Глава 1. Хрустальная крепость
Все началось с тишины. Не с криков, не с ссор, а с тишины. Она въелась в стены нашего дома, когда-то такого шумного и наполненного жизнью, и превратила его в идеальную, хрустальную крепость. Снаружи все видели лишь блики: успешный архитектор Артем, его верная жена Алина, их очаровательная семилетняя дочь Полина, утопающая в игрушках и любви. Мы и сами почти поверили в эту картинку.
Артем… Мой Темка. Мы строили нашу жизнь, как он строил свои здания – с тщательным расчетом, на прочном фундаменте. Мы прошли через бедность студенческих лет, снимая угловую комнату в коммуналке, где пахло капустой и старостью. Помню, как мы лежали на единственном матрасе и мечтали. Он говорил: «Линочка, я построю для тебя дом. Не просто квартиру, а настоящую крепость. С садом и качелями для нашей дочки».
И он построил. Роскошный таунхаус на окраине города. Качели для Полины во дворе были. Но фундамент, как я позже поняла, оказался песочным.
В тот вечер, который стал началом конца, я как раз смотрела на него через стол. Он рассказывал о новом проекте, жестикулируя длинными, привыкшими к чертежам пальцами. Но его глаза были где-то далеко. В них не было того огня, что зажигался, когда он говорил о наших старых, несбыточных мечтах.
«Тем, с тобой все в порядке?» — осторожно спросила я, отодвигая тарелку с недоеденным ужином.
Он вздрогнул, словно я выдернула его из глубокой воды. «Да, конечно. Просто устал. Работа, знаешь ли».
«Знаю», — кивнула я, но комок тревоги уже начал сжимать мне горло. Это была не обычная усталость. Это было отдаление.
Позже, укладывая Полину, я поймала себя на мысли, что читаю ей сказку на автомате. Мой мозг был занят поиском улик, как у параноика. Пахнет ли он чужими духами? Нет. Задерживается ли на работе? Да, но всегда находит вескую причину. На телефоне пароль, но это же нормально, у каждого есть право на личное пространство. Я ругала себя за подозрения. Ведь мы – Артем и Алина. Мы – навсегда.
Он вошел в комнату, когда я уже гасила свет в детской. Постоял у двери, наблюдая за спящей дочерью.
«Она вся в тебя», — тихо сказал он. В его голосе прозвучала какая-то странная, щемящая нота. Почти грусть.
«Это хорошо?» — попыталась пошутить я.
Он не ответил. Просто подошел, поцеловал меня в лоб, быстрый, сухой поцелуй, и вышел. Его губы были холодными. А в воздухе повис невысказанный вопрос, от которого по спине пробежали мурашки.
В ту ночь я впервые за долгое время уснула отдельно от него, свернувшись калачиком на краю нашей огромной кровати, чувствуя себя одинокой, как в пустыне.
Глава 2. Трещины
Трещина в хрустальной крепости появилась через две недели. Случайно. Я искала старый рецепт торта в его планшете, который он забыл дома. В памяти устройства не было ничего лишнего – работа, работа, еще раз работа. Но мой палец сам собой ткнул в корзину. И я увидела ее.
Фотографию.
Не откровенную, нет. На ней Артем сидел в каком-то уютном кафе, с чашкой кофе в руке, и смотрел на кого-то за кадром. Смотрел так, как не смотрел на меня уже годы – с обожанием, с тем самым огнем. Его лицо было молодым, одухотворенным. А на краешке стола лежала рука с тонкими пальцами и знакомым браслетом. Маленьким, серебряным, с подвеской в виде ящерицы.
У меня перехватило дыхание. Мир сузился до размера экрана. Это был браслет моей младшей сестры, Кати. Моей Катюши, которой я читала сказки, которую защищала от школьных задир, которая плакала у меня на плече после первых неудач в любви.
Из глотки вырвался странный, сдавленный звук, помесь смеха и рыдания. Предательство мужа – это больно. Но предательство сестры… Это было похоже на землетрясение, которое рушит не просто стены, а саму почву под ногами.
