воспалённым с тобой ещё пытается шутить...

Я боюсь тебя разлюбить. Прикоснуться – и не услышать, как толкается в горло пульс, зацветая внутри огнём. Я боюсь, разорвётся нить, и пойму – ничего не вышло. И подумаю: ну и пусть, да не клином же свет на нём… Отвернусь и уйду. А ты? Перемоешь, наверно, кружки...

Это осенью было не помню какого года... Никуда в эту пору лучше не возвращаться. Это время для разных событий иного рода, если ты лет на тридцать старше, чем был в семнадцать. Это время горячего чая и Нино Рота, время тёплой пижамы, скверных причуд артроза, толстых книг с казеиновым запахом переплёта, полусонного секса в самых ленивых позах. А туда, где забор кое-как...

Когда придёшь? Тут всё скрывает дождь, а я скрываю дождь за шторами в цветочек. Дождиный перестук строчит про всё вокруг, но слишком многобукв и очень многоточек. Когда придёшь, звони мелодию дождя – его тревожный SOS, под ложечкой сосущий. Мы будем тут одни – и ты один, и я, по правде и всерьёз, так проще и так лучше. Когда бы я вросла в тебя – и в плоть, и в кость, и в шкафчики твои, и в полочки, и в будни, ну как бы я...

Вдыхай октябрь, пока он не истлел, пока застряло время в пограничье, пока деревья голые антично прикрыли срам единственным листком. Туман оставит в памяти пробел. Его дожди заполнят и синички, лесок и чисто поле за леском. Копи, копи, пока не поздно, впрок для всех своих финалов и агоний вот этот припозднившийся цветок, покорность трав, не знающих обид...

Моя Россия. Рыжая земля, раскисшая от стаявшего снега, идущая до края колея среди травы безжизненной и пегой. Над вырубкой висит дремотный дым, горчит и дразнит смутным непокоем – ночными полустанками, тоскою и привкусом колодезной воды. И хочется махнуть рукой,...

Друзья, мой сборник "Старушки, псы и прочее" прошел в короткий список премии "Гипертекст". В этом году организаторы ("Литературная газета") сделали, кроме прочего, народное голосование. Поэтому буду признательна вам за голоса 😊 Ссылка для голосования: https://lgz...

По жести крыш, по нерву этих дней, по чёрным паутинам леса голого, по боли и усталости моей колотит дождь. Я задираю голову – и ни просвета… Но уже не тьма: там, впереди, меж стылыми деревьями, белёсо разливается туман...

Пелёнки, распашонки и кружавчики висели на верёвке во дворе. Вода была вонючая от ржавчины, и церковь доживала на горе. Ах, русская затея да морока! Всего-то в этой церкви перебор – и башенки, и стрельчатые окна... К оврагу уходящий косогор тащил с собою липы-вековухи, корявые, как старческий костяк, и заросли крапивы были глухи, и скучен взгляд раскормленных дворняг...

Зимние ясени – пегая шелуха. Голуби, голуби, голуби-ворчуны... Зимняя пряжа космата, легка, мягка. Зимние спицы длинны. Путана нитка, обрывы да узелки. То лицевой, то изнаночной – абы как. Важное, нужное, мелочи, пустяки – на расстоянии вытянутой руки не различить в снегопаде. Белёсый мрак. Так вот окуклишься, спутаешь сон и явь...

Приключилась у Мани любовь. Это было весной. Как на крыльях, она на работу, с работы – домой. А когда позовёт (да когда б ни позвал, не беда!) – В электричку и все шестьдесят километров – туда. На веранде – коты. На коленях заботливый плед. Два бокала вина. И оранжевый солнечный свет. Непреложная истина в море бессовестной лжи: Только в сорок она начинается, женская жизнь... Ах, как верила Маня, хоть всякое было уже, Этим струнам, которые тренькали в нежной душе! Ведь всю жизнь (присмотрелась...

Всё, как водится ранней осенью – тени длинные, зыбкий свет, золотишка на ветках россыпи, солнце тёплое, воздух – нет. Раньше было: потянет горечью облетающих тополей – и саднит внутри, и ворочаю будто камни в душе своей. А потом время с глузду съехало, стрелки дрогнули, понесли... Тех печалей смешное эхо мне аукает из дали. Жизнь листаешь,...