Утром меня будит маленькая ладошка. Приоткрываю один глаз и наталкиваюсь на зеленющие любопытные глазки. Точно такие же, что снились мне всю ночь.
- Пудла пудла, мамоська, - бормочет Бусинка и придвигается ко мне, закидывая на меня ручку.
Дарине еще сложно выговаривать «Доброе утро» и получается вот так забавно. Хихикаю и сгребаю в охапку, зацеловывая свое сокровище.
- А ты чего тут? – удивленно и встревоженно кошусь на дочь, заметив, который час.
- Плосто соскусилась и хотела пообниматься, - бормочет мне на ушко, оставляя на щеке самый сладкий поцелуй на свете.
- Ты ж моя Бусинка…Ты не заболела? – трогаю губами лобик.
Дочь мотает головой и сильнее жмется ко мне. Цепляется, как будто меня у нее собираются отобрать. Тревога, что спала все эти годы, поднимает голову и заключает меня в свои объятия.
- Вот ты где! – от порога раздается веселый голос Оли – няни Дарины. – Хулиганка, все-таки разбудила маму!
Бусинка даже не поворачивается в ее сторону. Еще один тревожный звоночек: дочь обожает свою няню и всегда с удовольствием с ней проводит время.
- Все нормально, - растягиваю губы в нервной улыбке. - Я все равно хотела вставать. Невозможно спать, когда такие ароматы доносятся с кухни.
- Дариша, блинчики готовы, идем? – Оля предпринимает еще одну попытку. - С малиновым вареньем, как ты любишь?
- Не хосю, - вяло бормочет Бусинка, не поворачиваясь к любимой няне. – Хосю с мамой обниматься.
Наши взгляды сталкиваются, и получаю в сердце новый удар: Оля тоже не может сдержать тревогу.
- Она не заболела? – осторожно интересуется, понизив голос.
- Да вроде нет…Вы кушайте, мы сейчас подойдем.
Мы с Бусинкой обнимаемся еще пятнадцать минут, и меня все же отпускают в душ.
Проходя мимо на кухню, замечаю, что Дариша лежит на диване и смотрит мультик, вяло играя с Катей – дочкой Оли.
- Не нравится мне это…, - Оля вытирает руки о фартук и бросает озадаченные взгляды на девчонок. - С утра была бодрая, веселая. Потом резко сказала, что устала…И такое уже не в первый раз. Мира, а вы давно были у врача?
- Последний раз весной. Тьфу-тьфу, Дарина не болеет вот уже с марта. Думаешь, что-то серьезное? – с трудом выдавливаю из себя, пытаясь задавить панику в зародыше.
- Не знаю. Может, вам анализы сдать? Может, у нее авитаминоз?
- Летом? – вздергиваю бровь. – Когда Бусинка практически питается одними фруктами?
Но паника и страх за жизнь дочери все же дают свои ростки.
И не без оснований…
Беременность была крайне сложной. С момента, как я ушла от Даяна мне ставили угрозу выкидыша и преждевременных родов. Я стабильно попадала в больницу. Но не могла себе позволить долго лежать на сохранениях, потому что до жути боялась, что опека заберет Наташу обратно в детский дом. Я разрывалась между сестренкой и дочерью.
Каким-то образом органы опеки узнали, что мы с Османовым развелись и переехали на съемное жилье. Еще и дохода официального у меня не было – Даян уволил меня на следующий же день после моего похода в «Эверест». Мне пришлось брать в руки камеру и превращать хобби в работу. Так я стала фотографом.
Я постоянно училась на ходу, брала много самых разных съемок, участвовала во всех проектах, какие мне только предлагали, чтобы было на что жить нам с Наташей, купить приданое для доченьки и отложить небольшую, но финансовую подушку.
Чуть позже хозяйка, у которой мы снимали квартиру, увидев мой живот, высказалась категорически против моей беременности. И практически выставила нас на улицу, не дав времени найти нормальное жилье.
Тогда я пообещала себе, что у нас будет свой угол. Несмотря на постоянные головокружения и тянущие боли, я стала работать вдвое больше. И смогла в самые кратчайшие сроки накопить первоначальный взнос на ипотеку. Его хватило на однушку свободной планировки, но большой квадратуры. Даже получилось выделить отдельный уголок для Наташи. Да, на окраине города, но в современном хорошем жилом комплексе и рядом с лесом.
Я стала жить работой, позабыв, что в положении, и нуждаюсь в отдыхе. Как итог, дочь родилась на тридцать четвертой неделе.
И…не задышала.
Как сейчас помню, какая началась суета в родовой. Я жадно следила взглядом за комочком в руках неонатолога и шевелила губами, почти вслух умоляя высшие силы не отбирать у меня мою девочку.
Это был самый большой страх в моей жизни. Такая агония, что вся боль в течение девятнадцати часов схваток показалась сущей ерундой.
Я никогда не испытывала такого ужаса. Я не могла дышать. Все тело ломило от боли, и я пыталась слезть с кресла, чтобы спасти свою дочь. Двум акушеркам пришлось удерживать меня на месте.
