Мира
Дом изнутри такой же чудесный, как и снаружи. Здесь так волшебно пахнет деревом. Он светлый, просторный и невероятно уютный. Прямо с порога чувствуется, что каждый уголок пропитан любовью.
- Булат, поухаживай за Мирой, я пойду на стол накрою. Кажется, сейчас бэлиш подгорит (прим. автора: большой круглый пирог из пресного теста с начинкой из говядины и картофеля с репчатым луком. Невероятно вкусно! Если будет такая возможность, обязательно попробуйте!).
Людмила Анатольевна уносится на кухню, откуда доносятся умопомрачительные ароматы.
- Мирочка, вот тапочки, - Булат Ришатович ставит передо мной пушистые тапки. – Они новые, если что. Специально для вас купили…
Эта отеческая забота трогает до слез. И я, следуя резкому душевному порыву, глотая слезы, кидаюсь к Булату Ришатовичу на шею и крепко его обнимаю.
- Спасибо…, - сдавленно бормочу, щедро поливая его плечо слезами. -Спасибо большое….
- Что ты, кызым, - отец Даяна, явно не ожидавший такой пылкости от матери своей внучки, растерянно похлопывает меня по плечу. – Не надо плакать…
Утираю слезы и оборачиваюсь на задорное хихиканье Бусинки. Она, как истинная принцесса поправляет корону на голове, с особой грацией присаживается на пуфик, поправляет юбочку платья и протягивает отцу ножку.
Коротко кивнув, Даян присаживается на одно колено и снимает ботиночек с одной ножки, потом и с другой.
- Спасибо, папоська, - дочь клюет Даяна в щеку и убегает туда, где скрылась бабушка.
- Ох, улым, высокую планку задаешь…, - посмеиваясь, бормочет Булат Ришатович, похлопывая сына по спине. – Смотри, потом не сможешь выдать дочку замуж. Просто кандидата, дотягивающего до твоего уровня, не найдешь.
- На меньшее я не согласен, - мрачно бормочет Даян, и его ладонь самопроизвольно сжимается в кулак. – Лично буду каждого проверять, кто хотя бы приблизится к дочери.
Булат Ришатович откашливается в кулак и спешит за внучкой, неся и ей тапочки.
Я же иду в ванную. Тщательно мою руки и плещу в лицо прохладной воды, смывая напряжение, которое скопилось перед знакомством с родителями Даяна.
Зря переживала. Они оказались потрясающими людьми.
В прямом и переносном смысле.
Когда вхожу в гостиную, замираю истуканом, глядя на стол, заставленный блюдами так, что вилку некуда положить.
Тут несколько видов салатов, закусок, горячее, несколько видов пирогов, несколько незнакомых мне блюд, судя по всему, татарских национальных… А мама Даяна продолжает приносить из кухни все новые и новые тарелки.
- Кызым, чего застыла? – ласково улыбается Людмила Анатольевна и буквально за руку притягивает меня к столу. – Садись рядом с Даяном. Улым, давай, прояви воспитание, поухаживай за своими девочками.
- Давайте я лучше вам помогу…
- Даже не вздумай! Ты же гостья!
Даян молча берет наши с Бусинкой тарелки и наполняет их все понемногу: здесь и бэлиш, и кыстыбый (прим. автора: традиционное татарское блюдо из теста с начинкой, как правило, из пшенной каши или картофельного пюре), как пояснил Даян, и традиционные салаты, баклажанные рулетики и даже, на удивление, копченое сало.
- Я же лопну…
- Глупости. Кушай, кызым. Совсем худенькая. Обнять и плакать. Понимаю, с ребенком там и кушаешь на бегу, и спишь, - поджав губы, Людмила Анатольевна бросает укоризненный взгляд на сына. Османов же тяжело вздыхает и тщательнее жует, слегка опуская голову. Как нашкодивший мальчишка. Словно…принимает упрек матери!
Это что-то невероятное!
Следующие полчаса из меня выходят только междометия и восторженные односложные предложения.