Весь день я провела в оцепенении. Готовила ужин, забирала Полину из школы, улыбалась ей. А внутри бушевал ураган из гнева, боли и неверия. Я выискивала признаки, которые пропустила. Их оказалось так много. Как Катя «забегала попить чаю», когда знала, что Артема нет дома. Как она всегда восхищалась им: «Алина, тебе так повезло с таким мужем». Как они иногда переглядывались за общим столом, и я списывала это на свою паранойю.
Когда Артем вернулся, я сидела в гостиной, в темноте. Он щелкнул выключателем.
«Что ты здесь в темноте сидишь?» — спросил он, и в его голосе я впервые услышала напряжение.
Я подняла на него глаза. Во рту пересохло.
«Я сегодня рецепт искала. В твоем планшете», — начала я, и увидела, как он замер. «В корзине нашла интересную фотографию».
Он побледнел. «Алина, я могу все объяснить».
«Объясни, — мой голос дрожал, но я держалась. — Объясни, почему ты смотришь на мою сестру так, как будто она для тебя весь мир?»
Наступила тяжелая, давящая тишина. Он опустился в кресло напротив, сгорбившись.
«Это… это было незапланированно. Сначала это были просто разговоры. Она понимала меня, как никто другой. Ты всегда была занята Полиной, домом… А она… она слушала».
Каждое его слово было как удар хлыста. «Занята Полиной? — прошептала я. — Это моя дочь, Тем! Наша дочь! А ты… ты нашел утешение в объятиях моей сестры?»
«Ничего такого не было!» — попытался он возразить, но я видела ложь в его глазах.
«Долго?» — спросила я, и мой голос прозвучал чужим, холодным.
Он молчал.
«ДОЛГО?» — закричала я, и от собственного крика содрогнулась.
«Год», — выдавил он.
Год. Целый год они смеялись надо мной. Целый год он целовал меня теми же губами, что целовал ее. Целый год наша «крепость» была просто картонными декорациями, за которыми разыгрывался грязный, пошлый роман.
Я встала. Ноги были ватными.
«Убирайся», — сказала я тихо.
«Алина, пожалуйста…»
«УБИРАЙСЯ!» — закричала я уже не своим голосом.
Он ушел. А я осталась стоять посреди нашей гостиной, в нашем идеальном доме, и чувствовала, как рушится все. Абсолютно все.
Глава 3. Письмо
Он не вернулся на следующий день. И через день. Я отключила телефон, не могла ни с кем говорить. Мир свелся к заботам о Полине. Ее наивные вопросы: «Папа в командировке?» — разрывали мне душу. Я кивала, не в силах вымолвить ни слова.
Через неделю, когда первая, острая боль сменилась тупым, ноющим отчаянием, я решила навести порядок. Выбросить его вещи, стереть его след из этого дома. Я начала с его кабинета.
Именно там, в ящике старого письменного стола, который он привез еще из нашей коммуналки и ни за что не хотел менять, я нашла папку. Неплотную, с надписью «Проект "Верность"». Сердце ушло в пятки. Какая ужасающая ирония.
Я открыла ее, ожидая увидеть любовные письма или еще какие-то доказательства их связи. Но внутри лежали совсем другие бумаги. Выписки из банка, с какого-то номера, который я не узнавала. Договор купли-продажи небольшой квартиры в центре города. И… медицинские заключения.
Одно – на имя Кати. Диагноз, от которого у меня перехватило дыхание: «Острая миелоидная лейкемия. Требуется срочная трансплантация костного мозга».
Второе – на имя Артема. «Заключение: гистосовместимость с реципиентом (Екатериной) подтверждена. Является идеальным донором».
Мир закружился. Я села на пол, не чувствуя ног. Листала страницы, не веря своим глазам. Среди бумаг было распечатанное письмо, адресованное мне. Начиналось оно так: «Моя дорогая Алина, если ты читаешь это, значит, я все сделал правильно, и ты меня возненавидела…»
Я стала читать, и слезы застилали глаза.