На их счастье, в следующий миг моя девочка начала пищать, как котенок.
Мне показали только ее личико, позволили поцеловать лобик и сразу унесли в реанимацию. А спустя шесть часов, превозмогая боль, головокружение и смертельную усталость, я пешком пошла на третий этаж в детскую реанимацию. Мне было важно дать понять дочери хоть на расстоянии, что мама рядом.
Всегда будет рядом.
Моя девочка лежала в инкубаторе такая маленькая, синенькая, в огромной вязаной шапочке и с вязаным осьминогом в обнимку, служащим одеялом, вся в трубках под маской ИВЛ.
Но все равно самая красивая.
Крошечная, как бусинка. Мой самый лучший подарок на день рождения от любимого мужчины.
Моя Дарина.
А уже на следующий день началась наша с дочерью совместная борьба за жизнь. Пневмония, постоянно падающая сатурация, низкий гемоглобин, плохой набор веса…Врачи не давали никаких шансов.
Мне приходилось работать, а между съемками сцеживать молоко и приходить два раза в день в реанимацию. Я целый час стояла и просто обнимала кювез, шепча, как безумно люблю нашу Бусинку, и как сильно мы с тетей Наташей ждем ее домой.
Тревожность прочно засела во мне, наверно, до конца моих дней. Поэтому зажав блинчик зубами, пересекаю гостиную и снимаю мобильный с зарядки. Быстро пишу педиатру и, о, чудо! находится окошко на следующее утро.
Мы с Бусинкой оперативно сдаем анализы и вот уже сидим на осмотре.
- Ну, слушайте, анализы хорошие, - уверенно заявляет наш педиатр с рождения Елена Дмитриевна. Я выдыхаю и позволяю себе немного расслабиться. - Дефицитов я не вижу. В общем и целом, я Дариной довольна. Смущает только синеватый носогубный треугольник и синячки под глазами…Вы, кстати, у кардиолога были? Что там с вашим овальным окном? Закрылось?
- Мы не смогли попасть, а потом Дарина заболела, я за ней. Много работы…И как-то ноги не дошли.
- Ага, понятно…, - слегка нахмурившись, доктор что-то смотрит на экране компьютера. – Отлично! Пойдемте со мной, у кардиолога как раз есть окошко в пятнадцать минут.
На обследовании всегда активная и непоседливая Дарина лежит смирно и крепко держит меня за руку.
Врачи с самыми серьезными лицами склоняются над монитором, рассматривая сердечко Дарины «изнутри». Что-то негромко обсуждают, обмениваясь медицинскими терминами, спорят.
Меня как будто на машине времени откидывает в день рождения Бусинки. Я снова задыхаюсь, внутри все полыхает, тревога сжирает заново.
- Что? – нервно хриплю, с силой сжимая ладошку дочери двумя руками, как будто у меня ее собираются отобрать. - Говорите.
Врачи переглядываются и выносят приговор:
- Овальное окно вашей дочери не заросло, а стало только больше. Нам очень жаль, но у Дарины порок сердца. Ей нужна срочная операция.
Земля уходит из-под ног. Мне кажется, что я оказываюсь в дешевом фильме ужасов с паршивым сценарием.
- Мамоська, а опелация – это больно? – лепечет Бусинка, отчаянно хватаясь за мой указательный палец. Как три года назад там, в реанимации. Когда так отчаянно цеплялась за жизнь.
- Ничего не бойся, солнышко, - шепчу, улыбаясь и целуя ладошки Бусинки. До крови прикусываю щеку изнутри, чтобы не разреветься. Я не должна плакать. Не имею права. Нельзя, чтобы Дариша почувствовала, что что-то не так. – Мама всегда будет рядом.
- Я не боюсь, - улыбается малышка, садясь на кушетке. Помогаю надеть ей футболочку и оставляю поцелуй на пухлой щечке.
- Пойдешь, поиграешь в лего в детском уголке? Ты же так хотела…
- Улаааа!
Дочь вылетает из кабинета, и улыбка мгновенно сползает с моего лица. Поворачиваюсь к врачам и вздрагиваю, напоровшись на их предельно серьезные и взволнованные лица.
- Вы уверены?
Доктор складывает ладони перед собой на столе и тяжело вздыхает:
- К сожалению, в вашем случае сомнений нет. Такое часто, к сожалению, бывает. Сердце растет, нагрузка увеличивается, и порок может быть выявлен гораздо позже.
- Без операции никак?
- Увы.
Господи, ну, за что?! Когда этот кошмар прекратится?! Почему именно мы? Почему именно мой ребенок?! Почему именно тогда, когда наша жизнь только-только начала налаживаться?!
Все эти вопросы крутятся в голове, как заевшая пластинка. Вот только ответов на них нет…
- Хорошо…, - выдыхаю, утирая слезы отчаяния и расправляя плечи. - Вы можете посоветовать врача? В кардиоцентре. Мы бы хотели не тянуть и попасть на прием в самое ближайшее время.