- Бабуска, это оооосень вкушно, - бормочет Бусинка, съедая лепешку с картофельным пюре – кыстыбый, чем вызывает умиление у Людмилы Анатольевны и Булата Ришатовича.
Я наедаюсь так, что больно дышать. И не хочется шевелиться. Совершенно. Здесь так умиротворенно, спокойно…Нет никакого желания куда-либо торопиться. А хочется наслаждаться каждым моментом и впитывать в себя уют, заботу и любовь до последней капли.
- Мирочка, устала наверно, - замечает папа Даяна, когда я откидываюсь на спинку стула и вытягиваю ноги вперед. – Поднимись наверх да и ложись спать. Выбирай любую комнату.
Я уже собираюсь последовать совету Булата Ришатовича, но звонок моего мобильного бесцеремонно вторгается в мои намерения.
- Извините, - бормочу, поднимаясь из-за стола.
Даян провожает меня долгим и задумчивым взглядом из-под сведенных бровей. Пока я успеваю дойти до сумки, звонок прекращается, но тут же возобновляется вновь. На том конце провода оказывается организатор обучения для фотографов, которое я приобрела еще несколько месяцев назад, до того кошмара, что случился с Бусинкой.
Я выхожу на террасу и опускаюсь в плетеное кресло, и мы с приятной девушкой на том конце провода обсуждаем все нюансы и интересующие меня вопросы. Наш разговор немного затягивается, и, когда я возвращаюсь в гостиную, она оказывается пустой. Лишь Людмила Анатольевна на кухне убирает грязную посуду, и я спешу к ней присоединиться.
- Мирочка, садись, детка, отдыхай. Я сама. Девочка у нас шустрая, на месте не сидит. Так что пользуйся каждой минуткой. Тем более, ты в гостях.
- Мне неловко, я хочу хоть чем-то вам помочь…
- Мне ведь совсем несложно. Только в радость вас баловать. Сейчас чайник вскипит, чай будем пить. С чак-чаком и медом. Его нам родственник Булата каждый год привозит с собственной пасеки…
- А где все? – запоздало интересуюсь.
- Дариночка увидела за окном живую курицу, - хихикая сообщает мама Даяна. - Она вызвала у нее такой восторг! И папа с дедом повели ее смотреть живность. У нас много ее: и гуси, и утки, и куры, и индюки…Даже корова есть. Думаю, она понравится Дариночке больше всего – у нее недавно теленочек родился.
Высматриваю их в окно и инстинктивно немного напрягаюсь, не заметив в поле своего зрения.
- Не волнуйся, Мира, с дочкой все будет хорошо. Ни Даян, ни Булат с нее глаз не спустят. Дай Даяну немного доверия, и увидишь, каким отцом он может быть. Он никогда и ни за что не причинит плохого собственной дочери. Просто поверь мне.
Я верю.
Я уже давно вижу, что Османов надышаться не может Бусинкой. И он скорее прибьет того, кто косо посмотрит в ее сторону, чем причинит ей боль.
- Простите, если вопрос покажется бестактным, - спешу переменить тему. - Откуда вы так хорошо знаете татарский? Вы же русская…
- Когда любишь, хочется говорить со своей второй половинкой на одном языке, - с улыбкой философски заключает мама Даяна. - Буквально и фигурально. Хочется быть понятой. Услышанной. И я выучила язык и культуру Булата за столько лет. Научилась готовить любимые татарские блюда. А муж, в свою очередь, празднует со мной Пасху и разрешил крестить Даяна, потому что для меня это было важно.
И, пока я поражаюсь мудрости этой женщины, мама Даяна продолжает:
- Я очень любила и люблю Булата. С первого взгляда. Выучить язык и культуру любимого – это мелочь в сравнении с тем, на что ему пришлось пойти ради меня. Ради нашей семьи. Когда он привел меня знакомиться с родными, меня не приняли в тот же момент, как узнали, что я русская. Маржа (прим. автора: в переводе с татарского диалекта «русская», «баба»), плюнув под ноги, бросила его бабушка. Булат отказался от всей семьи ради меня на долгих десять лет. Они не общались. Никак. Даже когда родился Даян, его семья не захотела познакомиться с внуком. Только когда отец Булата заболел, он согласился встретиться с нами и наладить отношения.