«…Я не знал, как тебе сказать. Катя пришла к нам с этой новостью год назад. Она умоляла никому не говорить, особенно тебе. Она сказала, что не вынесет твоей жалости, твоего страха. Что ты и так отдала ей всю свою жизнь, будучи ей второй матерью, и она не может взвалить на тебя это. Врачи сказали, что ей нужен донор. Я сдал анализы… и оказался тем самым единственным шансом.
Но операция и лечение – дорогое удовольствие. Все наши сбережения, даже те, что были на будущее Полины, не покрыли бы и половины. И тогда Катя, от отчаяния, предложила этот чудовищный план. Она знала, как ты ревнуешь, как тонко чувствуешь ложь. Мы решили… создать видимость романа. Чтобы ты, обнаружив его, выгнала меня. А я, «уходя к ней», мог бы официально, как ее парень, взять кредиты, заложить свою долю в бизнесе, продать машину, чтобы собрать деньги на ее лечение. «Проект "Верность"» — это была наша ужасная, кощунственная шутка. Верность тебе, через твое же предательство.
Я знаю, это ужасно. Я прожил этот год в аду, глядя в твои глаза и лгя. Каждый твой вздох, полный доверия, был для меня пыткой. Но я видел, как тает Катя, и понимал – другого выхода нет. Прости меня. Прости нас. Я любил только тебя. Всегда. Твой Тем».
Я сидела на полу, обняв колени, и рыдала. Рыдала от облегчения, от стыда, от боли. Он не предавал меня. Он пытался спасти мою сестру самым дурацким, самым нелепым, самым болезненным из всех возможных способов. А я… я выгнала его. В тот самый момент, когда он был сломлен и нуждался во мне больше всего.
Глава 4. Фундамент
Я примчалась в больницу, даже не поинтересовавшись, хочу ли я видеть Катю. Мне было все равно. Мне нужно было увидеть их обоих.
Она лежала в палате, бледная, почти прозрачная, с побритым налысо черепом, и была так хрупка, что казалось, она вот-вот рассыплется. А рядом, в кресле, сидел Артем. Он держал ее за руку, а сам смотрел в окно. Он был страшно худ, с темными кругами под глазами.
Они оба повернулись ко мне, когда я вошла. В глазах Кати – животный ужас и стыд. В глазах Артема – бесконечная усталость и вопрос.
«Я нашла твое письмо», — тихо сказала я.
Катя закрыла лицо руками и зарыдала. Тихо, безнадежно.
«Прости, Алин… Прости… Я так испугалась…»
Я подошла к кровати и опустилась перед ней на колени, обняв ее за плечи. Она вся дрожала.
«Дурочка ты моя… Глупая, глупая девочка», — шептала я, гладя ее по спине, как в детстве. — Мы бы справились вместе.
Потом я подняла взгляд на Артема. Он смотрел на нас, и по его щеке катилась слеза.
«И ты… Идиот», — сказала я ему, и впервые за долгие недели в моей душе не было к нему гнева. Только большая, всепоглощающая жалость и… благодарность.
«Я знаю», — хрипло ответил он.
В тот день мы все трое плакали. Плакали о потерянном времени, о ненужной боли, о страхе, который заставил их пойти на такую чудовищную ложь. Но это были очищающие слезы.
Операция прошла успешно. Катя пошла на поправку. А мы с Артемом… мы не вернулись в наш хрустальный дом. Мы его продали. Вместе с деньгами от продажи мы закрыли все долги и купили небольшую, но уютную квартиру. Ту самую, о которой мечтали когда-то в коммуналке.
Фундамент нашего старого дома оказался разрушен. Но мы построили новый. Не из стекла и хромированного металла, а из чего-то более прочного. Из прощенной лжи, из пережитой боли, из понимания, что даже в самом страшном предательстве может скрываться жертвенная, исковерканная любовь.
Иногда ночью я просыпаюсь и смотрю на спящего Артема. Я вижу морщины у его глаз, которых не было раньше. Я знаю, что наши шрамы никуда не денутся. Но когда он во сне протягивает руку и находит мою, я понимаю – наша крепость теперь стоит на правде. И это единственный фундамент, который имеет значение.