Кардиолог и наш педиатр переглядываются, и Елена Дмитриевна отводит взгляд в сторону. Тревога яростно сжимает мое сердце в кулаке. Пульс колотится в висках, вызывая адскую головную боль.
- Видите ли…, - откашливается кардиолог. Видно, что он с осторожностью подбирает каждое слово. - У вас такой порок сердца, который не оперируют по ОМС. К сожалению, только на коммерческой основе.
- Сколько?
Доктор называет сумму, и земля уходит из-под ног второй раз.
Она настолько космическая, что, даже если я продам свою квартиру, мне не хватит денег даже наполовину…
- Квота? Льготы?
Врачи одновременно грустно качают головой.
- У Дарины нет столько времени…
- А сколько…сколько у нас есть времени?
- К сожалению, немного, Мирослава. Месяца полтора, плюс-минус. Ситуация тяжелая. Чем быстрее, тем лучше и без последствий для Дарины.
***
- Мира, милая, - Оля, едва не плача, гладит меня по голове, - прежде всего тебе надо успокоиться. Я тут заварила тебе чай. Твой любимый…
- …с мятой и смородиновым листом, - бормочу, переносясь в воспоминаниях в свой день рождения, когда Наташа и Даян также баловали и заботились обо мне. Как же я была счастлива…
Оля ставит передо мной чашку с ароматным чаем и осторожно присаживается напротив.
- Я бы одолжила тебе, - начинает виновато, - но все деньги в бизнесе…Да и нет у нас таких…
- Да я все понимаю, похлопываю подругу по ладони. - Ты и сама крутишься, как белка в колесе: репетиторства, бухгалтерия мужа, еще вот за Бусинкой приглядываешь…Твоя помощь и забота о Дарине бесценны.
- А что насчет кредита? – осторожно интересуется подруга.
- Отказали. Везде. Да и кто даст при наличии двух иждивенцев, ипотеки и при отсутствии стабильного дохода? Моя самозанятость банки не устраивает…Им нужно, чтобы я работала на дядю, тогда они будут рассматривать меня как надежного клиента.
- Тогда я буду брать больше заказов, - отзывается Наташа с другого конца комнаты.
- Спасибо, солнышко, но нет, - твердо заявляю, глядя исподлобья на сестренку.
Во взгляд вкладываю все свое внушение, потому что Наташа выросла и теперь частенько спорит со мной, отстаивая собственное мнение. Так, она выбила себе право подрабатывать курьером после школы, чтобы помогать мне оплачивать коммуналку и продукты. Еще плюсом взяла на себя обязанности по готовке.
Я долго сопротивлялась, ругалась, ведь ей нужно готовиться к поступлению в университет и, желательно, на бюджет. Потому что, боюсь, у меня не будет финансовой возможности оплачивать еще и учебу Наташи.
- Ну, почему…
- Наташа, нет, - повышаю голос. – Потому что это и делу не поможет, и твоя учеба пострадает. Я безумно благодарна и ценю твою поддержку и желание помочь, но тут я справлюсь сама.
Надеюсь…
- Ну, почему? – снова роняю голову на руки и почти вою. – Почему жизнь ребенка стоит так дорого?! Откуда вообще берутся эти космические, непостижимые цифры? Ну, где, где мне взять эти деньги?!
- У отца Дарины, – внезапно огорошивает Оля.
Вскидываю голову, закашлявшись до слез в уголках глаз. Наташа даже подскакивает и похлопывает меня по спине.
- Че-го? – сиплю.
- Я говорю: может, отец Бусинки сможет помочь?
Османов мог бы, тем более я мельком читала в новостном паблике, что, когда он сложил полномочия мэра, еще больше стал развивать свой бизнес. Ему помочь нам все равно, что чашку кофе выпить.
Но, учитывая обстоятельства, при которых мы расстались…я скорее откушу себе язык.
Я все эти годы боюсь, что он узнает о дочери, появления которой так отчаянно и жестко не хотел. Поэтому, чтобы сохранить рождение Бусинки в секрете, никогда не выставляю фото с ней в соцсетях и в своем портфолио. Хотя она так хорошо получается на портретах…Но я перестраховываюсь.
Исключение – выставка, где Нина выставила фото моей девочки по незнанию. Но было уже поздно…
Османов завис именно на нем…
- Я не буду просить у Даяна денег в долг, - жестко отрезаю. – Это может дорого мне стоить.
Например, дочери.
Но через три дня я меняю свое решение.
Моя девочка начинает задыхаться и плакать прямо во время безобидной игры дома. Держится за грудь и ищет взглядом помощи у меня. А после и вовсе повисает тряпочкой у меня на руках.
Как мы оказываемся в больнице, не помню. В себя прихожу лишь, когда врач выходит из палаты и сообщает, что мою девочку стабилизировали. Но вердикт все тот же: ей нужна операция. Еще вчера. И больше у нас нет полутора месяцев.
Достаю мобильный и решительно набираю бывшему мужу.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Бывший муж. Настоящая семья для Бусинки", Николь Келлер ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
Все части:
Часть 4 - продолжение