Отворачиваюсь к окну, украдкой утирая катящиеся слезы. Боже, сколько же пережили эти замечательные люди! Но при этом не растеряли свою любовь и перенесли ее сквозь года…Удивительная семья!
- Людмила Анатольевна…, - глубоко вдохнув, все же решаюсь задать вопрос, что столько времени вертится на языке.
- Да, моя хорошая?
- Я не знаю, рассказал ли вам Даян, почему он не знал о дочери столько лет…Но думаю, вам известно его категоричное отношение к появлению детей…Скажите, пожалуйста, в чем причина? У него…что-то случилось, да?
Улыбка стекает с лица мамы Даяна. Она опускает плечи и голову и сразу как будто стареет лет на десять. Голос дрожит и срывается, что только подтверждает мои догадки:
- Прости, солнышко, я не могу ничего тебе рассказать. Я не могу…потерять сына. Снова. Даян все сам расскажет, если посчитает нужным. Эта тема табу в нашем доме.
Я понимающе киваю и осторожно обнимаю ее за плечи. Боль этой женщины ощущается даже в воздухе. Я чувствую ее каждой клеточкой кожи, и сердце сжимается в тисках.
Людмила Анатольевна обнимает меня в ответ, и так нас и застает Булат Ришатович.
- Матурым (прим. автора: в переводе с тат. «красавица»), это тебе, - с широкой добродушной улыбкой отец Даяна протягивает жене небольшой букетик из астр и хризантем.
Он ласково и бережно обнимает жену, а у меня в голове мелькает мысль: если и хочу семью и отношения, то только такие, как у Османовых - старших…
Даян входит следом с Бусинкой на руках. Дочь сияет, как лампочка, двумя ручками гордо удерживая первый в ее жизни букетик от папы.
- Мамоська, папоська тебе цветоськи соблал, - громко во всеуслышание заявляет дочь. – У бабуски в саду.
Кухня наполняется нашим громким смехом. Уютом. Тихим счастьем.
Даян подходит вплотную, протягивая мне цветы. Я с наслаждением втягиваю тонкий осенний аромат, в то время как его сильная ладонь ложится на мою талию. Притягивает к себе, а его губы оставляют на макушке осторожный поцелуй. Словно разрешения спрашивают.
От такой неожиданной ласки, да еще и на глазах его родителей вскидываю голову, и тут же оказываюсь в плену зеленых омутов. А они…как будто мысли мои читают.
И прямо сейчас Османов мне молчаливо обещает, что и у нас будет такая семья, как у его родителей.
Если я захочу.
И буду готова его простить …
После прекрасного знакомства с родителями Османова мы всю неделю с ним не видимся – Даян опять улетает в командировку в Вену. На этот раз без нас, потому что у Дарины начинается плавание и ЛФК. Пропускать реабилитацию крайне нежелательно.
Наша бабушка навещает нас и помогает, как и обещал бывший муж. Она с удовольствием возится с внучкой, готовит и балует нас, давая возможность мне поработать и посещать курсы по фотографии.
Бабушка Люда очень подружилась и с Наташей. Сестренка в восторге от ее пирогов и татарской кухни, она тянется к Людмиле Анатольевне, как к матери. А наша бабушка очень любит детей. И неважно, сколько этому ребенку лет.
- Мамоська, а папа сегодня плиезжает? – Бусинка с надеждой заглядывает мне в глаза.
Бросаю взгляд на часы и хмурюсь. Честно говоря, он уже должен был приехать…Его самолет приземлился два часа назад – я проверила по электронному табло. Опять этот трудоголик в офис заехал?!
- Сегодня, Бусинка.
- А когда?
- Не знаю, солнышко…
- Сколо? – не отстает Дариша, глядя на меня исподлобья, опаляя зеленью упрямых глаз.
- Я не знаю, дочь. Как освободится, сразу приедет. Папа же обещал.
- Позвони папе!
Тяжело вздохнув, набираю Османова. Дочь куксится, когда слышит механическое «Абонент вне зоны действия сети». Расстроенная, забирается в угол дивана и, надутая, глядит строго перед собой.
Наташа пытается ее отвлечь, пока я обрабатываю последний заказ, ей это даже удается, но ненадолго. И весь вечер мы то и дело слышим:
- Мама, а папоська узе освободился?
- Папа когда плиедет?
- Папа узе плиехал?
- А сейчас?
Бусинка так и засыпает, вся в слезах, в глубокой обиде, не дождавшись отца.
Я полвечера пытаюсь дозвониться Османову, но безрезультатно. Абонент не абонент.
Злая, как все черти ада, из-за слез Бусинки и ее глубокого разочарования, иду в душ. Привожу себя в порядок, надеваю пижаму с шортиками, подсушиваю волосы. Выхожу в коридор и замираю, заслышав странный звук.
Стучится, что ли, кто?.. В такое время?!
Решив проверить, иду к двери. Заглядываю в глазок и скорее проворачиваю защелку.
Прислонившись плечом к стене, Османов стоит бледный, растрепанный и тяжело дыша.
- Я войду, даже если ты против, - хрипло бормочет, в наглую переступая порог квартиры. И ворчливо добавляет: - Опять у вас лампочка перегорела на площадке.
Даян попадает под свет ламп прихожей, и я вскрикиваю, зажимая двумя ладонями рот.
Под пиджаком, на белой рубашке слева расползлось алое пятно крови. На пиджаке надорван рукав, и дырка в районе пореза.
- Боже, Даян, - меня трясет, зуб на зуб не попадает. Мысли ураганом проносятся в голове. Мне страшно. Очень. На долю секунды в голове проносится мысль, что я могу его потерять. Снова. – У тебя…кровь!
Османов устало прислоняется к стене, морщится и прикрывает глаза.
- Нравится – не нравится, терпи, моя красавица, - бормочет, едва шевеля губами. - Я сегодня у тебя останусь. Устал.
- Тебе к врачу надо! – на адреналине начинаю суетиться, похлопывать себя по бедрам, хоть в этих шортиках нет карманов. Но руки, кажется, начинают жить отдельной жизнью.
- Мирослава, - неожиданно строго окликает бывший муж. Тихо, но с твердостью. – Я никуда не поеду. С вами хочу побыть.
- Ты еле на ногах держишься! – вскрикиваю, рискуя разбудить Наташу и Бусинку. Но сейчас мне плевать. Сейчас нужно одного упрямого татарина в чувство привести.
Но, кажется, это бесполезная затея…
- Мира, угомонись. Я же говорю - соскучился.
- Тебя всего трясет! И дышишь через раз!
- У вас лифт не работает. Еле дополз. Устал, как собака. Сейчас душ приму, ты мне рану обработаешь, я посплю и буду как новенький.
- Тебе рядом с Наташей постелить? – язвительно уточняю, скрестив руки на груди.
Османов на секунду задумывается и морщится, как будто кто-то надавил на его рану.
- Так себе перспектива. Твоя сестра меня или задушит, или заяву накатает о совращении несовершеннолетней.
Глубоко вдыхает и отталкивается от стены. Наступает на пятки и стягивает обувь. Слегка покачиваясь, проходит мимо меня, раскрывшей рот от такой невероятной наглости.
- С тобой посплю. Пустишь? Я по-прежнему не храплю и не пинаюсь.
- Даян! – выкрикиваю в возмущении и даже притоптываю ногой. Османов хрипло смеется и продолжает идти прямо. Судя по всему, к ванной комнате.
- Полотенце чистое дашь? Или мне так потом выходить?
Рычу от наглости и беспардонности бывшего мужа, но все же иду в нашу с Бусинкой комнату к шкафу. Осторожно, чтобы не разбудить дочь, достаю белое пушистое полотенце и, не глядя, приоткрываю дверь и просовываю руку. Даян как будто специально касается моих пальцев, запуская по телу цепную реакцию. Разозлившись, размыкаю пальцы. Османов за дверью шипит от резкого движения, а я, довольная своей мелкой выходкой, иду на кухню.
Достаю аптечку, раскладываю на столе широкий пластырь, перекись, шприц и обезбол. Несмотря на то, что на дне ящика с медикаментами есть таблетки.
Пошатывающийся Даян появляется на пороге кухни. При одном взгляде на бывшего мужа я понимаю, что его дела не так хороши, как он хочет показать. Османов замирает, ловит плечом косяк. Склоняет голову, слегка прикрывая глаза. Как будто пытается унять головокружение.
Шаг. Другой, и он буквально падает на стул. Ну, как его такого выгонять из дома?! Свалится же на первой же ступеньке!
Смачиваю ватный диск перекисью, слегка наклоняюсь, один взгляд на рану, и меня ведет. Она небольшая, но, кажется, очень глубокая.
Османов выбрасывает здоровую руку и крепко вцепляется в меня, заставляя оставаться на месте.
Луплю по его ладони до звонкого шлепка.
- Совсем с ума сошел?
- Наверно…Ты такая красивая, когда злишься…
- Я начинаю подозревать, что ты это все специально! – возмущаюсь вполголоса.
- Что? Трогаю тебя? Конечно. Говорю же – красивая. Невозможно устоять.
- Порезал, - киваю подбородком на раненное плечо. – Чтобы прикинуться больным и остаться с нами с ночевать.
Даян вскидывает брови и смотрит на меня с насмешкой.
- Для этого мне не обязательно себя калечить, солнышко. Есть и другой, более гуманный способ.
- Да ты что?! – насмешливо вскидываю брови, возвращаясь к прерванному занятию. - Например?
- Например, закинуть тебя на плечо и унести к себе в квартиру…
Слегка краснею, представив подобную перспективу. То ли Османов пьян, то ли адреналин в голову настолько ударил, что сорвало все предохранители.
Даже не знаю, что хуже…
Бывший муж прикрывает глаза и тяжело сглатывает. Слегка трясу головой, отгоняя всякие разные порочные мысли, и снова осматриваю его рану.
И прихожу в ужас.
- Даян…Я не смогу…Тут зашивать надо. Я же не врач! Сейчас «Скорую» вызову.
- Стоять, - резкая и строгая команда заставляет замереть на месте. – Просто обработай и заклей пластырем, - указывает взглядом на стол. – Если завтра будет хуже, я поеду в больничку.
Куда уж хуже-то…
Тяжело вздохнув, еще раз щедро промакиваю порез. И, чтобы отвлечься от его жутковатого вида, завожу разговор:
- Кто тебя так? И за что?
- Какие-то гопники закурить попросили. Когда сказал, что за здоровый образ жизни, затребовали телефон. В качестве компенсации. Получив отказ, расстроились и…вот. Говорю же – плохой район. Вам с Бусинкой нужно съезжать…
- Не начинай. Я же сказала, что к тебе мы не переедем.
Османов недовольно поджимает губы и гневно сверкает зелеными глазами.
- От серьезного разговора тебя спасает только то, что я сейчас малость не в кондиции.
Цокаю, закатив глаза, и наконец заклеиваю рану пластырем. И, растянув в предвкушении губы, медленно проговариваю:
- Вставай и задирай полотенце.
Глаза Даяна загораются в предвкушении, он растягивает губы в похотливой улыбке. Не веря своему счастью, пошатываясь, поднимается и хватается за узел полотенца.
Еле на ногах стоит, а все туда же!
И с особым удовольствием я стираю с его лица эту похотливую улыбку одной фразой:
- Поворачивайся ко мне спиной, я тебе укол сделаю.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Бывший муж. Настоящая семья для Бусинки", Николь Келлер ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5️ | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12 | Часть 13 ️| Часть 14 | Часть 15 | Часть 16 | Часть 17
Часть 18 - продолжение